Генерал Притула, став на принесенный кем-то стул, громко объявил:

— Дорогие друзья! Советские войска заняли город Мукден. С этого часа вы свободны!

Притулу окружили пленные — американские и английские генералы, хлопали его по плечу, жали руки, называли свои имена. Это были командиры американских дивизий Тивенс Лоф Бийби, Орэйк, Втофер, Пиэрс.

Потом подбежал и пленный голландский журналист Жоэл, командиры корпусов Джонс и Шарп Ченович, еще какой-то подслеповатый генерал, а с ним английский вице-маршал авиации Малтби.

На стул, с которого только что спрыгнул Притула, вскочил бледный, длинноволосый пленный и, замахав руками, что-то неистово заговорил:

— For three and a half years we have been kept prisoners and died here from hunger and tortures. Only four soldiers managed to escape, but they were caught by the Japanese and tortured to death. You are our rescuers. Long live Russia![27]

— Свобода! Свобода! Свобода! — кричали вокруг.

Автоматчики братались с американскими и английскими солдатами.

— My name is Harry, Detroit[28], — тормошил Юртайкина какой-то стриженный под машинку тощий пленный.

Другой, чернявый, без передних зубов, пристал к Посохину:

— I’m from Iowa[29].

— Понимаю: из Айовы, значит... Это хорошо. А я из Чегырки. Не слыхал? — прогудел в ответ Поликарп. — А он вятский. Вятский, говорю. Такой уж родом.

— А мы полтавськи галушныкы, — расплылся в улыбке Цыбуля, указывая на своего брата Илько.

Толпа, заполнившая весь двор, начала постепенно растекаться. Вокруг каждого десантника — круг пленных. Разговор — жестами, с помощью трех-четырех слов.

— Джек Смит, Чикаго.

— А я с Волги. Волга... Слышали? — басил Забалуев.

— О’кэй, ол райт! Сталинград!

Американцы окружили Забалуева, бурно восторгались его богатырским ростом: трогали его плечи, мускулы.

— Русь Иван, Гитлер капут!

— Русь Иван, Ямада капут!

Забалуев стоял среди толпы сконфуженный, не зная, что ему делать. Он был на целую голову выше окруживших его людей. Чтобы как-то преодолеть неловкость, он вдруг выхватил из толпы Юртайкина и, посадив его себе на плечо, крикнул:

— А у нас есть и такие!

Раздался дружный хохот, кто-то пронзительно свистнул, одобрив шутку.

Старшина Цыбуля отер рукавом гимнастерки вспотевшее лицо и попытался выбраться из толпы туда, где было просторнее. Вид у старшины, кажется впервые в жизни, был совсем не уставной: воротник расстегнут, погон на одном плече топорщился, пилотка сбилась на затылок.

— Ну и денек сегодня, доложу я вам! — сказал он, когда передвигающаяся толпа вынесла прямо на него Иволгина.

К Иволгину подскочил долговязый, рыжий, горбоносый пленный в берете, спросил по-русски:

— Почему вы, русские?

— Как почему? — опешил Иволгин. — Родились в России...

— Шо вин там лопоче, як с дуба упав? — поинтересовался Цыбуля.

— Да нет, не об этом я, — бубнил долговязый. — Я спрашиваю, почему сюда пришли именно вы? Где же американцы, англичане?

— Так вы шо? Недовольны нашиму приходу? — обиделся старшина. — Мы вас освобождаем непосредственно от фашизма, а вам подавай англичан да американцев!

— Что вы? Зачем так шутить? Я сам русский человек, — сказал горбоносый и протянул руку, представился: — Граф Кутайсов. Не удивляйтесь... Я эмигрант, вырос среди англичан. Они меня назвали мистером Скоттом.

— Но как же вы попали в этот лагерь? — спросил Иволгин.

— Я приехал сюда из Шанхая, собирался купить в Харбине торговую фирму Чурина. А тут началась война, японцы напали на Пирл-Харбор. Меня схватили — приняли за английского шпиона.

Старшина Цыбуля, Иволгин, Посохин и граф Кутайсов выбрались из поредевшей толпы. У входа в барак чуть не натолкнулись на генерала Державина. Он разговаривал с худощавым стариком. На старике вылинявшая защитная рубашка и светлая пилотка, на вороте две серебристые звездочки. Выражение лица у него страдальческое, взгляд сухой, бородка клинышком.

— О, это знаменитый генерал Паркер! — воскликнул мистер Скотт, кивнув на седобородого старика.

Рядом с Паркером стоял другой генерал, в шортах, невысокого роста, с черной повязкой на глазу.

— И этот знаменитый? — спросил Посохин, взглянув на голые волосатые ноги старика. — Пошто он в трусах?

— Он взят в плен на южном острове, там жарко, и все ходят в шортах, — пояснил мистер Скотт — граф Кутайсов.

— Да, мабудь, жарко було вашему генералу на тих островах! — вздохнул Цыбуля.

— Это у них форма такая, — пояснил Иволгин.

— Погана хворма... Ни обмундирования, ни снаряжения — шо це за генерал? — удивился Цыбуля. — Хочь хрыстысь та тикай.

— В этом лагере тридцать пять генералов! — продолжал мистер Скотт. — Здесь вы можете увидеть даже ближайшего помощника Макартура генерала Уэйнрайта — героя Коррегидона!

Старичок с завязанным глазом порывисто обнял Державина и взволнованно заговорил, сопровождая слова энергичными жестами.

— Что он говорит? — спросил Иволгин.

— Он говорит, что после Хиросимы и Нагасаки у него не было надежды остаться в живых, — перевел мистер Скотт. — Сегодняшний день он будет считать своим вторым днем рождения.

Подошел Русанов и попросил мистера Скотта объявить, что генерал Паркер назначается начальником освобожденного лагеря, а генерал Смит его помощником. Мистер Скотт вскочил на ящик и сообщил о решении советского командования. Новость привела в восторг узников лагеря. Опять поднялись невероятный шум и свист.

Старшина Цыбуля отнесся к назначению Смита весьма скептически.

— Шо це за помощник в трусах? — передернул он плечами. — Хто его будэ слухаты в такой хворме? Прийдеться мини, грешному, цего помощника поставить на вещевое довольствие.

Генерал Паркер сформировал команду для охраны лагеря. Каждому охраннику Русанов вручил японскую винтовку.

В воздухе вдруг послышался шум мотора. Все насторожились: не японский ли это бомбардировщик? Нет, это был американский самолет Б-29 — «летающая крепость». Сделав круг, самолет начал снижаться. Над людским муравейником взлетели фуражки, пилотки, береты.

— Дайте им сигнал, пусть приземляются на аэродроме, — распорядился Державин.

Сигнал дали, но самолет продолжал кружить над лагерем. Видимо, американцы не могли поверить, что лагерь освобожден русскими. Вокруг не было видно ни танков, ни орудий, ни обычного в таких случаях скопления пехоты. Сбросили вымпел с запиской, просили у японцев разрешения снабдить лагерь продовольствием и медикаментами. Вслед за этим сверху полетели на парашютах ящики и узлы.

— Они снабжают вас как пленников, — сказал Державин. — Но почему не идут на посадку?

Ему что-то ответил английский вице-маршал Малтби, и все американские и английские генералы дружно засмеялись.

— Радуются, своих увидели! — заметил Иволгин.

— Нет, они смеются над шуткой Малтби, — пояснил мистер Скотт. — Англичанин пошутил: «Господа, я снова вижу Америку. Она нисколько не изменилась!»

— Это как понимать?

— Вице-маршал уверен, что операция с подарками снимается на кинопленку, — пояснил мистер Скотт. — Пусть смотрит вся Америка, как генерал Макартур спасает своих солдат от голодной смерти!

Пленные потрошили сброшенные тюки и ящики и под восторженные крики делили консервные банки со свиной тушенкой, колбасу, шоколад, пузатые сосуды со спиртом и бутылки виски. В тюках были различные лекарства, даже пенициллин.

— Макартур все предвидит! — заметил мистер Скотт. — Теперь солдаты пойдут в публичные дома Мукдена. Им понадобится пенициллин.

Один ящик с надписью солдаты поставили на стол, у которого собрались освобожденные генералы. Сюда же принесли ведро с водой, вылили в него спирт, а потом и виски, и начался банкет в честь освобождения. Первую кружку преподнесли новому начальнику лагеря генералу Паркеру. Старик растрогался и произнес короткий тост: