Кабаяси, с трудом подбирая русские слова, начал объяснять. Командующий 3-м фронтом генерал Усироку Дзюн разрешил ему сдать Ворота Дракона, но одновременно приказал взорвать склад с четырьмя тоннами горючего. Не будут ли русские возражать против выполнения приказа?

— Горючее вы обязаны сдать полностью, — категорически потребовал Русанов. — Иначе мы не можем гарантировать вам безопасность.

— Но я имею приказ.

— Если вы взорвете склад, мы прекратим переговоры и начнем бой. Зачем бесцельно проливать кровь? Вы и без того потеряли много людей в Хиросиме и Нагасаки.

— Хиросима? Нагасаки? — вскинул голову Кабаяси. — Япония не потеряла там ни одного сордата. Ни одного!

Волобой дал на переговоры десять минут. Они уже прошли, а ничего, по существу, не было сделано. Дипломатический такт не позволял Русанову часто прерывать собеседника, Кабаяси пользовался этим, пространно говорил и говорил.

— Прошу извинить, господин полковник. Мы спешим, — прервал его Русанов. — Или вы немедленно сдаете все оружие и горючее, или мы прерываем переговоры.

— Я буду спросить штаб. — Кабаяси кинулся к полевому телефону. Он долго добивался, чтобы его соединили с каким-то генералом, кому-то угрожал. Русанов ждал. Ему хотелось уйти, но тогда — бой, тогда бригада потеряет горючее: японцы успеют его сжечь. Что же делать? Видимо, самураи хотят выиграть время, чтобы подтянуть к перевалу войска.

— Если вы не согласитесь сдать оружие и горючее, мы не будем ждать ни одной минуты, — резко сказал Русанов.

Поликарп Посохин в это время снял свой вещмешок, дернул завязку.

— Видно, не зря прихватил я карманную артиллерию, — тронул он локтем Иволгина.

Кабаяси опять потянулся к телефону:

— Исо несколько минута... — Он приподнялся, глянул на боковую дверь и, помрачнев, снова опустился на стул.

— Итак, полковник, мы уходим! — Русанов направился к выходу. Но дверь оказалась запертой.

— Что это значит? Вы...

Боковая дверь вдруг распахнулась, и в кабинет буквально ввалились японские солдаты с вытянутыми вперед штыками.

— Руки вверх! — крикнул вбежавший вместе с ними майор Мамура с пистолетом в руке. Он был чисто выбрит, в новеньком френче.

В то же мгновение Иволгин выхватил из вещмешка Посохина две противотанковые гранаты, тряхнул ими над головой и ринулся на Мамуру.

— Бей гадов!

— Круши! — гаркнул Забалуев.

Японцы от неожиданности шарахнулись назад — захлопнули за собой железную дверь. Иволгин тут же задвинул дверной засов.

Неожиданный поворот дела ошеломил всех. Автоматчики с затаенной тревогой и открытой злостью смотрели на тяжелую дверь, за которой скрылись японцы.

— А гранатка сгодилась вроде, — пошутил Поликарп Посохин.

Его спокойствие как бы расковало оцепеневших на миг автоматчиков.

— Гранатки твои нам еще пригодятся, — с расстановкой сказал Русанов и распорядился: — Вали стол, воздвигай баррикаду! Драться будем до конца!

К дверям полетели выломанные доски, толстые соломенные маты, стулья.

Викентий Иванович поставил около дверей трех автоматчиков и бросился к окну — самому уязвимому месту в их обороне. Первая же граната, влетевшая сюда, может решить их участь.

— Забить окно, — приказал он.

Забалуев, натужась, поднял железный сейф и, как пробкой, заткнул им оконце. Между косяком и сейфом образовалась щель, похожая на бойницу. Забалуев подпер сейф могучим плечом, а Посохин прикладом разбил письменный стол и проворно начал забивать клинья между сейфом и косяком. Юртайкин подносил доски.

— Вот и вышло по-моему, как я говорил, — назидательно бурчал Поликарп, загоняя прикладом последний клин. — Поглядели они на тебя, недоростка, и пошли в наступление.

— Хватит тебе...

Стало темно. Автоматчики натыкались друг на друга, спотыкались о разбросанные на полу циновки, обломки стульев, на разбитую раму от ширмы.

Иволгин ощупью разыскал в стене нишу с постелью, выломал доски и взялся выворачивать стойку, чтобы для прочности подпереть ею сейф. И вдруг натолкнулся на Драгунского. Тот, запрокинув голову, пил из бутылки сакэ.

— С ума спятил! — прошипел Сергей и вышиб у него бутылку.

— А, помирать, так с музыкой! — махнул рукой Валерий.

Зазвонил телефон. Викентий Иванович взял трубку. Полковник Кабаяси приносил глубокие извинения, ругал Мамуру. Это он своим неожиданным вмешательством сорвал переговоры, а сам убежал с баргутскими кавалеристами. Кабаяси готов немедленно открыть Ворота Дракона, сложить оружие и передать русским все дизельное топливо.

«Нет, больше ты не надуешь меня», — подумал Русанов и крикнул в трубку:

— Как вы посмели задержать парламентеров!

— Это Мамура. Я готов срожить оружие.

— Вам никто не мешает это сделать. Постройте солдат и ведите их к пролому. Там командир примет вашу капитуляцию.

Последовало молчание, потом сдержанный полушепот:

— Йороси, хоросо...

Русанов положил трубку. Ни одному слову Кабаяси он не верил. Вся затея с капитуляцией придумана лишь для того, чтобы выиграть время, задержать, насколько возможно, бригаду. Но почему японцы не предпринимают попыток ворваться в убежище? На этот вопрос Русанов тут же нашел ответ: зачем же им ершиться, если у них цель — затянуть время? Они создают впечатление, будто переговоры продолжаются. Тишина им на руку, они не сделали ни одного выстрела. Не без ума работают! А нам надо шуметь, чтобы наши поняли: мы попали в западню и ведем бой. Подумав так, Русанов бросился к смотровой щели. У подножия скалы шныряли японские солдаты и суетились два офицера.

— Вы что на них любуетесь? Огонь! — приказал Русанов.

Зазвенели стекла, ефрейтор Туз дал очередь поверх сейфа, а Илько просунул автомат в амбразуру, прицелился и послал свои пули в офицеров.

Сразу же зазвонил телефон.

— Приказываю прекратить огонь! — кричал по-русски майор Мамура.

— Ах, вы еще здесь? Вам не нравятся наши выстрелы? — спросил Русанов.

— Вы обречены. Здесь тысяча наших солдат. Стены заминированы. Сдавайтесь!

— За Воротами Дракона сотни наших танков. У вас нет другого выхода, кроме плена.

— Ваши танки стоят без горючего. Дорога закрыта: Хорул-Даба занят нашими горноартиллерийскими батареями.

— Вы хотите заставить нас заночевать здесь, чтобы подтянуть к перевалу эти батареи? Не выйдет. Хорул-Даба сегодня будет в наших руках.

— Мы не боимся ваших танков, не боимся бомб. Вы слышите? У нас есть новый меч. Мы задушим вас чумой и холерой. Копайте себе могилу!..

Издали глухо донесся пушечный выстрел.

— Бригада услышала нас! — крикнул Иволгин.

— Нас в беде не оставят, но и мы должны помочь бригаде, — сказал Викентий Иванович. Он шагнул к двери, потом к окну. Автоматчики впервые видели таким своего замполита, злость на японцев прямо-таки преобразила его. Даже голос изменился — стал тверже.

В дверь дважды ударили чем-то тяжелым.

— Один выстрел, и мы взрываем вас ко всем чертям! — предупредил Мамура.

— Огонь! — в ответ скомандовал Русанов.

Ефрейтор Туз дал короткую очередь, на длинную пожалел патронов. И сразу же из-за хребта донеслись выстрелы и шум моторов. Значит, комбриг все понял и начал бой.

Теперь надвигалось худшее: Мамура, конечно же, постарается уничтожить пленников, чтобы не мешали ему обороняться.

— Росскэ, сдавайс, — галдели за дверью.

— А гранату хочешь? — ответил Ерофей Забалуев.

Туз и Посохин не отходили от окна. Когда видели японцев, стреляли. По временам автоматчики полностью заслоняли бойницу, и тогда становилось совсем темно. Только чуть поблескивал тусклой позолотой солнечный диск с внуком богини Солнца, спускавшимся на облаке на священную гору.

За дверью разорвалась граната, в темноте что-то свалилось, ударилось о пол. Иволгин подумал, что выбита железная дверь, и инстинктивно бросился к ней. Но дверь оказалась целой.

— Японцы накапливаются у окна! — доложил ефрейтор Туз.

Русанов заглянул в щель. Лицо его покрылось багровыми пятнами, у переносья залегла морщинка.