— Ну и пусть! — не сдавался Клычли. — «Побольше!» Да те, кто к ним в джигиты идёт, ни винтовки заряжать, ни стрелять из неё не умеют! В первой же стычке погибнут бесславно!

— Да, — согласился Сергей, — погибнут. И самое печальное, что погибнут в основном не те, кому следует погибнуть. Тут уж, брат, ничего, видно, не поделаешь, несмотря на все наши старания. Послали мы гонца в Чарджоу с сообщением, что при всём численном превосходстве белых они слабы с точки зрения военной, что подавляющая масса среди них — обманутые дайхане. Не знаю, как воспримут это чарджуйцы, но хочется думать, что правильно воспримут.

— А нельзя ли каким-либо способом остановить тёк недоумков, что идут к белым в джигиты?

— Нет, — подумав, сказал Сергей, — по-моему, сейчас остановить их нельзя.

После продолжительной паузы, во время которой каждый был занят собственными мыслями, Клычли задумчиво произнёс:

— Всё-таки любопытные эти животные, бараны. Один сдуру прыгнет в овраг — остальные следом кидаются. Так и гибнут по-дурному.

— Ты это к чему? — спросил Сергей.

— А к тому, что наши туркмены на этих баранов похожи! Один шарахнулся в сторону — за ним сто шарахается, не спрашивая, зачем это надо.

— Не вали в один куль и серого и белого, — сказал Сергей. — Бараны это бараны, а люди есть люди. Не очень-то они кинулись на призыв ишана Сеидахмеда. А вот твои верные слова услышали, поддержали. Зачем же обижать всех без разбора?

Послышался приближающийся конский топот — кто-то гнал коня намётом. Собаки, дружно взревев, кинулись встречать, но одна за другой быстро замолкли.

— Кто-то свой приехал, — догадался Клычли, поднимаясь.

Вернулся он вместе с Берды и тотчас же пошёл похлопотать насчёт чаю и закуски.

Воспользовавшись его отсутствием, хотя в этом уже, собственно, не было необходимости, Сергей сказал:

— Парней наших, которые из Теджена прибыли, я обратно в пески отправил. О тебе беспокоился — долго вестей не было, думал: уж не попал ли ты при своём характере в лапы Эзиз-хану. От него не вырвешься…. Между прочим, всё это так в полном секрете и осталось за исключением, конечно, демонстративного перехода Байрамклыч-хана. Даже Клычли не знает, что ты у Эзиз-хана по заданию был.

— Хорошо, что не знает, — насупившись, сказал Берды, стаскивая через голову винтовку. — Знать ещё нечего — Байрамклыч-хан остался.

— Разве он не вернулся? — Сергей был неприятно удивлён. — А мне вроде ребята сказали, что все вслед за ними уйдут?

— Не мог я им всё открыть!.. Дело такое, что каждая травинка, не вовремя под ногу подвернувшаяся, могла помешать! Они тебе про письмо Ораз-сердара сказали?

— Сказали, но… запоздала весть. Послушай, ты сам видел это письмо?

— Как я мог видеть, если его Эзиз-хан получил!

— И как Байрамклыч-хан читал его, тоже не видел?

— Тоже не видел! — Берды начал сердиться. — В чём дело?

Сергей медленно погладил свои рыжеватые усы.

— Не нравится мне это, брат, шибко не нравится, — вот в чём заковыка.

— Зачем не нравится?

— Не очень я верю этому Байрамклыч-хану, Берды. Как бы не получилось так, что, проводив вас, он всерьёз у Эзиз-хана останется. Ты не думаешь?

— Я не думаю! — возмутился Берды. — Если бы остаться хотел, нас бы продал — доверия больше от Эзиз-хана!

— Так-то оно так, — сказал Сергей, — да кто, брат, знает, где больше доверия, а где — меньше.

— Сергей! — с вызовом сказал Берды, голос его звучал непримиримо. — Я воевал с Байрамклыч-ханом, вместе с ним на пули шёл, на сабли шёл! Пока своими глазами не увижу, что он предатель, ты об этом, пожалуйста, молчи, ладно? Мы с тобой друзья, но ты не говори плохого о Байрамклыч-хане! Если на белую овцу сорок раз скажешь: чёрная, — она почернеет. Хочешь, я в Иолотань поеду? Когда Байрамклыч-хан к Эзизу шёл, он свою жену в Иолотани оставил — я съезжу, узнаю, предатель он или нет, хочешь?

— Только и дел у нас сейчас, что к ханским жёнам ездить! — Сергей доверительно положил руку на плечо Берды. — У нас более важные дела есть. Белые натащили в Мары чёртову уйму оружия. Его на арбах целыми караванами увозят Бекмурад-бай, арчин Меред и им подобные. Себе бы везли — ещё полбеды, но они сплавляют оружие в Хиву, Джунаид-хану. Дурды с ребятами сейчас снова оседлали хивинскую дорогу, возле неё в песках прячутся. Не хочешь помочь им?

— Помогу, коль надо! — дёрнул усом Берды. — Наверно, ни разу ещё не отказывался! Ты мне, Сергей, расскажи, какое сейчас вообще положение у наших?

— Положение, брат, невесёлое, — сказал Сергей, — как говорят, хуже губернаторского. С чего и начинать-то не знаю.

— С начала начинай, — посоветовал Берды, пряча улыбку.

— Тут, брат, не поймёшь, где оно, это начало, — вздохнул Сергей, — со всех концов света на страну нашу навалились гады! Сам посуди: на Украине — немцы свои порядки наводят, на севере, в Мурманске — французы, американцы войска высадили, на Дальнем Востоке — японцы безобразят, на Кавказ — турки лезут, у нас тут — англичане больше стараются.

— Ого! — сказал поражённый Берды. — Сила, однако!

— Вот тебе и ого!.. Англичане нам, брат, здорово вредят. В Фергане подняли басмачей, вооружили их. Эмиру Бухарскому и Джунаид-хану оружие суют без счёта — всё это на нас оружие. По их же указке атаман Дутов кулацкое восстание на Урале поднял, Оренбург захватил. Смекаешь, чем это пахнет? От хлебной России Туркестан отрезали! И чехи ещё, пленные, взбунтовались, в Семиречье своё царство устроили. Словом, как у нас говорят, куда ни кинь, кругом клин.

Берды сдвинул тюбетейку с макушки на лоб, почесав затылок. Он был явно обескуражен услышанным и пытался понять что к чему. Клычли принёс чай, миску в шурпой, подсохший чурек, но Берды даже не притронулся к ним. С сомнением поглядев на Сергея, он спросил:

— Если столько врагов против нас идёт, зачем напрасно сопротивляться? Есть у нас сила, чтобы победить их?

— Сто мышей ещё не лев, хоть и зубы у них остры, — ответил Сергей, наливая в пиалу чай. — Есть у нас сила, Берды, могучая сила!

— Где она?

— Ты про Ленина слыхал?

— Слыхал.

— Вот он и есть наша сила.

— Хе! — разочарованно сказал Берды. — Ленин большой человек, однако самый сильный пальван трёх, ну пускай пятерых побороть может, а их — во-он сколько! Сказал тоже! Я тебя серьёзно спрашиваю, а ты смеёшься. Потом смеяться будешь!

— Я не смеюсь, Берды! — строго и торжественно сказал Сергей. — Я тебе правду сказал — Ленин и есть самая большая сила: мудрость его, прозорливость его, авторитет его. Он не один борется. Все рабочие и крестьяне объединились вокруг Ленина, весь парод, понимаешь? Наро-од! А народ, который борется за свою свободу и идёт за таким вождём, как Ленин, Победить нельзя, даже если бы врагов было в десять, в сто раз больше, понял?

— Понял, — охотно согласился Берды, — теперь всё понял, хорошо понял. Значит, можно не волноваться?

— Пока ещё нельзя, дорогой товарищ, — качнул головой Сергей. — Ты случаем в Мары не заезжал по пути?

— Нет.

— Считай, что повезло тебе. Заехал бы — сразу в лапы белым попал бы. Тут, брат, как лавина на нас обрушилась. И все события — буквально за несколько дней. Меньшевики и эсеры в Ашхабаде мятеж подняли. Англичане, понятно, спровоцировали этот мятеж. Нашим, конечно, помощь послали. Мятежники притихли. Потом в Ашхабад прибыл комиссар Фролов — головастый, говорят, мужик был. Разогнал он к чертям собачьим эсеровские советы, создал советы настоящие, навёл порядок в городе. Дальше ему в Кизыл-Арват ехать пришлось — там порядок наводить. А ашхабадские эсеры, воспользовавшись этим, на Совет напали. Не одни, понятно, эсеры. Там и туркменские националисты были, и армянские дашнаки, и русские белогвардейцы, — сволочи, в общем, с избытком. А Совет охраняли только отряд туркменских бойцов да соцрота — только название рота, а на деле взвод с натяжкой. Однако дрались крепко! Из пулемётов как резанули по гадам, те сразу на карачки, на корточки то есть! За каждую дверь, за каждое окно сражались! Там их, говорят, братишек наших, в каждой комнате что колен навалено было… Но — не устояли, сила солому ломит. Много погибло там. И ваш один герой погиб — командир отряда Овезберды Кулиев. Оттуда-то он, правда, вырвался, но потом белякам попался — прикончили они его. А некоторые сами стрелялись, чтобы мучений в плену избежать — из ашхабадского горисполкома один, Асанов фамилия, застрелился. И до Фролова гады добрались! В Кизыл-Арвате бойцов ого побили, жену, а самого — лопатами, камнями, сапогами… Смертельно раненого топтали, суки!..