— Я не успел заменить свечи, — оправдывался водитель. — Управляющий приказал срочно ехать.

— До Высокого доберемся, — предположил Штимац и поудобнее расположился на сиденье.

— По дороге не застрянем, — пообещал водитель.

К автомобилю подошел учитель гимназии Рудольф Вавра, постучал в стекло и спросил:

— Куда направляетесь?

Водитель посмотрел на Штимаца, как бы предлагая опустить стекло.

— Вы знакомы?

— Мы соседи, господин Штимац. Я учитель гимназии.

— Ах так... Куда вам?

— В Высокое, навестить родных.

— У нас есть место, пожалуйста, садитесь.

Вавра сел на заднее сиденье и замолчал. Водитель осторожно объехал рытвину на дороге. Штимаца тяготило молчание. Он обернулся к Вавре:

— Господин учитель, слушаются ли вас ученики?

— Они послушны, — ответил Вавра, уловив, что Штимацу скучно и он охотно прервал бы неприятное путешествие.

Впереди автомобиля взлетело облако пыли, медленно рассеялось и легло на кусты, растущие вдоль дороги.

— Кто поднял пыль? — поинтересовался Штимац. — Давай побыстрей догоним.

— Это мотоцикл. Вероятно, патруль, — предположил водитель, не желая увеличивать скорости, чтобы не рисковать.

На крутом подъеме, освещенном солнцем, стал ясно виден мотоцикл.

— На мотоцикле один человек. Узнаю домобранскую форму, — сообщил Штимац, напрягая зрение и откидывая голову, чтобы не удариться о стекло, так как машину сильно трясло.

Звонко Грбац (Путник), пригнувшись к мотоциклу, увеличил скорость, одолел подъем и исчез в направлении Высокого.

— Не стоит гнаться за домобраном. Могут не выдержать амортизаторы, — предупредил водитель и достал сигарету.

Штимац, недовольный, пощупал карманы и, вытащив сигарету, сказал:

— Не люблю, когда меня кто-нибудь обгоняет.

— Домобран не в счет, — ответил водитель.

— Эх, домобраны! Многие из них ненадежны.

— В беспокойные времена люди всегда колеблются. Неизвестность ослабляет постоянство, портит характер.

— Что?.. — Штимац повернулся, чтобы лучше разглядеть лицо водителя.

— Прошу вас, пожалуйста, зажгите мне сигарету, — произнес водитель.

Клубы табачного дыма мешали спокойно сидевшему на заднем сиденье учителю. Он их разогнал рукой и неожиданно чихнул. Штимац обернулся и сказал:

— Будьте здоровы, господин учитель!

— Спасибо.

В синеватой дымке показалось село, над которым поднимались серые шлейфы из дымовых труб. В стороне от него хмурились зеленые деревья, стоящие сплошной стеной.

— Эх, красивые места! Иметь бы время и возможность для отдыха, — вздохнул Вавра. — Чей это дом у дороги?

— Балордина, — пояснил водитель.

— Как милы деревенские постройки! Мечтаю построить...

Штимаца не интересовали мечты учителя. Он помрачнел при упоминании имени Балордина и вспомнил, что вот уже несколько месяцев безуспешно пытается обнаружить этого известного коммуниста. Он собрался было спросить у водителя, кто сейчас живет в доме у дороги, но неожиданно решил, что это лучше сделать, когда они приедут в Высокое.

Недалеко от дома Балордина четверо подпольщиков в форме немецких летчиков — Мишо Джокич, Смайо Манджука, Миле Панич и Ацо Амброзич — устроили засаду и поджидали Штимаца. Манджука находился немного в стороне с оружием наготове, чтобы на всякий случай прикрыть отход остальных товарищей.

Амброзич выбежал на середину дороги и дал знак остановиться. Штимац, не подозревая, что попал в ловушку, очень обрадовался, когда увидел молодого человека в немецкой форме, и крикнул водителю, чтобы тот быстрее тормозил.

Заскрипели тормоза, и машина остановилась. Амброзич подошел вплотную к полуоткрытому окну и спросил:

— Куда господа едут?

— В Высокое, — ответил Штимац.

— Вы кто? Управляющий Шакич?

Штимац опустил руку во внутренний карман пиджака и вынул удостоверение.

— Пожалуйста, мои документы. Я чиновник из Сараева.

Ацо стал читать. Убедившись, что они не ошиблись, он резко приказал:

— Прошу выйти, господа!

— Почему? — запротестовал Штимац.

— У меня нет времени для объяснений. Все сказано. Выходите!

К автомобилю подошли Джокич и Панич и спокойно повторили:

— Выходите, выходите!

Вавра побледнел, взял свои вещи и неохотно вышел из машины. Водитель медлил и ждал разрешения остаться за рулем. Штимац, стоя под дулами заряженных винтовок, все еще верил, что это какое-то недоразумение, что он все же имеет дело с немецкими патрульными, знающими сербскохорватский язык.

— Почему вы не выходите? — прикрикнул Ацо на водителя.

— А разве я не буду вести машину? — удивился водитель. Он думал, что его оставят за рулем.

— Нам не нужна машина, — пояснил Ацо.

— Мы что, отсюда пойдем пешком?

— Не задавайте много вопросов, — предостерег Панич.

Штимац вдруг понял, что добром все это не кончится, и стал осматриваться, соображая, куда бы убежать. Ацо, заметив его нервозность и пугливое озирание по сторонам, сказал друзьям:

— Присмотрите за господином!

— Мы за ним внимательно следим. Ему не удастся ускользнуть, — пообещал Панич.

Манджука предложил уйти с дороги, на которой в любую минуту могли появиться немцы и усташи.

— Куда пойдем? — спросил Мишо Джокич.

— В сторону гор. В Фойницу!

У Штимаца подкосились ноги. При упоминании Фойницы ушла последняя надежда на спасение и возвращение в Сараево.

— Что замешкался? — крикнул Ацо.

— Не могу идти.

— Может быть, прикажешь взвалить тебя на спину и нести? Живей!

В спор вмешался Мишо Джокич и прикладом подтолкнул Штимаца, давая ему понять, что нужно двигаться в указанном направлении. Усташ понял, что никакие отговорки и притворство не помогут, опустил голову и ускорил шаг. За ним следовали учитель Вавра и шофер Зечевич. А им в спины смотрели дула заряженных винтовок отважных подпольщиков.

Немного спустя по дороге ехал Звонко Грбац (Путник). Заметив открытый автомобиль, он тотчас остановился. Поблизости никого не было, и у него мелькнула мысль, что здесь было совершено нападение и что сделали это умело и хорошо продуманно. Он вскочил на мотоцикл, дал газ и помчался в Сараево сообщить Вальтеру о случившемся на дороге у Высокого.

Спокойный и отдохнувший, с сигаретой в руках, Вальтер внимательно слушал.

— Знаешь, дверцы автомобиля были открыты. Он стоял у края дороги. Я хотел было спрятать мотоцикл в кусты, а сам сесть за руль автомобиля и ехать сюда, но передумал...

— Может быть, все закончится благополучно, — предположил Вальтер. — Неприятель сразу бросится в погоню, когда узнает, кого потерял. Будет настоящий скандал...

— А кого они потеряли?

— Скоро узнаешь, Звонко. Приучайся, приятель, быть терпеливым и менее любопытным.

— Эх, стало быть, конспирация? Я что-то делаю, а не знаю что.

— Воюешь против врагов и предателей, — пресек Вальтер дальнейший разговор на эту тему.

Помимо направления людей на разведывательную работу и сбора секретных сведений, Владимир Перич (Вальтер) совместно с опытными товарищами подпольщиками занимался также организационно-партийными вопросами.

Через несколько дней после ареста Эсада Ченгича (Матоша) был собран местный комитет КПЮ и приняты важные решения.

Члены комитета Анчика Джурич (Таня), Сафет Джинович (Мирко) и Аугуст Батагаль (Марко) внимательно слушали и запоминали выступление Вальтера:

— Если мы хотим добиться успеха и одолеть врага, то должны работать непрерывно — днем и ночью. Мне не нужно вам напоминать, что со всех сторон нас подстерегают опасности. Усташским агентам и гестаповцам многое удалось, они здорово нам навредили, арестовали замечательных наших товарищей. Как это могло случиться? — Вальтер на мгновение замолчал, соображая, как лучше выразить свою мысль. — Усташская полиция и гестапо, без сомнения, забросили в наши ряды своих шпионов или нашли среди нас предателей, что еще хуже и опаснее. Провалов больше не должно быть! — Вальтер сжал кулак и ударил по столу.