С уныло опущенной головой, фотограф шел рядом с полицейскими, думая о том, как бы нырнуть в какой-нибудь темный переулок и убежать от них. Они заметили его волнение, и один из них спокойно сказал:

— Зачем вы так переживаете? Ну что теперь поделаешь!..

Ивица никак не мог понять, почему полицейские так вежливо с ним обращаются. И все же мысль о побеге не оставляла его. Правда, на пустынной, мокрой от дождя улице было не так просто скрыться от глаз полицейских.

К взволнованному Ивице наклонился полицейский и спросил:

— Что у вас было в мастерской?

— Инвентарь, кислота, фотографии...

Вскоре они подошли к фотоателье, и тут Ивица понял, что в его заведении побывали воры. Фотограф сразу же решил воспользоваться этим случаем и тем самым выбраться из опасной ситуации.

— Воры вряд ли могли чем-то поживиться, у меня ничего ценного нет, — заметил Ивица, стараясь как-то ослабить интерес полицейских к краже.

Затем он подумал, что если полицейские и увидят фотопортреты маршала Тито, то он скажет, что их ему кто-то подкинул.

Блюстители порядка первыми вошли в помещение. Лучи от их карманных фонариков быстро забегали по разбросанным на полу фотографиям, а потом одновременно сошлись на столе.

— Вот, господин, сами видите, что творится, — сказал один из полицейских фотографу. — Воры будут пойманы, не беспокойтесь, и получат свое. Проверьте, что похищено.

Ивица заглянул в ящики, посмотрел на пол и тут же задрожал от страха при мысли, что кому-нибудь из полицейских может прийти в голову поднять фотографию. Но они спокойно стояли и внимательно следили за хозяином.

— Можно ли здесь курить? — спросил один из них.

— Почему же нельзя? Пожалуйста! — ответил Ивица и потянулся за сигаретами.

— О, спасибо! У нас есть свои, — отказались они.

Когда фотограф заглянул в кладовую, где держал свои принадлежности, он обнаружил, что там отсутствует фотоаппарат. Однако не желая, чтобы полицейские задерживались, он уверенным голосом сказал:

— Право, господа, удивительно — ничего не украдено!

— Тем лучше, нам не придется вести расследование, — решили полицейские, затягиваясь табачным дымом.

— Спасибо вам за заботу.

— Ничего, ничего. Наша обязанность защищать лояльных граждан от воров... Мы вам не помешаем, если докурим сигареты здесь?

— Нисколько, — ответил Ивица, стараясь набраться терпения и быть естественным в своем поведении. — Не хотите ли сесть?

— Мы постоим.

Когда полицейские раздавили окурки в переполненной обрезками картона пепельнице и стали осторожно выходить, чтобы не наступить на лежащие на полу фотографии, Ивица с облегчением вздохнул. Проводив непрошеных гостей, он быстро собрал фотографии и спрятал их.

Первого мая на многолюдных улицах города появились портреты товарища Тито. Среди гестаповцев и усташей начался невообразимый переполох, они сломя голову носились по городу и срывали эти портреты.

В тот же день шеф сараевской полиции, невыспавшийся и хмурый, тяжело передвигая ноги, вошел в свой кабинет, поднял телефонную трубку и заказал кофе, чтобы как-то взбодрить себя. Смуглая женщина принесла полный кофейник и поставила его на стол. Когда она повернулась, чтобы уйти, ее взгляд неожиданно задержался на противоположной стене. Она не сдержала любопытства и спросила:

— Шеф, чей это у вас портрет?

Начальник полиции лениво поднял голову, потом медленно встал, подошел к стене и с вытаращенными от удивления глазами стал читать:

Он обеими руками сорвал фотографию, положил ее на стол, а затем по телефону приказал своим помощникам срочно зайти к нему.

— Что это? Вам уже под нос подсовывают, а вы спите! Я требую в самый короткий срок найти тех, кто размножает и расклеивает эти фотографии, — кричал на своих подчиненных шеф полиции, потрясая перед ними сорванным портретом.

Полицейские чиновники сидели с кислыми лицами и молчали, не зная, что ответить и как оправдаться. Наконец один из них осмелился и тихо сказал:

— Сделаем все возможное, господин начальник, чтобы найти виновных. Этих портретов очень много на главных улицах...

— Что вы говорите! — вспылил шеф. — Они повсюду утром появились!

— Их уже посрывали, — ответил заместитель начальника полиции.

— Это не оправдывает нашу беспомощность. Опять повторяю, авторитет полиции можно спасти только в том случае, если мы выловим всех лиц, которые распространяют это, — продолжал кричать шеф, размахивая фотографией. — Тотчас же за дело! Все!

Полицейские сбились с ног, стараясь найти тех, кто печатал и расклеивал эти фотопортреты. Но все их усилия оказались безрезультатными.

Приклеили же портрет маршала Тито в кабинете начальника полиции Фердо Шух (Брзи) и его товарищи — скоевцы.

Из зенитной батареи на Грдне Вальтеру сообщили, что там появился какой-то Салко, который заявляет, что пришел из партизанского отряда, расположенного возле Высокого, для выполнения специального задания.

— Что это может означать? — спросил Вальтер в разговоре с Сульо Демировичем (Йоцо). — А что, если мне встретиться с Дугоничем и подробнее разузнать, как Салко попал на батарею?

— Конечно надо, — согласился Йоцо.

На встрече с Дугоничем Вальтер едва сдерживал свой гнев. Его очень злила проявленная беспечность и потеря бдительности. Но Дугонич оставался невозмутимым и спокойно отвечал:

— Салко пришел по рекомендации Рубича и Вуича. Оба утверждали, что он прибыл из партизанского отряда для выполнения важного задания, а я им верю.

— Как Салко ведет себя?

— Мне он сказал, чтобы я ему не мешал и разрешил выходить в город, когда он пожелает. Недавно он взял меня с собой в кафе и познакомил с оберштурмфюрером Францем.

— Вот видишь, ты здорово нарушил правила конспирации! — сердито заметил Вальтер. — Может быть, тебя уже раскрыли. Тебе известно, каковы связи между Салко и гестаповцем Францем?

— Могу лишь предполагать.

— Насколько я знаю, Салко не получал никаких указаний для установления контактов с гестаповцами. Нужно что-то предпринять и освободиться от нежелательного пришельца, — порекомендовал Вальтер. — Подумай об этом и дай мне знать.

Озабоченный Дугонич собрал самых надежных и проверенных товарищей своей партгруппы, чтобы обсудить, как поступить с Салко. Предложения были разные, но все согласились с одним — поручить сначала Селме Дервишевичу вести неослабное наблюдение за Салко и установить, с кем он поддерживает контакт.

Вскоре на батарею снова пришел Вальтер и потребовал направить Салко назад в партизанский отряд. Дугонич вызвал Салко и без обиняков заявил:

— Тебе нечего делать в моей батарее...

— Как это?

— Мы тебя сюда не звали.

— Но я имею задание...

— Партия тебе не поручала этого! Ты должен вернуться в отряд! Таково решение местного партийного комитета. Если не выполнишь приказа в трехдневный срок, пеняй на себя! — закончил Дугонич.

— Как же так?.. — перепугался Салко, оценивая всю серьезность ситуации. — Кто это приказал?

— Знаешь, мы не наивные! О нашем существовании здесь, на батарее, никому ни слова. Дурака не валять!

— Почему так вдруг?.. — продолжал спрашивать Салко, бледнея.

— Сомневаемся в тебе. Часто ходишь в гестапо.

— Я объясню причину.

— Я сказал, нам сообщили, что тебя наши не посылали. Пакуй вещи и отправляйся. Чего ждешь?

— Я ухожу. Дайте мне провожатого, чтобы выйти из города.

— Провожатого не получишь. Добирайся как умеешь, — ответил Дугонич. — И помни, что мы за тобой следим!

Салко ушел вечером незаметно и не простившись. В батарее были приняты меры предосторожности на случай нападения гестаповцев и усташей. Но все обошлось благополучно. Однако Дугоничу и товарищам осталось неясно, кто же был на самом деле Салко, почему он встречался с гестаповцем Францем. И еще больше они удивились, когда Вальтер сообщил им, что Салко прибыл в партизанский отряд.