Возникает вопрос: почему же тогда аномальный ген не исчезает в процессе отбора, направленного против гомозиготных организмов? Ведь, не встречая противодействующей силы, ген с такими неблагоприятными воздействиями в гомозиготном состоянии должен был бы исчезнуть. Объяснять это мутацией нельзя, так как теоретически возможная частота мутаций слишком низка для данного весьма распространенного случая. По-видимому, все дело в том, что гетерозиготные организмы (Ss) имеют преимущество перед гомозиготными (SS и ss), и этого более чем достаточно для того, чтобы уравновесить отбор против SS.

Как уже установлено, именно так обстоит дело в определенных районах. Люди, гетерозиготные по гену серповидноклеточности, почти совершенно невосприимчивы к тропической малярии. Тропическая малярия распространена в ряде районов Африки, и именно там отмечается высокая частота гена S. Это заболевание характерно также для юга Индии, где обнаруживают много людей с геном серповидноклеточности.

Как мы отмечали в гл. 6, тот факт, что этот ген встречается у африканцев и индийцев, еще не свидетельствует о их расовом единстве; речь идет лишь о том, что обе группы живут в сходных условиях внешней среды и, следовательно, подчиняются сходному влиянию отбора. По мере изменения среды меняется и действие отбора. У африканцев, живущих в Северной Америке, где нет тропической малярии, частота этого гена значительно ниже. Это объясняется неблагоприятными последствиями гомозиготности: по-видимому, когда нет условий для распространения тропической малярии, гетерозиготные организмы не имеют преимуществ.

Возможно, многие аномальные гены сохраняются в популяциях благодаря такому же противодействию сил отбора, как и в случае с геном серповидноклеточности. Если это действительно так, то можно сделать определенные евгенические выводы. Для наиболее эффективной элиминации таких генов следует изменить среду, чтобы ослабить действие отбора. Вероятно, именно это происходило в тех сообществах, где побеждены многие ранее распространенные заболевания (подробнее мы расскажем об этом в гл. 13). Если попытаться эти гены элиминировать посредством каких-либо мер евгеники до ликвидации заболевания, то результатом может быть только ослабление устойчивости к инфекции.

Суммируя все вышесказанное, следует подчеркнуть сложность стоящих перед евгеникой проблем. Если мы по-настоящему хотим улучшить генетическую конституцию человеческой популяции, мы не имеем права основываться только на предположении, что «подобное порождает подобное» (ибо часто это совсем не так), и тем самым поощрять размножение одних и отговаривать от него других. Можно с уверенностью сказать, что евгеника только тогда станет действенной и гибкой, когда будет основываться на истинно научных знаниях.

Общеизвестно, что результаты экзаменов, которые сдают дети, например при получении свидетельства об образовании, крайне ненадежны. Это объясняется не только тем, что экзаменаторы ставят самые различные оценки за один и тот же ответ. Так, иногда во время экзаменов по такому предмету, как английский язык, оценки за примерно одинаковые ответы колебались от «неудовлетворительно» до «отлично». Поэтому были предложены специальные тесты на проверку интеллектуальности, которые должны были служить объективными и надежными показателями умственных способностей ребенка.

Разумеется, важно выяснить, насколько достоверны результаты таких тестов. Для этого необходимо, чтобы результаты испытания с помощью этих тестов одного и того же ребенка были одинаковы на протяжении нескольких лет. Известно, что средние результаты тестов группы людей с годами почти не изменяются. Это дало нам основание пользоваться средними групповыми данными в предыдущей главе. Однако постоянная групповая средняя не позволяет проследить за значительными расхождениями ответов индивидуумов — мы имеем в виду случаи, когда одни улучшали, а другие, напротив, ухудшали свои результаты.

Чтобы выяснить надежность тестов, проводимых для определения коэффициента интеллектуальности, необходимо прежде всего установить корреляцию теста с повторным тестом. В идеале повторный тест, проведенный вскоре после первого теста, должен дать аналогичный результат; в таком случае корреляция будет равна 1,0. Фактически она обычно равна примерно 0,9. Это значит, что из десяти детей, набравших 100 очков в первом тесте, у одного ребенка количество очков в повторном тесте колеблется от 112 до 88 (выше или ниже). Такое расхождение вряд ли может нас удовлетворить, особенно если принять во внимание, что определенные выводы в отношении будущего детей делаются на оснований гораздо меньшей разницы в отметках. Но уже совсем плохо, что при повторном проведении тестов с интервалом в несколько лет корреляция еще ниже.

Установлено, что тесты на интеллектуальность бессмысленно проводить для детей, скажем, пяти-шестилетнего возраста из-за ничтожно малой корреляции с последующими тестами. Совершенно ясно, что интеллектуальное развитие детей различно: одни быстрее развиваются в раннем детстве, а потом их развитие замедляется, другие — наоборот; фактически КИ у нормального ребенка в течение нескольких лет может колебаться в пределах до 50 очков. Эти данные имеют большое практическое значение. Во многих английских начальных школах детей восьмилетнего возраста на основании тестов делят на три потока; поток, состоящий из учеников с наивысшими показателями, готовят для поступления в среднюю классическую школу, остальных детей обучают с меньшей нагрузкой — предполагают, что они будут поступать в технические школы и школы, где не преподают классические языки. В Шотландии примерно так же поступают с пятилетними детьми.

Не удивительно, что подобная система не позволяет детям в полной мере проявить свои способности. Специалисты пытаются исправить положение: они предлагают организовать «всеобщие» школы второй ступени, которые принимали бы всех детей старше одиннадцати-двенадцати лет независимо от их предполагаемых способностей. Тогда среднее образование любого типа будет доступно каждому ребенку.

Что касается детей старшего возраста, то, возможно, тесты на интеллектуальность и имеют для них некоторую ценность, хотя, повторяем, они дают лишь чрезвычайно приближенное представление о способностях того или иного ребенка. Следует помнить, что тесты состоят из вопросов, разработанных психологами, которые зачастую имеют предвзятое представление о том, что может знать ребенок. Удивительно ли, что одни тесты больше подходят городским детям, чем сельским, а другие — детям обеспеченных родителей.

Несмотря на серьезные недостатки, изучение коэффициента интеллектуальности все же позволяет сделать предварительное заключение. Нас интересуют два вопроса. Во-первых, есть ли связь между коэффициентами интеллектуальности и генетическими различиями, другими словами, обладаем ли мы одинаковыми с нашими родителями КИ независимо от влияния среды? Во-вторых, как распределяется коэффициент интеллектуальности в различных социальных классах?

Что касается генетического влияния на КИ, мы располагаем достаточно вескими доказательствами высокой корреляции между детьми и родителями и между сибсами, что можно было бы объяснить одинаковыми условиями окружающей среды. С этой целью была произведена проверка в нескольких приютах для сирот. Выяснилось, что у детей имеется небольшая положительная корреляция в КИ со своими родителями. Это особенно относится к детям специалистов: по сравнению с остальными они показали КИ немного выше среднего, так как КИ специалистов выше, чем КИ других слоев населения. Результаты обследования детей-сирот, вероятно, отражают генетические различия. Превосходной иллюстрацией генетического воздействия являются данные тестов, проведенных на близнецах. В среднем у однояйцовых близнецов гораздо больше сходства в КИ, чем у двуяйцовых. С другой стороны, — мы уже в этом убедились — тесты на однояйцовых близнецах показали, какое заметное влияние на КИ оказывает среда. Это не удивительно: мы ведь помним (гл. 5), какую роль играет обучение в становлении характера и поведении человека. Сошлемся на пример детей, которые из-за профессии родителей вынуждены жить вдали от населенных пунктов. До шестилетнего возраста они не отстают в своем развитии от других детей, но после шести лет их КИ падает ниже нормы. Очевидно, это связано с тем, что они не обучаются в школе.