— Позвольте, Любочка, вы говорите, что Шелк может вернуться на работу не ранее, как через два месяца? — тревожно переспросил Санкевич.
— Да, так сказали врачи. Но вы не беспокойтесь, Валерьян Иванович, все будет хорошо!..
Санкевич нахмурился.
— Как же хорошо? Два месяца проболеть!.. А кто заменит ее?
— Ну... Пришлют вам работника.
— А отряд будет ждать?.. Непроизводительные расходы будут расти?.. Нет, Любовь Владимировна, это не то...
Озабоченность Санкевича, наконец, передалась и Малининой. В самом деле, то, что казалось ей простым, теперь приобрело первостепенную важность. Да, отряд не должен простаивать... Ну что ж, Валерьян Иванович что-либо придумает, найдет выход. И Люба бросилась к рабочим, которые ждали от нее распоряжений.
Когда сели обедать, Санкевич вдруг сказал, не глядя ни на кого:
— А знаете, кто может заменить Шелк?
Луговой и Малинина перестали есть, переглянулись.
— Как вы думаете, Любаша? — спросил Санкевич, теперь поднимая глаза на Малинину.
Луговой хлопнул в ладоши и привскочил с места.
— Правильно! Валерьян Иванович, поддерживаю вашу кандидатуру!
— Я нахожу, что ты, Любаша, справишься, — продолжал Санкевич. — Ну что ж, по рукам?
Люба не ждала, что речь пойдет о ней, и всерьез.
— Вы хотите... взять меня из отряда? — спросила она, испугавшись.
— Придется, Любаша.
— А кто будет строить?
— Хотя бы Самит. Он подготовлен вами не плохо... Другого выхода я не вижу.
— Нет, нет! — Малинина отмахнулась. — Я никуда не поеду. Я так привыкла... И Борис Викторович меня не отпустит...
Она с надеждой взглянула на Лугового.
— Почему же? Если на выдвижение, то я...
— Правильно! — поддержал Лугового Санкевич. — Вы будете начальником отряда. С сего числа...
— Люба, ты только подумай: начальник отряда!.. — начал Луговой, но вдруг замолчал, увидев на глазах у нее слезы.
— Решено! — Санкевич встал, пересел ближе к Любе. Он обнял ее за плечи и продолжал: — Я поставлю тебя на работу сам. Не оставлю до тех пор, пока не увижу, что дело пошло. Слышишь?.. Пойми, нет у нас никого больше, а терять дни сейчас — преступление. За каждый летний день осенью и зимой будем платить неделями. Слишком дорогая цена, Любаша. И разве можно распустить отряд Шелк?
Люба будто не слышала, что говорил ей Санкевич, и взглянула на Лугового.
— Значит, вы отпускаете меня?
Она словно бы не верила тому, что Луговой так легко согласился с Санкевичем, будто сговорился с ним. Взгляд ее был полон недоумения и отчаяния.
Луговой пожал плечами, промолчал.
— Что ж, давайте собираться, Валериан Иванович, — сказала она Санкевичу. — Не будем терять времени.
— Да, да, Любаша. По холодку и тронемся! — просиял Санкевич, хотя от него не скрылось, как Любаша, будто невзначай, прикоснулась руками к глазам.
Где-то далеко, словно за горизонтом, глухо и мягко прогремел гром. Все обернулись на звук приглушенного раската и увидели край тучи, поднимающейся над зеленым морем урочища. Туча была похожа на черный парус.
Люба первой отвела от нее взгляд, подошла к Луговому.
— Борис Викторович, у меня последняя просьба к вам: отпустите со мной Самита...
— Ни за что, Любаша! — воскликнул Луговой. — С кем же мне прикажешь работать? Ты уезжаешь, хочешь взять с собою старшего рабочего... Нет, это на грабеж похоже! Не обижайся.
— Я не настаиваю... — тихо произнесла Люба. — Наверное, и в отряде Шелк найдутся хорошие люди...
Люба встала и пошла в палатку. Санкевич посмотрел ей вслед и, увидев, что она начала укладывать свои вещички, дал команду подводчику вьючить. А сам поднялся на бархан, чтоб побыть одному. Темнеющее на горизонте небо его встревожило: туча была похожа на грозовую. Пожалуй, нужно было переждать, отложить сборы к отъезду, но Санкевич почувствовал, что оставаться здесь не может.
Из задумчивости его вывел Самит:
— Товарищ начальник, с Любаш-кыз поеду...
Санкевич покачал головой.
— Нельзя, Самит. Луговой возражает...
— Тогда расчет, пожалуйста... В совхоз идем... С Луговым не работаем.
— Но так могут сказать все!
— Не скажут. Так сами решал...
— Во-от что! Ну, тогда собирайся.
— Вот спасибо.
Самит ринулся с бархана.
...И вот теперь они едут в отряд Шелк. Малинина так и не проронила ни слова. «Да, ты любишь Бориса! Бедная девочка моя!» — думал Санкевич и уже злился на себя, что увозил ее от Лугового. И не знал, чем помочь ей, чтобы она устояла под двойным грузом, свалившимся на ее плечи так неожиданно.
Туча все выползала и выползала из-за горизонта, будто и не было ей конца. Уже близко и резко прогремел гром. И вдруг ветер донес парной запах дождя...
Тревога
Время летело, как хороший скакун по степной дороге. Будто совсем недавно стояли на берегу озера палатки, а между тем и следов их уже не осталось. Мамбетов успел проскакать по отрядам, навестить на пастбищах чабанов, побывать на трассе канала. Перед ним открылись судьбы многих людей, но их радости и печали ничего не прибавляли к тому, из-за чего Мамбетов совершал свои поездки. Правда, он как-то ближе стал к событиям, людям.
Мамбетова не удивило теперь то, что инженер Виднов заменил всех рабочих. Мамбетову пришлось потратить немало времени на то, чтобы разыскать в аулах уволенных. Те, кого ему удалось увидеть, подтвердили подозрение Санкевича: Виднов не проходил обратного хода. Но разве это имело какое-либо отношение к делу «Незваного гостя»?...
Увидев Малинину, Мамбетов сразу вспомнил ее и поздоровался, как со старой знакомой. Оказалось, что и она помнит его и не забыла фамилии. Малинина охотно поведала Мамбетову о своей работе и людях отряда. И рассказывала так, будто интереснее постройки пирамид ничего не существовало на свете, будто люди отряда были самые преданные делу и ей, Малининой.
— В том числе и «пережиток капитализма»? — спросил Мамбетов, улыбаясь.
Малинина нахмурила брови.
Речь, конечно, шла о Кумаре, которого так прозвали за жадность.
— Не обижайте его, товарищ Мамбетов. Кумар стал другим, — проговорила Малинина. — Знаете, он талантлив. У него очень хороший голос. Мы всегда просим его спеть...
С какой-то затаенной радостью на сердце Мамбетов покинул отряд Малининой. Проезжая мимо пирамид, он сворачивал к ним и рассматривал нехитрые сооружения, в которые вкладывала столько любви эта девушка.
Вернувшись в поселок, Мамбетов написал сообщение о проделанной работе и послал начальству. Указаний по делу он стал ждать не без тревоги — оно не прояснялось.
На этот раз они, к удивлению Мамбетова, не поступили. Но зато к нему приехал капитан Лысов. Приехал без обычного предупреждения по телефону, пропыленный и обожженный солнцем.
— Что же не позвонили? — спросил Мамбетов, поздоровавшись. — Я послал бы машину.
— Не до звонка было. Собрался неожиданно и наспех. Не я должен был ехать к тебе, Мамбетов. А вот пришлось... Покажи, где умыться.
Приезд Лысова не обрадовал Мамбетова. Он недолюбливал этого человека, которого сотрудники звали «крючком».
Лысов долго брызгался водой возле крылечка, расспрашивал о делах, но вот наконец-то кончил.
— Капитан Лысов готов к исполнению своих служебных обязанностей, — вытянулся он. И рассмеялся, довольный собой.
— Позавтракаем? — предложил Мамбетов.
— Спасибо. Я перекусил в дороге. Сейчас займемся... Я ведь по делу «Незваного гостя» к тебе. Написал ты много нам, а... Впрочем об этом поговорим позже. Тебе, Мамбетов, придется браться за это дело засучив рукава...
Войдя в кабинет, он сел за стол Мамбетова, положил перед собой пачку папирос и задымил.
— Давай мне все, что относится к выполнению наших указаний по ориентировке.
— Собственно, указаний не было, Владимир Касьянович. Только письмо Соломцева...
— Я это и имею в виду. Прошу.
Приняв от Мамбетова дело, Лысов взвесил его на ладони, поморщился:
