— Давайте порадуемся, Николай Алексеевич, — сказала она, блестя глазами. — Старуху Воронову переводим из баньки. Ордер на комнату получила.

«Давайте порадуемся!» Как это хорошо сказано! Будто мы тоже переселяемся в новый дом.

Нина Ивановна возглавляет теперь белогорских атеистов. Она рассказывает о работе в каждой семье сектантов, кто где трудоустроен и как начал работать, у кого прочитана первая мирская книжка.

— Дел много! Я, знаете, не ждала, что меня так захватит эта работа!

И я не ждал, что так близко приму к сердцу все то, что будет связано с белогорским делом. Я сказал это Нине Ивановне. На прощанье мы пожали друг другу руки, как равные, хотя она была намного старше меня.

Только к вечеру добрался до общежития, чтобы попрощаться с Симой, Верой и Левитан. Но не застал их. Написал записку, пригласил к себе в гости, если будут в городе.

В воскресенье в полдень Иван Федорович повез меня на станцию. Мы проехали по площади, и я, уже в который раз, посмотрел на портреты передовых людей района, прочел кумачовые лозунги, протянутые через улицу. Вот уже и окраина, вот уже и лес пошел, и открылся вид на Березовую балку. Я знаю: на месте «святого» родника теперь сооружена колонка, и колхозники берут из нее воду на полевые станы.

Вдруг шофер затормозил. Я взглянул вперед и увидел девушек: Симу, Веру и Левитан. Они стояли на дороге, поджидая нашу машину. Остановились, я вышел к ним, протянул руку.

— Как это вы уезжаете, не простившись с нами? — пропела Левитан. — Нехорошо!

Пытаюсь оправдаться, но неудачно.

— Ладно, верим вам, — перебила Вера. — Симочка, передай письмо, а то забудем.

Сима протягивает мне листок, сложенный вчетверо.

— Да вы не смущайтесь, — говорит Левитан. — Письмо деловое. Только прочитаете после. Сейчас давайте прощаться...

Я прячу листок в карман, пожимаю девушкам руки. Расставаться с друзьями всегда тяжело.

Но вот машина тронулась. Они машут мне. А дорога относит, относит их от меня все дальше и дальше. Вот они пошли, взявшись за руки, по дороге, залитой солнцем, запорошенной желтыми листьями. Они уже еле видны...

Я достаю из кармана листок, разворачиваю и читаю:

Буквы прыгают у меня перед глазами, заволакиваются туманом. Я едва разбираю подписи. Их не так много. Нет фамилий Сарры Николаевны, матери Симы, многих других... Но кто знает, может быть, уже недалеко то время, когда и они выйдут в мир. Тогда и перед ними жизнь откроет другие пути.

Я оглядываюсь назад. Белогорска уже не видно. Путь-дорога несет меня к новым местам, к новым встречам с людьми, к их радостям и печалям.