— Часы, — быстро ответил Джордан. — У моего отца скоро день рождения.

Слоун усмехнулась.

— Зачем мы тогда теряем время на все эти драгоценные безделушки, пойдем в отдел часов.

Джордан помедлил.

— Ты знаешь, у меня возникла другая гениальная идея: давай прогуляемся до магазина Картье.

Они медленно пошли по Пятой авеню, останавливаясь у разных красивых витрин. Слоун, например, совершенно покорила роскошная шуба из чернобурой лисы.

Она перехватила насмешливый взгляд Джордана.

— Ты не одобряешь мой вкус?

— Что ты, дорогая, я в восторге от твоего выбора — просто у моей матери было полдюжины эдаких шуб, не могу смотреть на этот мех без содрогания. Но если тебе нравится…

Джордан внезапно остановился перед другой витриной.

— О, а что ты скажешь об этом?

Слоун проследила за жестом Джордана. На витрине, среди роскошных колец, серег и браслетов, лежало, на вид простое, колье с одним камнем — огромным голубым сапфиром.

Слоун с трудом оторвала свой взгляд от сапфира, посмотрев на Джордана, тихо сказала:

— Да, с таким колье стоило бы жить.

— Как это понять?

Слоун засмеялась.

— Дорогой, я хочу сказать, что это самое красивое колье, которое я видела когда-либо в жизни. Но… хватит заниматься глупостями, тратить время на игрушки, — пойдем-ка лучше покупать часы. — Чмокнув Джордана в щеку, она решительно взяла его под руку.

Несколько дней спустя Джордан и Слоун прогуливались, взявшись за руки, по Центральному парку. Разговор перескакивал с одного на другое. Слоун, например, пристала к Джордану с вопросами, какая игра «аристократичней» — поло или теннис. Проголодавшийся Джордан, обрадованный, что они подошли к киоску с едой, купил пару хот-догов и две банки газированной воды.

— Ты с чем их будешь?

— С тушеной капустой и горчицей, — Слоун подняла воротник: дул резкий октябрьский ветер.

— Ты можешь себе представить: столько раз был в Нью-Йорке и ни разу не заходил в Центральный парк… Моя жена беременна, — обратился Джордан к продавцу, — она так много ест, что рехнуться можно.

— Джордан, что ты мелешь!

— Ладно, ладно, не кипятись.

— Джордан, ты зря увиливаешь от интервью. Моих в том числе. Нет на тебя дотошного репортера — тот своими вопросами из тебя душу вынет.

— Ты права, как всегда. У меня в прошлом году брала интервью одна дама из Техаса. Поймала горяченького — сразу после игры и мучила черт знает сколько. И что, думаешь, ее интересовало больше всего? Ни за что не догадаешься! Пользуюсь ли я одеколоном «Поло»!

Слоун доела до крошки свои хот-доги и капусту. И облизала горчицу с пальца.

— Погоди, я тебе по дороге расскажу действительно невероятную историю…

Джордан поморщился.

— Конечно, невероятные истории случаются только с тобой…

Они дошли до Гранд-Арми-Плаза. Вдруг Джордан закричал, размахивая руками, в одной из которых была банка с недопитой содовой:

— Смотри, смотри! Ты снова скажешь, что я не знаю достопримечательностей Нью-Йорка!.. Но такого я и впрямь не видел.

Джордан показывал на вереницу экипажей, стоявших вдоль тротуара по периметру площади, — лошади холеные, красивые, а старинные экипажи сверкали, как новенькие.

— Подумаешь, достопримечательность! В фильмах тридцатых годов все влюбленные по ночам ездили в Центральный парк в таких экипажах. Можешь убедиться: каждую ночь по телеку крутят такой сериал под старину…

— Ну уж нет, я подыщу себе более веселое занятие на ночь. Надеюсь, ты мне поможешь?

Джордан допил воду и бросил банку в урну.

— Покатаемся?

— С удовольствием.

Они сели в один из экипажей, лошадьми управляла милая молодая женщина в цилиндре и во фраке, она с удовольствием показывала им все прелести осеннего парка. Незаметно для себя они оказались неподалеку от отеля «Плаза».

— Слоун! У меня снова гениальная идея — не поужинать ли нам именно здесь?

Слоун кивнула.

— Звучит невероятно заманчиво. А в каком зале? В «Трейдере Вик»? Или в «Эдварде»?

— Вообще-то, я думал об ужине в номер. — хитро улыбаясь, ответил он.

Проснувшись на следующий день утром, Слоун не сразу сообразила, где она. Ах да, они с Джорданом в «Плаза». Провели прекрасный вечер и ночь… Боже, какую ночь! Ах, Джордан, я хочу снова обнять тебя!

Но ее руки наткнулись на пустоту. Прислушалась, надеясь уловить шум душа, — нет, там тихо.

— С добрым утром, соня! — донеслось от двери. Джордан стоял на пороге спальни в одних брюках, без рубашки и ботинок. Зато в руках у него был поднос, заставленный всяческой едой.

Слоун села на кровати, кутаясь в простыню.

— Что это? — Она еще не вполне проснулась и с трудом понимала, что происходит.

— Завтрак в номер, как и обещал.

— Да, я изрядно проголодалась, только сначала нужно бы одеться.

— Вот без этого вполне можно обойтись. — Джордан, удерживая на весу поднос, уселся рядом. — Сегодня у нас завтрак в постели. Яичница с ветчиной и сок. — Джордан поставил поднос на кровать, прямо перед Слоун.

Слоун посмотрела, будто ожидала еще чего-то.

— Хм, что же — все будет зависеть от того, как мы с тобой столкуемся, — проговорил Джордан, бросая нарочито плотоядные взгляды на Слоун, едва прикрытую простыней.

— Как ты играешь в свое поло — не понимаю. У тебя в голове, по-моему, всегда одно и то же.

— Ешь-ка свой завтрак и не разговаривай много: тебе нужно сил набираться.

— Сил у меня и так хватает. Ты-то почему ничего не ешь?

— Я успел уже — из нас двоих кто-то должен был встать раньше. Ты, наверно, догадалась, кто. Теперь твоя очередь поесть.

— С удовольствием. — Слоун подняла крышку, прикрывавшую тарелку с завтраком. Ветчина и яичница никогда не казались ей такими вкусными. А на подносе еще маленькая тарелочка, и тоже накрытая крышкой.

— Боже, что это?!

На тарелочке лежал тот самый сапфир, сверкая на золотом ожерелье, — куда роскошней, чем в витрине магазина Картье.

— Джордан, да ты… зачем… ну как же ты. — Слоун не могла выговорить ничего членораздельного.

Джордан улыбался, довольный эффектом.

— Разве обязательны «зачем» и «почему»?

— Что-то я не то говорю! — Слоун взяла ожерелье в руки — нет, это не сон.

— Я могу, кажется, считать, что эта вещица тебе нравится? — Джордан поднял ее волосы на затылке и, откинувшись, застегнул украшение.

— Мне… нравится безумно, я просто влюбилась в ожерелье.

И еще хотелось ей добавить: «Я безумно люблю тебя, Джордан», но вместо слов она приникла к Джордану, ее губы — к его губам, тело — к телу.

— Да, я сошла с ума… я сошла с ума от любви к нему, — произнесла Слоун с видом обреченной.

— Неужели ты только сейчас это поняла? — Тон, которым Кейт задала свой вопрос, должен был показать Слоун, что подруга очень серьезно относится к ее переживаниям. На самом же деле они и радовали и забавляли Кейт (ну, влюбилась, с кем не бывает…), но Слоун нельзя было этого показать ни в коем случае. О, конечно, ее любовь непохожа ни на какую другую на свете.

Подруги сидели «У Эрни» — в одном из небольших, но шумных ресторанчиков Уэст-Сайда. Они любили это местечко, хотя интерьер тут и оставлял желать лучшего: густо торчавшие посреди зала колонны теснили столики, а платные телефонные аппараты на голой и довольно облезлой стене не радовали глаз.

— Кейт, самое ужасное, что я совершенно на хочу всего этого, вовсе не хочу страдать и переживать, когда мы с ним расстанемся, когда я брошу его. — Слоун нервно тыкала вилкой в тарелку со спагетти.

Кейт с неподдельным интересом взглянула на Слоун.

— А почему, собственно, ты собираешься его бросать?

— Ах, Кейт, ну ты же видела его! Молодой, красивый, преуспевающий мужчина. И я вижу, как на него реагируют женщины, и какие женщины! Любая счастлива быть с ним — причем, ему никаких усилий не нужно прилагать — поболтает разок-другой…