— Молчишь? Ты начинаешь говорить только тогда, когда тебе это нужно. Нужно спасти мою — а значит твою — шкуру, или нужно, чтобы я стащил это треклятое яблоко. Ну что же. Может, ты хочешь и дальше играть в эту игру, но я устал. Хочу предложить тебе другую игру, игру по моим правилам. — С этими словами юноша вытащил нож, который ему притащил крыслинг. — Если ты сейчас же не отзовешься, то я избавлюсь от этой каббровой Печати, пусть даже и вместе с рукой!

Он закатал на правой руке рубаху по локоть и положил на стол ладонь, на которой весь день тускло светился розовый рисунок. Рядом положил палку, приготовленную, чтобы перетянуть рукав и сделать жгут. Левой перехватил нож и замахнулся.

— Ну? Время выходит! — выкрикнул юноша, но ответом ему была тишина. — Не хочешь говорить со мной? Тогда прощай!

Стиснув зубы и закрыв глаза, он со всей силы ударил кинжалом по руке, на два пальца выше запястья. Под углом, чтобы проще было ее отсечь. Острый клинок вонзился в плоть, войдя почти на всю ширину лезвия. Печать ярко вспыхнула и словно потекла, меняя рисунок. Нож звякнул, словно наткнувшись на что-то металлическое.

"Хорошо. Давай поговорим", — внутренний голос звучал взволнованно.

Вытащив нож, Айвен наблюдал, как края раны стягиваются, а кровь исчезает, словно ее и не было. Не прошло и минуты, как на месте страшного пореза не осталось ни следа. Руку сильно щипало, но юноша не обращал на это внимания. Он улыбался…

"Ты идиот!" — крик внутреннего голоса, от которого нельзя закрыть уши, едва не оглушил Айвена.

— Сам такой! У меня был план…

"Лишиться руки? Нужно быть идиотом, чтобы рубить собственную руку ножом!"

— Я хотел спровоцировать тебя на разговор. Ну или, в крайнем случае, избавиться от Печати. А заодно и от тебя, если мои догадки были верны.

"И ты готов был лишиться руки? Ты же вор! А вора, как известно, руки кормят…"

— Ненадолго. Слыхал, что сказал Вивисектор? Он вырастил бы мне новую руку…

"Как ты догадался?" — теперь внутренний голос звучал нарочито равнодушно.

— Что ты — это не я, или что ты связан с Печатью?

"И то и другое".

— Ну, твой голос совсем не похож на мой. Знаю, что это не доказательство, но… Ты знаешь и видишь то, чего не знаю и не могу видеть я. Характеры у нас похожи, но ты мыслишь иначе.

"Когда ты это понял?"

— Первые подозрения появились у меня в Риуле, во время стычки в переулке. Когда ты привел — или привела? — меня в сознание и спас мне жизнь. А окончательно понял это в пещере королевы. Ты мысленно позвал Мэта, причем в полной уверенности, что он услышит. Ворвался к нему в сон. Уж извини, но я на такие фокусы точно не способен.

"А насчет Печати?"

— Татуировка появлялась не всегда, а лишь в минуту опасности. Сначала я думал, что это только если рядом твари Тьмы, а потом понял, что всегда ты появлялся тогда, когда проявлялась Печать.

"Ты слышал меня еще до того, как получил этот рисунок", — напомнил голос.

— Верно. Долгое время это сбивало меня с толку. Но потом я задумался: как я получил это татуировку? Это наверняка произошло в Боргарде, в камере. Почему я вообще попал в тюрьму? Потому что внутренний голос толкнул меня на кражу. Как я оказался именно в той камере? Потому что все тот же голос мне указал именно ее но. И зачем ему это понадобилось, а?

"Да уж, мне следовало быть осторожнее, — пробурчало второе Я. Или тот, кто выдавал себя за него, — Действовать хитрее".

— Я ответил на твои вопросы, да? Тогда и ты ответь мне…

"Спрашивай".

— Кто ты или что ты такое, каббр тебя раздери?! Что за тварь сидит в моей голове — или на моей руке?

"Ты прав. Печать позволяет мне существовать в твоем теле и в твоем разуме. Или что-то вроде того. Но на самом деле я всегда был с тобою, после того как ты получил татуировку. Даже если ты меня не слышал — или не видел. Просто не проявлял себя. Своих сил у меня очень мало, а тянуть постоянно из тебя ману было слишком рискованно. Приходилось прятаться и сидеть тихо…"

— Это не тот ответ, которого я ждал.

"Меня зовут Аннарен тор'Дин. Я — родной брат того юноши, с которым ты познакомился в тюрьме"…

— Риул? Ты его брат? Значит, это тебя искали дарки! Та загадочная Печать, о которой они так настойчиво спрашивали.

"Верно. Дарки искали меня".

— Расскажи мне! — потребовал вор, — Я хочу знать все. Как такое возможно?

"Мой рассказ будет долгим. Вместе с братом мы служили в Тайной Канцелярии. Он был Печатник, а я — Писарь".

— То есть тот, кто умеет рисовать Печати?

"Верно. Мы были уникальны в своем роде — всегда работаем… работали в паре. Обычно Писари сидят в четырех стенах, рисуя Печати и исследуя новые схемы, а к выездной работе нас не допускают — это дело для Печатников или Геометров. Но со мной все было иначе… Ты представляешь, насколько силен Печатник, за которым следует тот, кто в любой момент может нарисовать новую татуировку? Правда, Риулу приходилось постоянно оберегать меня — я ведь не проходил специальной подготовки. Но однажды брат не успел на помощь, и я получил смертельную рану"…

— Дай угадаю: селерит?

"Верно, меня зацепили селеритовым клинком… Риул был вне себя, считал, что это его вина: не уследил. И он поклялся, во чтобы то ни стало, помочь мне исцелиться. Мы искали помощи у целителей Канцелярии, потом у личного чародея Его Величества… Обращались к хеонским чародеям и к жрецам разных храмов, способных исцелять. Но никто не сумел помочь. В конце-концов, Риул решился отправиться в Даркилон, на поклон к его хозяевам".

— И?

"Нам предложили услугу за услугу. Мы с братом должны были отправиться в одно жуткое место, отыскать там древний храм и пробудить силы, дремлющие в нем. Понимаешь, что это значит?"

— Нет, — честно признался вор.

"Вот и мы не понимали. Это была ловушка. Правители Даркилона отправили нас в храм Тьмы, чтобы разбудить то, что там спало сотни веков. А на самом деле там нас уже ждали палачи и жрецы, чтобы принести в жертву своему божеству. Вот только они сильно недооценили Риула. Он убил всех…"

— Силен! — уважительно присвистнул юноша. — Но ты так и не сказал, каким образом тебя угораздило сплющиться до рисунка на моей коже.

"Один из жрецов, умирая, дотянулся таки до меня заклятием. И я увидел саму Смерть. Спас меня снова Риул. Я уже давно обдумывал возможность создания Печати, которая могла бы мыслить, изменяться и даже быть личностью — быть живой! Не один десяток лет потратил на расчеты и схемы. И пришел к выводу, что в такую татуировку как раз и нужно вложить жизнь. Человеческую жизнь. А еще для этого нужна была сила, очень много силы, сколько нет даже у десяти Печатников. Зато эта сила есть у богов, и Риул нашел способ ее получить".

— Как?

"Забрал ее у божества, которому был посвящен храм. Брат бродил среди тел в поисках раненых и отыскал больше десятка… И всех принес в жертву на алтаре. Мы с Риулом совершили невозможное, создав эту Печать. Я вложил в нее все свои знания, свою жизнь и высвободившуюся во время ритуала силу. Риул стал для меня холстом, и я воплотился в виде татуировки на его коже".

— Выходит, Мэт был прав, что не бывает таких Печатей…

"Я ведь Писарь. И могу менять узор, изменяя и свойства Печати. Часть этого рисунка может по моему желанию стать любой из Печатей, которые мне известны, не нарушая действия основного рисунка, дающего мне жизнь".

— Как ты… как вы оказались в Боргарде?

"Дарки сели нам на хвост почти сразу. Эти проклятые крысы, уморыши и прочие твари Тьмы шли по пятам, не давая отдышаться. Именно тогда я и научился противостоять ее порождениям. Создал и опробовал около десятка новых рисунков — как оказалось, это намного проще делать, когда ты сам и есть Печать. И дарки решили, что Риул заполучил в храме некое оружие, силу, которая должна была достаться им".