Зазевавшись, юноша не успел пригнуться и со всего маху приложился о низко висящий сук. В глазах потемнело и перед взором Айвена закружились-завертелись звезды, упорно не желая складываться в знакомые созвездия. Раскалываясь от боли, голова гудела не хуже храмового колокола в поминальный день.

— Хватит! — простонал юноша, крепко зажмуриваясь и прикрывая уши ладонями. Обиженные звездочки мигнули и погасли, а вот странный гул в ушах не пропал, а наоборот — стал еще более раздражающим, напоминая жужжание рассерженных ос.

Айвен открыл глаза. Темнота со звездами окончательно пропала, но зрение решило выкинуть новый фокус, размывая очертания окружающих предметов и иногда раздваивая их. Впрочем, после такого удара и не удивительно — юноше разом расхотелось и кушать, и птичек слушать. Зато ему удалось выяснить источник шума, которым оказалось то самое дерево, о ветку которого он ударился.

Жуткая боль в голове притупляла остроту мыслей, но он постарался быть последовательным в рассуждениях:

— Хм. Жужжит снаружи, а не внутри. — Айвен постучал костяшками пальцев себя по лбу, но острая вспышка боли тут же заставила его пожалеть об этом. — Снаружи головы, но внутри дерева, — постучал он по стволу. — Само по себе дерево жужжать не может, а значит, кто-то жужжит вместо него. По-моему так!

Юноша радостно улыбнулся. Потихоньку зрение начало приходить в норму, и он задрал голову.

— Тысяча каббров, это же пчелиный улей! Где есть улей, там есть и пчелы. Где есть пчелы, там есть и мед. А где есть мед, там есть и…э… — мысли его всё еще путались — …там есть я!

Сладкое Айвен любил. Вообще-то, он много чего любил, впрочем, как и любой другой нормальный человек, гном, эльф и, может быть даже урлак. Хотя, как раз насчет урлаков он не был уверен — кроме как спать, убивать и жрать, урлаки больше ничем не занимались, и обычные человеческие (а также гномьи и эльфийские) радости были им чужды.

Юноша сбросил сумку на землю, проверил, хорошо ли ходит в ножнах кинжал, и подошел к дереву. Но тут же застыл на месте: к жужжанию пчел добавились еще звуки, и Айвену они не понравились. По ту сторону толстого ствола кто-то сопел и хрипел, пытаясь взобраться на дерево.

— Эй, между прочим, я этот улей первым нашел! — предупредил юноша незваного охотника за сладким. В том, что неизвестный тоже решил полакомиться медом, он даже не сомневался.

Царапание стихло, а вот хрипы стали громче и больше похожими на рычание. Из-за ствола показалась косматая черная голова медведя. Точнее, медведицы, судя по светлому треугольнику шерсти на груди.

— М-мама… — только и смог прошептать юноша, ноги которого стали ватными, а в горле мигом пересохло.

Но медведица сыночка не признала и заревела громче, пытаясь напугать человека. Медленно пятясь спиной вперед, Айвен начал отступать, а зверь также медленно шел на него. Сделав так шагов пять, юноша ударился спиною о шершавый ствол дерева. И, словно только этого и ждала, медведица тут же перешла с неторопливого шага на рысь, стремительно сокращая расстояние между собою и жертвой.

Айвен задрал голову и увидел прямо над собою толстую ветку, до которой было рукой достать, что он и сделал. Подпрыгнув, ухватился за нее и полез наверх, стараясь забраться повыше. Снизу раздался жалобный рев, и дерево ощутимо вздрогнуло от сильного удара, когда зверь врезался в него, не успев остановиться. Юноша знал, что медведи вполне неплохо умеют лазать по деревьям, чем сам он, увы, похвастать не мог.

— Эй ты, мохнатая, — крикнул он вниз, поудобнее устроившись на ветке, — ну зачем тебе сырой, невкусный и неделю не мывшийся вор, а? Посмотри туда. Огромное дупло, до краев наполненное душистым медом и кусачими пчелами. Лично я на твоем месте не раздумывая выбрал бы мед.

Медведица вовсе не собиралась лезть за ним наверх, но и так просто отпускать — тоже. Она улеглась прямо под деревом, неотрывно глядя на укрывшегося среди ветвей человека. При звуках человечьего голоса самка мотнула головой и глухо зарычала.

— Вот у тебя есть дети? — в минуту опасности язык у Айвена начинал жить самостоятельной жизнью, с переменным успехом то выпутывая его из неприятностей, то наоборот, вовлекая в еще большие. — Будь у меня пара мохнатых толстозадых детишек, я бы предпочел притащить им немного свежего меда, а не кровоточащий кусок дурно пахнущей человечины.

На эту тираду медведица никак не отреагировала. Разве что из ее открытой пасти начала обильнее капать слюна. И Айвен надеялся, что этот эффект был вызван упоминанием меда, а не человечины. Он уже был готов разразиться новой речью, но сделать это ему не дали. Один из зубов вдруг пронзила острая боль, и в голове громом зазвучал голос Иноша:

— А ну живо ко мне, каббров сын!..

От неожиданности юноша резко дернулся, и ветка, казавшаяся такой надежной опорой, выскользнула из-под него. Айвен ухватился за свисающую прямо перед ним лиану, но та предательски зазвенела и порвалась, не выдержав тяжести.

Жизнь вовсе не пронеслась перед его глазами: так, вспомнил пару старых ругательств, и только. Упал Айвен на мягкое и… недоуменно ревущее! Медведица, прямо на которую он свалился, ошалело мотнула головой а потом и вовсе с жалобным ревом скрылась в кустах, решив не связываться с этим странным человеком. Не веря в свою удачу, юноша бегом бросился к дороге, постоянно оглядываясь: не передумала ли зверюга?

— Эй, атаман, — раздался снизу тихий голос, — глянь, уж не колдуний ли это пузырь бежит из лесу?

Хорт посмотрел в указанную сторону. И впрямь, кто-то бежал по полю, напрямую к устроенной разбойниками засаде. Было слишком далеко, чтобы рассмотреть лицо или детали одежды бегущего, но колдун уверенно заявил:

— Он и есть, каббров выкормыш. Ишь, удумал, по лесу прогуляться. Давненько, видать, зубами не маялся, нужно будет ему напомнить вечерком, что значит язвенный пульпит и глубокий кариес передних резцов…

— Не жалей малого. Помучается пару ночей без сна — живо вспомнит, что значит приказов атамана не слушаться, — кивнул Хорт.

Айвен остановился рядом с ними, тяжело дыша. Глаза главаря гневно сверкали, не суля ему ничего хорошего.

— Сиди здесь. Двинешься с места — прибью! Хоть один звук издашь — прибью! И в любом случае после того как с обозом разберемся, я тебя прибью! — шипел Хорт, ухватив за шиворот несчастного юношу. Тот испуганно смотрел на него, и боялся лишний раз моргнуть

— Понял меня, гнида кабброва?

Айвен кивнул. Хорт с легкостью швырнул его под ноги колдуну и скомандовал уже совершенно спокойным голосом:

— Всем сидеть тихо и не шевелиться, обоз вот-вот будет. Кому что делать — знаете, не впервой на дорогу выходим. Колдун, надеюсь, что я не слишком придавил твоего пузыря, и он не лопнул, как мое терпение? Лошади на тебе, не забывай!

Дождавшись знака зубодера, атаман опустился на землю и замер в ожидании. Остальные последовали его примеру. И едва последний из грабителей неподвижно замер в траве, как на горизонте показалось облако пыли. Укрытые мороком от чужих глаз, разбойники приготовились к нападению…

Айвен лежал на земле, боясь лишний раз пошевелиться. Бежал сюда он не разбирая дороги, и ухитрился наткнуться за густые заросли жгучей крапивы. И теперь открытые части его тела горели, словно в огне. Наверное, примерно так чувствуют себя грешники-изиты, которых, согласно их вере, в Подземном Царстве жарят на сковородках бесы, вытапливая из них грехи и пороки — чем больше успел нагрешить несчастный, тем дольше времени проведет он на сковородке, обильно поливаемый кипящим маслом.

Колдун склонился над ним и начал водить пальцем по лбу, вырисовывая магические знаки. Нет, он не пытался облегчить страдания несчастного юноши и даже более того — боль, не позволяющая Айвену потерять сознание, была только на руку. Ему сейчас просто нужен был "пузырь", чтобы пополнить растраченные запасы маны и подготовить пару-тройку заклинаний до появления обоза.