До тех пор, пока в итоге все мысли не исчезли из его разума.

До тех пор, когда все, что могло существовать – это алмазная чистота мгновения.

Волна всеочищающего воскресения.

Впервые за многие годы он был жив по-настоящему.

Когда Тейлани снова изменила настройки купола, небо было закатно-красным.

Кирк улегся навзничь на постели, которую они соорудили, сдвинув вместе задние сиденья. Он пристально всматривался вверх, в темнеющее небо.

Он знал, что «Энтерпрайз» был там, наверху – как он знал это всегда. Но в чистоте этого момента он не мог слышать его зов.

Он пребывал в мире.

Тейлани легла рядом с ним, одна рука двигалась по линиям его груди, излучая то же умиротворение, которое чувствовал Кирк, испуская приятную теплоту.

– Итак, это правда, – сказала она.

Кирк повернулся в ее сторону. Пробежал пальцами по шелковистым волнам ее волос.

– Что правда?

Она приподнялась на одном локте и посмотрела на него. Ее улыбка стала плутовской и довольной.

– То, что говорят о землянах.

Она рассмеялась, а Кирк почувствовал, что его щеки покраснели.

Внезапно она поцеловала его вновь. Глубоко. Со знанием дела.

Эффект этого был в буквальном смысле слова вышибающим дух.

Она перекатилась и улеглась на него сверху. Взяла в руки его лицо. Ее носик легонько касался его собственного, когда она покрывала его поцелуями, ее волосы свесились вперед, образовав занавесь. Аромат ее волос, ее дыхания, окутал его.

– Вернешься со мной? – спросила она.

Кирк прищурил глаза, как будто стараясь уменьшить воздействие ее очарования. Его палец, слегка касаясь, пробежал по ее телу, пройдя по выпуклости ее груди там, где она к нему прижалась, по изгибам ее бедер. Безупречно. Каким-то образом больше, чем совершенство.

– Почему планета, благословенная такими, как ты, нуждается в таком, как я?

По ее лицу пробежала улыбка. Она приподнялась и села над ним, плотно прижав колени к его бокам. Ее руки опустились ему на грудь.

– Опыт, – сказала она. – Я могу выдать аттестат его качества.

А потом…

… она его защекотала, обе руки впились под ребра настолько внезапно и неожиданно, что он задохнулся от удивления. Он и припомнить не мог, когда последний раз кто-то пытался проделать с ним такое. Годы. Слишком много лет.

Она, хихикая, упала на него. Ему не оставалось ничего другого как тоже расхохотаться. Он как только мог елозил под ее руками.

Машина дребезжала от их хохота. Какая-то часть Кирка подумала, что они словно два играющих ребенка. И что с того? – спросил он сам себя.

В изнеможении Тейлани прекратила свои атаки, легла на него. Этот шутливый момент стал намного эротичнее следующего. Кирк почувствовал бодрость из-за столь быстрого возвращения желания. Один долгий, восхитительный момент они смотрели друг на друга, каждый зная, что последует в момент следующий. Затем обзорный купол завибрировал.

Кирк узнал звук, вызвавший вибрацию. Он отодвинул Тейлани, сел, внимательно всматриваясь в закат.

Внизу, у фермерского дома его отца, взлетал антиграв нападавших.

Тейлани вцепилась ему в руку, наблюдая вместе с ним, как машина зависла над конюшней и, сорвавшись, понеслась на север.

– Должно быть, их было трое, – сказала она.

Кирк смотрел машине вслед.

– Тогда почему третий тоже не стал преследовать нас?

Голос Тейлани задрожал от всплеска ярости, от отвращения.

– Почему они хотят уничтожить мой мир? Почему они делают все?

Она прижалась головой к груди Кирка.

Он притянул ее ближе.

В его голове больше не осталось вопросов.

Не осталось неопределенностей.

Время слишком быстро ускользало сквозь пальцы.

Он не позволит второму шансу ускользнуть так же.

Леонард Маккой был равнодушен к виду Парижа, расстилавшемуся прямо перед ним. Город пылал, наполненный целыми галактиками огней, Эйфелева башня, омываемая волнами света, неотвратимо притягивала взгляд. Но красота древнего города не очаровывала сегодня доктора. Он хмурился над своим мятным коктейлем.

– Наши предки имели медицинский термин для описания того, что с тобой происходит, Джим.

– В самом деле? – спросил Кирк без энтузиазма. Он только что сообщил ближайшим друзьям о намерении оставить Звездный Флот и сопровождать Тейлани на Чал. Но вечер протекал не так ровно, как он надеялся. Он мог понять. Редко бывало, чтобы Спок и Маккой действовали заодно.

Доктор кисло тянул свой напиток.

– Они называли это «седина в бороду – бес в ребро».

В кухонной нише Спок поднял бровь.

– Действительно. Самое подходящее описание.

Кирк тяжело опустился на свой стул. На самое удобное положение – стул был с Вулкана, а большинство вулканских стульев не рассчитаны на то, что кто-то будет сидеть на них иначе, чем словно аршин проглотил.

– Спок, и ты туда же.

– А чего ты ждал? – раздражение Маккоя было очевидным. Оно придало его голосу раздраженное напряжение, спрятав дружескую теплоту его южного акцента.

Для Кирка было странно слышать сильные эмоции в обители спокойствия – комнате Спока в посольстве Вулкана.

– Не знаю, чего я ждал, – ответил Кирк. – Но я надеялся, что… вы могли бы пожелать мне всего хорошего.

Спок передал Кирку крошечный стакан с желтой жидкостью. Кирк посмотрел на него с сомнением. Запах от него похож был на лакрицу.

– Ты держишь для Маккоя мятный ликер, не скотч?

– Доктор – частый гость, – ответил Спок. – Он хранит свой собственный запас этого напитка.

Кирк посмотрел на своих друзей. Маккой – частый гость? Здесь? Он ощутил себя оторванным, словно он пренебрег самыми близкими людьми. Спустя мгновение он понял, что так оно и есть. И пожалел об этом. Но надо было двигаться дальше.

– Ты должен знать, – продолжал Спок, – мы, разумеется, поддерживаем тебя, что бы ты ни решил, и действительно желаем тебе удачи.

– Даже если мы также думаем, что ты полный осел, – проворчал Маккой.

Кирк не мог больше этого терпеть.

– Вы слышали, что я сказал? – Он вскочил и начал расхаживать. – Я люблю ее, Боунз.

На Маккоя это не произвело впечатления:

– А ты слышал, что сказал я? Ты спятил!

Спок встрял между двумя людьми как посредник.

– Капитан, разрешите. Вы сказали, что влюблены. Как мы предполагаем, этот раз отличается от других?

Кирк уставился на Спока, изумленный резкостью его вопроса.

– Это точно, я изменился. Понимаешь…

Кирк огляделся незамысловатые серые стены комнаты в вулканском духе.

Это были те же стены, что стесняли его существование, давили на него со всех сторон, ограничивали движение и саму жизнь.

– …Спок, я умираю здесь.

Этого Маккой не мог пропустить.

– Вовсе не умираешь. Говорю тебе как доктор.

Кирк игнорировал выпад.

– Я не это имел в виду, и ты знаешь это. Мое время уходит. Как и твое время. Время Спока. Последний год все словно ждут от меня, что я буду сидеть в своем кресле-качалке, любуясь закатом, и ждать ночи, которая станет концом всему. Но теперь, – Тейлани, она открыла мне… новые горизонты.

– Она ослепила тебя, больше похоже на это, – сказал Маккой.

Кирк не мог возразить на это.

– Да, это так. Но мне это нравится. Я не могу прекратить думать о ней, Боунз. Я не могу забыть, как мне хорошо с ней.

– Возможно, твой гормональный уровень можно привести в норму моим трикодером.

Кирк усехнулся.

– Ну да. Ты можешь понять, на что это похоже, чувствовать, что все начинается вновь? Боунз, она… невероятна. Больше, чем невероятна. Я имею в виду, она…

Маккой отвернулся.

– Избавь меня от подробностей.

Hо Кирк уже не мог остановиться. Он не мог удержать Тейлани в себе.

– Я чувствую, словно мне снова 20 лет. То же волнение, надежда – все возвращается ко мне. Каждое утро. Каждый день. Каждую ночь. Все словно новое. Все, Боунз.