Разумеется, масса людей отлично уживается со своими собаками. Древние связи явно продолжают существовать где-то внутри нас. Ни одно другое животное не пробуждает в нас таких чувств и переживаний, не дает оснований для таких же нежных отношений. Истина лишь в том, что современные люди, живущие в гармонии со своими собаками, — это, скорее всего, счастливое исключение, нежели результат, достигнутый благодаря знанию. Наше интуитивное чутье, позволявшее понимать бессловесный язык собак, было утрачено.

Последние десять лет я посвятила тому, что пыталась преодолеть это разделение, восстановить связь между людьми и собаками. Поиски этих утраченных средств связи были долгими и нередко повергали меня в состояние, близкое к отчаянию. Но в конечном итоге могу сказать, что это было самое вдохновляющее и удивительное путешествие за всю мою жизнь.

Теперь мне даже трудно представить, что было время, когда я не могла помыслить о перспективе снова завести собаку и подружиться с ней. После смерти Парди для меня наступило тяжелое время, время разочарований. В какой-то момент я пришла к, казалось бы, неизбежной, классической мысли: «Никогда в жизни больше не заведу собаку». Но в реальности оказалось, что моя любовь к собакам слишком велика. И вот, примерно через год после гибели Парди, случилось так, что небольшая охотничья собачка сумела излечить раны, оставшиеся после этой трагической истории.

Несмотря на печальные события, происшедшие сразу после переезда, мы хорошо вписались в сельскую жизнь. Вскоре в доме снова появились собаки, благодаря тому, что мой муж заинтересовался охотой. В 1973 году, осенью, он как-то вернулся с охоты с пустыми руками, сетуя на то, что у него нет хорошей охотничьей собаки. Он видел, как подстреленный кролик убежал в лес, чтобы там умереть. «Была бы собака, этого бы не случилось», — жаловался он с сокрушенным видом.

В сентябре у мужа день рождения, вот тогда-то в доме и появилась его первая охотничья собака, спрингер-спаниель, которого мы назвали Келпи. Муж полюбил собаку, полюбила ее и я. Так началась история моей любви к этой великолепной породе — любви, которая длится по сей день.

Мы (как мне кажется, вполне естественно) безумно боялись повторения истории с Парди и потому сразу купили классический учебник по дрессировке охотничьих собак. Я должна признать, что первые наши попытки обучения Келпи никак нельзя назвать успешными. Нам хотелось научить Келпи искать и приносить добычу — действия, неестественные для спрингер-спаниеля. Не отрываясь от книги, мы начали с того, что бросали предметы, которые собака должна была обнаружить и принести. Основной упор в книге делался на то, что начинать нужно с совсем легкими предметами. Идея была в том, чтобы добиться от собаки способности не сжимать найденную вещь в зубах.

Мы решили использовать старый нагрудник Элли, завязав его узлом. Однажды утром мы отправились с Келпи на свежий воздух. Там мы бросали нагрудник и ждали, что собака притащит его обратно. Мы пришли в неописуемый восторг, когда Келпи побежала и схватила нагрудник, но вскоре радость сменилась разочарованием: она, не выпуская тряпку из зубов, припустилась мимо нас к дому. Помню, муж растерянно посмотрел на меня. «В книжке написано, что делать в таком случае?» — спросил он, и мы просто повалились на землю от смеха. Мы наделали жуткое количество ошибок, занимаясь с Келпи, но все это было весело и забавно. Когда меня переполняет излишняя самоуверенность или мне начинает казаться, что теперь я всего могу добиться от собак, я вспоминаю этот момент.

Но Келпи была, в первую очередь, собакой моего мужа. Мне доставляло такую радость общение с ней и то, как хорошо она вписалась в нашу жизнь, что довольно скоро я решила завести собаку и для себя. Безоглядно влюбившись к тому времени в спаниелей, я приобрела девятинедельную суку, которую увидела на выставке спрингер-спаниелей. Я назвала ее Леди, в честь выдуманной собаки из моего детства.

Охота интересовала меня куда меньше, чем разведение собак и участие в выставках, и именно Леди стала моим первым проводником в этот удивительный мир. К середине 1970-х мы с ней исколесили всю страну, участвуя в выставках.

Это была чудесная собака, и куда бы мы ни приехали, повсюду она вызывала симпатию судей. В 1976 году Леди приняла участие в «Крафтс», самой престижной британской выставке, в Лондоне. День, когда мы проходили по знаменитой арене в Олимпии, стал для меня незабываемым, и я до сих пор с гордостью вспоминаю эти мгновения.

Атмосфера собачьих выставок кажется мне удивительно приятной и вдохновляющей. Помимо всего прочего, работа на выставках подразумевает постоянное общение с людьми, что давало мне возможность найти единомышленников. Именно так я познакомилась с людьми, ставшими впоследствии моими ближайшими друзьями. Супруги Берт и Гвен Грин были хорошо известны в мире «собачников», а собаки из их питомника «Спрингфейр» пользовались невероятной популярностью. Именно от них я получила Донну, трехлетнюю бабушку Леди. Донна, обладавшая всеми задатками отличной производительницы, помогла мне начать собственную линию и стать заводчиком. Вскоре я получила от нее первый помет. Одного щенка из семи я оставила себе, назвав его Крисси.

Крисси был выставочной собакой, но добился больших успехов и как охотничья собака. В возрасте восьми месяцев он стал победителем в своей возрастной группе и был рекомендован для участия в «Крафтс». Особенно ярким событием в нашей с ним жизни стал октябрь 1977 года, когда я взяла его на полевые испытания на выставке спаниелей — престижное событие, в котором принимают участие охотничьи собаки, прошедшие квалификацию для «Крафтс». На этих состязаниях собак судят исключительно по их рабочим качествам. Я пришла в полнейший восторг и была вне себя от счастья, когда Крисси провозгласили победителем среди английских спрингер-спаниелей. Я отчетливо помню, как судья протянул мне розетку победителя. «Поздравляю, теперь вы — элита», — сказал он. Тогда-то я и осознала, что действительно вошла в мир собак и собаководов.

Окрыленная успехом, я начала усердно совершенствовать свою линию, приобрела двух породистых сук, а вскоре — и репутацию. Одновременно я расширяла и нашу семейную коллекцию собак. К нашему прискорбию, Донна умерла от злокачественной опухоли в 1979 году, когда ей было всего восемь лет. После этого я приобрела для своей дочурки кокер-спаниеля по кличке Сьюзи.

От Сэнди, дочери этой собаки, началась еще одна линия разведения. Однако самый большой успех мне принес Хан, один из английских спрингер-спаниелей. С ним мы завоевали множество наград и звание чемпиона породы. Это был великолепный пес, красавец, чья обаятельная, мягкая, но мужественная мордочка не оставляла равнодушным никого, в том числе и судей. В 1983 году он прошел квалификацию на «Крафтс» и, к моей радости, стал победителем в своем классе. Вспоминая о том, как я получала карточку победителя, я чувствую гордость.

Я уже упоминала, что на выставках познакомилась с хорошими, сердечными людьми, которые щедро делились со мной своими знаниями. Особенно мне хочется выделить Берта Грина. Мне вспоминаются слова, которые он любил повторять: «Может, ты и не внесешь в породу каких-то улучшений, но главное — старайся не напортить». Он имел в виду, что важно ответственно относиться к делу и не нарушать кодекс чести, принятый среди заводчиков собак.

Когда я занялась разведением собак, то старалась неукоснительно соблюдать определенные принципы, которые определила сама для себя. В частности, я внимательно следила за тем, чтобы мои собаки попадали к хозяевам в хороших семейных домах. В мои обязанности входила выработка у собак дружелюбного характера, чтобы у новых хозяев не было с ними проблем. Поэтому я проводила много времени, занимаясь с собаками, дрессируя их, работая над тем, что обычно называют «общим курсом дрессировки».

Именно в это время та тревога, которую я долгое время подспудно испытывала, думая о нашем отношении к собакам, наконец прорвалась на поверхность. В глубине души я постоянно помнила о Парди. Я все время задавала себе вопрос: что я сделала не так, не в том ли дело, что я как-то неправильно ее дрессировала?