События прошедших нескольких месяцев были волнующими, я чувствовала, что вознаграждена за свои усилия. Не могу передать, насколько спокойнее стали собаки: это была просто потрясающая перемена! И чем больше я брала на себя лидерство в описанных ситуациях, тем понятнее им были мои действия и тем охотнее они шли на контакт и выполняли то, чего я от них требовала. Еще радостнее было то, что мне не приходилось прибегать к принуждению, не приходилось заниматься выработкой у собак так называемого послушания. Наконец мне удалось доказать то, о чем я давно догадывалась: можно добиться, чтобы собаки шли за мной по собственной воле, а не потому, что вынуждены это делать.

Вполне понятно, что люди воспринимали это по-другому. К тому времени я уже открыто говорила о своих идеях и достижениях — реакция была неоднозначной. Кто-то снисходительно улыбался, покачивая головой и косясь на меня так, словно было ясно: я совсем свихнулась. Кто-то высказывался откровеннее. Одни восклицали: «О, как вы жестоки!», другие осуждающе замечали: «Все эти идеи — сплошное легкомыслие и безрассудство». Не буду притворяться стальной леди: мне было очень обидно слышать все это. Пару раз я задавала себе вопрос: «Зачем только я в это влезла, к чему мне все эти неприятности?» А потом я вспоминала Монти Робертса, которого в детстве за его идеи бил отец и который на протяжении сорока лет терпел издевки и насмешки специалистов-лошадников. «Если Монти все это выдержал, — думала я, — то и я справлюсь». Конечно, не приходится удивляться тому, что среди людей, понимающих меня, была Венди, познакомившая меня с Монти Робертсом. Она очень поддерживала меня в самое трудное время. Она приняла разработанные мной принципы и испытывала метод на своих собаках, добиваясь впечатляющих результатов. Она подбадривала меня, уговаривая не сдаваться.

Мало-помалу обо мне начали распространяться слухи, и люди стали обращаться ко мне с просьбой помочь, как-то решить проблемы с их собаками. Я стала выезжать к ним на дом, пыталась применять к их питомцам методы, испытанные на собственных собаках. Увидеть — значит поверить. Я посещала один дом за другим, и каждый раз поведение собак сразу менялось к лучшему. Я видела, что собаки охотно и с удовольствием меняют поведение. Это было явно, я чувствовала благодарность к ним за оказанную честь и доверие.

Прошло шесть лет, я работаю с сотнями собак. Разработанный мной метод общения помогает улучшить поведение любой собаки. Сейчас я достигла такого уровня, когда даю рекомендации владельцу, и если он их выполняет, то вскоре его собака начинает вести себя как полагается. Принципы, путь к которым я когда-то нащупывала методом проб и ошибок, послужили основой для моей дальнейшей работы. Как раз с них мы и начнем следующий раздел этой книги.

Вряд ли кто-то ценит умственные способности собак выше, чем я. Временами мне кажется — я говорю серьезно! — что собаки поумнее кое-кого из людей, с которыми мне приходится иметь дело. Но даже мне приходится признать, что одна вещь остается выше понимания животных. Собаки не способны научиться нашему языку. Поэтому, как это ни хлопотно, если мы хотим с ними общаться и достигать понимания, придется изучать их язык. Эта задача требует от нас открытости, восприимчивости и уважения к собакам. Тот, кто смотрит на них как на низшие существа, никогда не добьется успеха. Необходимо относиться к собакам с уважением и принимать их такими, каковы они есть.

Но есть и хороший момент. Ведь только мы, люди, говорим на множестве языков и диалектов, в которых так легко запутаться, а собаки всего мира пользуются только одним, универсальным языком. Это безмолвный, выразительный и очень убедительный язык, и обучиться ему несложно. Достаточно освоить несколько принципов, которые (с незначительными вариациями) определяют поведение собак. Чтобы разобраться в основах этого языка, прежде всего, нужно понять структуру общества, в котором, как кажется собакам, они живут. Моделью такого сообщества служит волчья стая.

Современные собаки, конечно, мало чем напоминают своих диких предков, их внешний вид и образ жизни изменились до неузнаваемости. Столетия искусственного отбора, однако, не убили в них основ естественного поведения. Собаки, конечно, уже не живут в стае, но правила социальной организации по-прежнему управляют их поведением, и никто не отнял этих инстинктов. Есть две чрезвычайно мощные силы, руководящие жизнью животного. Первая сила — это инстинкт выживания, вторая — инстинкт размножения. Для того чтобы гарантировать выживание и размножение, эволюция закрепила определенные средства, к которым относится социальная организация стаи, эффективная, как все в мире животных. В любой волчьей стае есть лидеры и подчиненные. Во главе стаи стоят вожаки — альфа-пара.

Эта пара — самые сильные, здоровые, умные и наиболее опытные волки, задача которых — обеспечить выживание всей стаи. Именно поэтому они доминируют и управляют всем, что делает стая. Их статус поддерживается благодаря постоянным демонстрациям превосходства. Весьма важно, что альфа-пара — единственные волки в стае, имеющие приоритет в размножении. У человечества, разумеется, все по-другому, как нам кажется, более демократично. И все же порой я спрашиваю себя: может быть, это мы, а не собаки сделали когда-то неправильный выбор? Насколько мы можем доверять нашим лидерам? Многие ли из нас вообще встречались с ними? В волчьей стае такой неопределенности нет места. Альфа-пара контролирует и направляет жизнь стаи, и остальные волки во всем полагаются на них, доверяют и подчиняются, признавая их авторитет. Каждый волк, занимающий более низкое иерархическое положение, спокоен, зная свое место и функции, которые ему надлежит выполнять. Каждый удовлетворен, зная, что он на своем месте играет важную роль в достижении благополучия стаи в целом…

Иерархия в стае поддерживается благодаря в высшей степени ритуализированному поведению. Это необходимо, поскольку жизнь стаи переменчива — альфа-волки могут погибнуть, состариться, так что на смену придут новые из числа подчиненных. Инстинкты стаи поддерживаются. У современных волков насчитывается по крайней мере четыре мощных ритуала, которые поддерживают с древнейших времен живущий в животных стайный инстинкт. Это основа, на которой строится все остальное.

Нет ничего удивительного в том, что альфа-пара подчеркнуто демонстрирует свое влияние в таких ситуациях, как охота и распределение пищи. Еда — одна из основных и важнейших потребностей стаи, от нее, в конце концов, зависит выживание. Альфа-пара, будучи самыми сильными, опытными и умными членами стаи, возглавляют поиски новых охотничьих участков. Когда добыча обнаружена, они возглавляют погоню и направляют охоту. Именно в эти моменты с особой яркостью выявляется статус альфа-пары как ответственных за принятие решений. Добыча у волков может быть весьма разной: полевая мышь и бизон, косуля и лось. Иногда проходят многие часы в том, чтобы найти, загнать и убить жертву, и волки пробегают за одну охоту до восьмидесяти километров. Для слаженных действий требуются решимость, смекалка и умение руководить, что и берет на себя альфа-пара — волки-вожаки. Остальные члены стаи следуют за ними.

Когда жертва убита и начинается дележ добычи, альфа-пара пользуется непререкаемым правом первенства. В конце концов, как говорят, «мать сыта и дети сыты» — благополучие всей стаи зависит от физического состояния вожаков. Только после того как они наедятся и подадут сигнал, остальные члены стаи получают разрешение есть — тоже в строгом соответствии с положением на иерархической лестнице: сначала едят старшие, последними — молодые. Позднее, вернувшись на стоянку, охотники кормят щенков и остававшихся с ними самок, отрыгивая часть пищи. Порядок незыблем и нерушим. Волк проявит агрессию по отношению к любому, кто попытается получить пищу не в свое время. Даже тот факт, что большинство членов стаи — кровные родственники вожака, не помешает ему разобраться со всяким, кто нарушит протокол и осмелится лезть без очереди.