Кроме того, я попросила Салли не раскладывать повсюду пищу. Этим она достигала вовсе не той цели, к которой стремилась. Она только усиливала у Брюса чувство, что он является вожаком. Я уж не говорю о том, что это было бессмысленно в принципе: пес не притрагивался к корму. Какой родитель усядется спокойно обедать, если не знает, куда подевалось его дитя? Вместо этого я предложила Салли самой кормить собаку, совершая символический жест вожака, распределяющего добычу. Мы договорились, что это будет продолжаться по меньшей мере две недели.

Однако главное (и самое трудное) состояло в том, что Салли не должна делать трагедии из своих уходов и возвращений, чтобы они выглядели как обычнейшее, рядовое дело. Чтобы помочь Брюсу понять, что отлучки и появления Салли — вещь самая заурядная, я попросила ее воспользоваться способом, который назвала «символическим расставанием». Должна признаться, что Салли странно взглянула на меня, когда я объяснила, чего хочу. Но, тем не менее, она проделывала все, что требовалось. А хотела я, чтобы она уходила, не нервируя Брюса. Она не могла выйти за дверь по понятным причинам. Именно в этой зоне дома концентрировались все его тревоги. К сожалению, в ее крохотном коттедже не было второго выхода, поэтому я попросила ее уходить через окно в гостиной.

Прежде чем она это проделала в первый раз, я попросила ее надеть пальто и уличные туфли прямо на виду у Брюса. Еще я попросила оставить включенным радио, чтобы звуковой фон не изменился резко. Потом она пролезла через окно в сад, обошла вокруг дома и вернулась через входную дверь. Как мы и договорились раньше, вернувшись, она не обращала на Брюса ни малейшего внимания. Тем самым она показывала ему, что это она — лидер их маленькой стаи и она будет уходит и приходить, когда ей вздумается. Ей не нужно спрашивать его разрешения, чтобы отлучиться из дому.

Салли рассказывала, что на морде Брюса презабавным образом отражались мучительные раздумья. Он никак не мог взять в толк, что происходит. Однако намного важнее другое: он совсем не испугался, хотя ее не было дома. Вдохновленная первым успехом, я попросила ее повторить процедуру и на этот раз задержаться минут на пять, прежде чем входить в дом. Вернувшись, она опять проигнорировала Брюса. И снова он был спокоен в ее отсутствие и так же спокойно встретил Салли у входной двери. В этот раз, как и в первый, Салли, вернувшись, застала дверь и жилище неповрежденными.

Меня часто спрашивают: «Почему всякий раз, когда вы хотите укрепить взаимопонимание с собакой, необходимо подчеркивать свое лидерство?» На этот вопрос существует несколько ответов. На самом фундаментальном уровне ответ, повторюсь, следует искать в дикой природе. Структура волчьей стаи непостоянна, она все время меняется. Когда группа волков отправляется на охоту, ни у кого нет гарантии, что он вернется живым. Всегда есть вероятность, что альфа-волки или другие волки, занимающие высокое иерархическое положение, будут ранены или погибнут и не возвратятся. Поэтому всякий раз, когда волки собираются вновь, иерархия подтверждается или переустанавливается заново, стая повторно определяет свою структуру, чтобы в любое время точно знать, кто стоит во главе и как распределены роли между остальными. Что касается собаки, ее действия диктуют заложенные инстинкты, которые работают и в «домашней» ситуации. Надо помнить: когда вы куда-то уходите, оставив собаку, она не знает и не может понять, куда вы ушли и долго ли вас не будет. Поэтому каждый раз, когда вы возвращаетесь, независимо от того, долгой или короткой была отлучка, собака хочет понять, кто получает роль лидера. Это для нее единственный способ сохранять нормальное положение вещей.

Помня об этом, я добивалась от Салли, чтобы она неуклонно выполняла все условия в течение достаточно длительного периода. Мы начали работу в выходные. Каждый раз, выбравшись из дому, она задерживалась на улице на пять минут дольше. К вечеру воскресенья Брюс был намного спокойнее и не трогал дверь. Не знаю, что думали соседи, наблюдая, как женщина каждый раз вылезает в окно, но, честно говоря, нам с Салли было на это наплевать.

Когда пришло время идти на работу, Салли проделала тот же трюк. Очень скоро она сообщила мне, что, когда вернулась с работы поздно вечером, Брюс не бросился на нее, а встретил у двери спокойно, приветливо помахивая хвостом. С тех пор хозяйка и пес еще сильнее привязались друг к другу. Довольно скоро Салли наконец смогла пригласить местного плотника, чтобы сделать долгожданный ремонт в прихожей.

По мере того как распространялись новости о том, что я помогаю проблемным собакам, мне все чаще стали предлагать поучаствовать в радиопередачах с прямым эфиром. Потом, весной 1999 года меня пригласили на местное Йоркширское телевидение, где я должна была в серии передач продемонстрировать свои методы, попытавшись помочь шести «трудным» собакам — из шестисот, описанных в письмах телезрителей. Эта выборка представляла весь спектр различных проблем, с которыми мне приходилось сталкиваться в работе. Был среди собак злобный и агрессивный спаниель золотистой масти, сука по кличке Мег.

Ее владельцы Стив и Дебби рассказали мне, что собака подвержена внезапным и резким переменам настроения: она разражалась истеричным лаем всякий раз, как видела приближающего незнакомца, рвала в клочья газеты и письма, которые по утрам доставлял почтальон. Хуже всего было то, что Мег кусалась и однажды цапнула маленькую дочку их друзей. Даже владельцы, у которых было трое своих детей, держали ухо востро, когда Мег «не в настроении». Они признались, что видят только два выхода из создавшейся ситуации: либо как следует бить собаку за каждый проступок, либо усыпить, пока она не натворила серьезных бед.

Еще не видя Мег, я уже знала, что это — классический образец собаки, страдающей от обычнейшей проблемы, с которой мне к тому времени не раз приходилось иметь дело: от нервной агрессивности. Нервная агрессивность может проявляться весьма и весьма многообразно. Она лежит в основе многих проблем владельцев собак, которые кусаются, лают или наскакивают на людей, приходящих к ним в дом. Нервная агрессивность — основная причина нападений на тех, кто несет наибольшую угрозу: почтальонов, молочников и разносчиков. Нервная агрессивность способна проявляться в мириадах форм, но избавиться от нее можно, произведя одно важное, фундаментальное изменение: сняв с собаки статус вожака стаи.

Ни одна собака не взвалит на себя лидерство добровольно, так как инстинктивно понимает: чтобы стая выжила, необходимо, чтобы ее возглавлял лидер. Хозяева Мег ненамеренно отдали эту позицию ей, подавая такие сигналы и знаки, которые утвердили взгляд собаки на ее положение. С учетом этого поведение Мег было вполне объяснимым. Она просто пыталась справиться с возложенной на нее миссией. Ее агрессивность возникала оттого, что собака оказалась в ситуации, когда она, не имея ни опыта, ни поддержки, должна была действовать и принимать решения в мире, совершенно для нее непонятном. Так, свирепость по отношению к чужакам была реакцией на воображаемую «угрозу» для ее стаи. Вдобавок ко всему Мег была единственной собакой среди членов ее семьи. Расспросите любого одинокого родителя, и он (или она) расскажет вам о том напряжении, которое приходится выдерживать, и обо всех стрессах, которые приносит эта роль!

Как обнаружили Стив и Дебби, в этой ситуации владелец бессилен и ничем не может помочь. На самом деле то, что кажется им помощью, оказывается чем-то противоположным и только осложняет дело. Собака не обращается к хозяевам за советом. В ее представлении, если бы хозяева превосходили ее хоть в чем-то, были бы сильнее и опытнее, они и стали бы вожаками. Поскольку это не так, она игнорирует хозяев, а порой, если нужно, даже напоминает об их подчиненной роли, проявляя агрессивность по отношению к ним. Неудивительно, что вся семья с подозрением и опаской относилась к Мег и перепадам ее настроения.