В дома-близнецы на Шестьдесят второй улице хлынула целая армия рабочих. Они начали сносить стены и менять планировку помещения в соответствии с указаниями Джуно.

— На это уйдет не меньше шести месяцев, даже при сверхурочной работе, но получится нечто сказочное, — сказала Лидия, встретившись с Алексом в «Карлайле». — Если у нас хватит денег, — со смехом добавила она.

— Если у кого и хватит денег, так это у тебя, — заверил ее Алекс. — Впрочем, у Джона возникли кое-какие соображения насчет вашей затеи, а он финансовый гений. — Они поджидали Джона Кинсолвинга, обещавшего присоединиться к ним в баре. На премьере Алекса он не был, потому что уезжал в Лондон по делам.

— Я, кажется, не сообщила тебе последнюю новость.

Мне удалось переманить из «Тинтина» в Лионе самого Жана Рафаэля. Только благодаря его мастерству этот ресторан стал трехзвездочным. Так что в «Ночной жизни» будет самая лучшая кухня но всем Нью-Йорке.

— Где это лучшая кухня в Нью-Йорке? — поинтересовался, подходя к ним, Джон Кинсолвинг.

— Джон! — сказал Алекс. — С возвращением! Познакомься с Лидией де ла Рош, моей старой соратницей по криминальным авантюрам йельских театральных дней.

— Очень рад.

— Я много слышала о вас от Алекса. — Лидия протянула ему руку. — Кажется, вы впервые пропустили его премьеру?

— Боюсь, на следующую он меня просто не пустит.

Ты видел, Алекс, восторженные отзывы? На этой пьесе можно сделать большие деньги. Пора и мне что-нибудь на тебе заработать.

Джон заказал водку со льдом. Лидия заметила, что он время от времени украдкой поглядывает на нее. Его лицо показалось ей знакомым, хотя она не могла припомнить, чтобы встречалась с ним раньше. Дело, видимо, в его внешности — довольно обычный тип: симпатичный кареглазый блондин в очках, чуть ниже Алекса, сильный и хорошо сложенный.

— ..Кстати, Лидии нужен консультант по финансовым вопросам, — сказал Алекс. — Понимающий ее.

Консультанты графа в Париже весьма консервативны, с ними трудно найти общий язык.

— Графа?

— Да, это мой покойный муж, граф де ла Рош.

Джон просиял:

— А вы, случайно, не встречались в Канне… лет двадцать назад… с бородатым, весьма экономным хиппи из Принстона?

— Что?! Неужели Джон? Да ведь я тогда так и не узнала вашу фамилию! Просто не верится!

— Стало быть, вы знакомы? — удивился Алекс.

— И вы на самом деле графиня? Признаться, я не поверил вашей истории… Французская кинозвезда, графиня… Согласитесь, все это звучало несколько не правдоподобно.

Лидия рассмеялась:

— Я до сих пор не поверила этому до конца. Ну ладно… Чем вы занимались все эти годы?

— Окончил Колумбийский университет, занимался инвестиционными банковскими операциями и разорялся на пьесах Алекса…

— Если я использую этот сюжет для своей следующей пьесы, ты потеряешь гораздо больше… Может, вы все же посвятите меня во все?

— Помнишь, я сбежала во время медового месяца? — Лидия рассказала Алексу о том, как развивались события.

Час спустя, когда он ушел, Джон спросил Лидию:

— Можно пригласить вас на ужин?

— С удовольствием.

— А потом полюбуемся фейерверками.

— Фейерверками?! Где?

Джон усмехнулся:

— У меня дома.

Джуно нашла себе чудесную двухъярусную квартиру в красивом старом доме рядом с Центральным парком.

Внизу находилась гостиная, наверху — две спальни, одну из которых она переоборудовала под студию. Как только из Лондона пришел багаж с антикварными предметами меблировки и множеством безделушек, квартира обрела обжитой вид.

Больше всего Джуно полюбила просторную кухню, похожую на бабушкину в Таосе, где она частенько бывала в детстве. Вскоре после переезда кухню заполнили кастрюли, сковородки и бытовые приборы. Сейчас, ожидая прихода Гаса Палленберга, Джуно готовила марокканский ужин.

Услышав звонок, она вытерла руки и поспешила к двери, но, открыв ее, никого не обнаружила.

— Гас?

Вдруг кто-то тихо заскулил, и Джуно увидела белого щенка. Он обнюхивал коврик у порога.

— Какая прелесть! — Она взяла на руки маленькое существо с длинной мордочкой. — Откуда ты взялся?

— С псарни Густава Палленберга. Поздравляю тебя с новосельем.

— О, Гас! Я так давно мечтала о собаке. Она чудесная!.. А какой она породы?

— Борзая. Я развожу их. Это самая большая моя страсть. После тебя, конечно, — добавил он с улыбкой.

Они посадили щенка на пол посреди кухни.

— Она приучена делать свои дела на бумажку. С ней будет веселее.

Джуно взглянула на него:

— Она должна заменить тебя, Гас? Ты не баловал меня визитами, с тех пор как я переехала в Нью-Йорк.

— Все изменится, — пообещал он. — В конце недели Нина опять уезжает в Швейцарию и на сей раз проведет там целый месяц. По возвращении она обычно чувствует себя здоровой. Тогда я попрошу у нее развод.

— Правда, Гас? Ты не обманываешь меня?

— О нет, Джуно! Я люблю тебя!

Гас заметно похудел и выглядел усталым. Необходимость принять решение терзала его. У Гаса обострилась язвенная болезнь. Он любил Джуно и стремился к нормальной жизни с ней, но при этом его влекла к жене какая-то неудержимая сила, которой Гас и сам до конца не понимал.

Посадив в коробку щенка, названного Джуно Ларушкой, они принялись за ужин. Щенок поскулил и заснул.

— Как идут дела в клубе? — спросил Гас.

— О, там еще многое предстоит сделать. Но благодаря тебе все получится. В понедельник я встретилась с твоим банкиром и подписала бумаги. Как тебе это удалось? Кроме твоего банкира, ни один в Нью-Йорке не пожелал рисковать ради меня.

— Я просто постучался в нужные двери.

Джуно принесла Гасу кофе:

— Ты останешься у меня?

— Не сегодня, дорогая. Но если хочешь, проведем уик-энд вместе.

Джуно вздохнула:

— Мне не по душе замещать твою жену, но уик-энд я хочу провести с тобой.

Алекс прошел мимо рабочих, наводящих лоск в клубе «Ночная жизнь». Лучи декабрьского солнца едва пробивались сквозь пыльную завесу.

— Где мисс Джонсон? — спросил он.

— Наверху, в офисе.

Алекс поднялся на второй этаж, где Джуно обсуждала по телефону условия поставки хромированных труб.

Налив себе чашечку кофе, он ждал, когда разговор закончится.

Положив трубку, Джуно поцеловала его.

— Привет… Что привело тебя сюда? Я думала, знаменитости с Бродвея не появляются при дневном свете.

— У меня есть важные новости.

— Хорошие или плохие?

Алекс пожал плечами.

— Лучше сядь.

— Значит, плохие. Ладно уж, выкладывай.

— Я только что узнал, кто мать Кэми. Помнишь, она с ней порвала?

— Ну и кто?

— Нина Палленберг.

— Черт возьми! Только этого не хватало!

— Вот именно. И твой приятель Гас — отчим Кэми.

— Налей-ка мне кофе. Надо бы чего-нибудь покрепче, да слишком рано. Ну и дела! А Лидия знает?

— Едва ли.

— Стоит сказать ей. Если об этом узнает Кэми… — Джуно подняла телефонную трубку. — А я только что радовалась, что у меня нет никаких осложнений.

В Нью-Йорке Лидия пользовалась большим успехом, и ей это доставляло огромное удовольствие. После долгих лет сексуального голодания она наслаждалась открывшимися перед ней возможностями. Старые друзья постоянно приглашали ее на званые ужины и знакомили с достойными внимания мужчинами. Она часто встречалась с Джоном Кинсолвингом, а за последние несколько недель встречалась также с Сетом Праттом, красивым двадцатилетним братом Кэми.

Формально Сет Пратт учился на первом курсе Браунского университета, но в Провиденсе почти не бывал. Один из его однокурсников писал за него конспекты и готовил домашние задания. Конечно, за деньги. Избалованный любимчик Нины Палленберг получал весьма внушительную сумму на карманные расходы, однако эта сумма не покрывала расходов на азартные игры, спиртное и кокаин. Встретив Лидию в начале марта на вечеринке у Кэми, он был ослеплен ее красотой и изысканностью.