Кстати, что за человек ее приятель Тони?

— Думаю, нормальный парень, хотя несколько фанатичный. Что ж, он не хуже тех, кого выбрали мы. — Лидия помолчала. — Знаешь, меня почему-то смущает твое присутствие. Ведь мы еще никогда не оставались наедине.

Алекс долго смотрел на остатки вина в бокале.

— Да, — сказал он наконец. — Я понимаю, о чем ты.

Что же нам делать?

— Поскольку Джуно в турне с Тони, о ней есть кому позаботиться.

— А наше соглашение утратило силу. А если бы и не так, нам все равно ничто не помешает.

— Ты прав.

— Ну и?.. — Он протянул руку. Лидия взяла ее, но, поднимаясь, нечаянно смахнула со стола открытку Джуно. Они уставились на открытку так, словно она заговорила. Алекс, покачав головой, рассмеялся и тем самым разрядил атмосферу.

— Это не кажется тебе знаменательным?

— Еще бы! Какая же я мерзавка! Ведь Джуно — моя лучшая подруга.

— И моя тоже. — Алекс поднял открытку. — О'кей, Джуно. Ты победила.

На следующий день, когда Лидия вернулась домой, Алекс протянул ей телеграмму:

— Нас выселяют. В субботу возвращается Жан.

— Черт возьми! Только все начало налаживаться! — с досадой воскликнула Лидия.

— Не волнуйся. Сегодня в «Двух обезьянах» я встретил Бернара Жюльена, страшно огорченного тем, что его девушка уезжает на полгода в Китай. Возможно, нам удастся поселиться у нее.

— Алекс, ты просто чудо! Тебе по плечу любые проблемы. Позвони ему немедленно!

Дом на улице Вернье в тринадцатом округе тоже находился на левом берегу, хотя и далеко от знаменитых кафе Монпарнаса, Сен-Мишель и Сен-Жермен. В квартиру на первом этаже входили со двора. Красная краска на стенах местами облупилась, восточный ковер, покрывавший пол, обветшал так, что рисунок стал неразличим. Все, что стояло в гостиной, покрывала пыль, а сквозь грязные окна был едва виден внутренний дворик. На одной стене висел плакат, изображающий американского солдата с младенцем на штыке, а над кроватью — портрет Мао Цзэдуна с непроницаемо спокойным лицом. Почему-то жесткий потрепанный матрац лежал не на кровати, а в углу гостиной. На кухне стояла ванна, а кусок фанеры, положенный на нее, заменял полку. На ней разместились пачки китайского чая и неполированного риса. В раковине было полно грязной посуды. На плинтусах лежал порошок от тараканов. Лампочка без абажура свисала на шнуре с потолка. Дверь из кухни вела в комнатушку, где размещались письменный стол, книжный шкаф и раскладушка.

— Господи помилуй! — пробормотала Лидия. — Неудивительно, что хозяйка уехала в Китай.

— Странно, — сказал Алекс, — но мне здесь нравится.

— Нелсия — неряха, — пояснил Бернар. — Мне было тошно приходить сюда.

— А этот район, — вставила Лидия, — какой-то буржуазный… и весьма отдаленный.

— Зато квартира дешевая, и нам не придется подниматься на четвертый этаж. А главное, сюда можно переехать хоть сейчас.

Бернар пожал плечами:

— Делайте как хотите.

Алекс взглянул на Лидию:

— Что скажешь? Может, поищем что-нибудь другое?

— Ладно, где наша не пропадала. — Лидия засучила рукава. — Постараюсь навести здесь чистоту, пока не вернулись домой семь гномов.

Квартира на улице Вернье так и не стала для них домом в отличие от прежней. Алекс большую часть времени проводил в своих любимых местах — «Куполе», «Двух обезьянах», кафе «Флора», баре «Клоун», «Ротонда». Там он писал, вернее, пытался писать, ибо кто-нибудь из знакомых постоянно присаживался к нему за столик. Он же утешался тем, что накапливает материал для будущих работ, и ему хватит его пьес на пять лет. Но время шло, а работа над начатой пьесой так и застряла на первом акте.

— Выпьем за всех выпотрошенных и зажаренных сегодня индеек, — сказал Сид Бернстайн, репортер из «Геральд трибюн», поднимая кружку пива и чокаясь с Алексом, с которым встретился в кафе «Флора». — С Днем благодарения!

— А что за праздник День благодарения? — спросил Бернар Жюльен.

— Смысл его в том, — объяснил Сид, — что каждый благодарит судьбу за прожитый год. А за что ты сегодня благодаришь судьбу, Алекс?

— Прежде всего за то, что я не в Америке.

— Резонно. — Сид понимающе кивнул. — А я за то, что не очутился в Сайгоне. Кроме того, анализ показал, что гонореи у меня нет Ну а ты, Бернар? Ведь и французы за что-то благодарны судьбе.

— Я почти собрал нужную сумму на съемку фильма.

— Правда? Великолепно! — воскликнул Алекс. — Кто же твой меценат?

— Граф Стефан де ла Рош.

— Я познакомился с ним, — вставил Сид, — когда делал репортаж о самых знаменитых замках винодельческого района в долине Луары. Он баснословно богат.

— Граф учился в Оксфорде с моим старшим братом Мишелем, — пояснил Бернар. — И очень привязался ко мне, когда я был еще миловидным юнцом.

— Так он гомосексуалист? — удивился Сид. — Никогда бы не догадался.

— Уж эти мне американцы, — улыбнулся Бернар. — Не признаете полутонов, все у вас или белое, или черное. Мы, европейцы, в молодости не боимся экспериментировать. Наше мужское достоинство ничуть от этого не страдает. Потом такое списывается на возрастные особенности.

— Если человек взрослеет, располагая пятьюстами миллионами франков, он может многое себе позволить, — заметил Сид. — Значит, граф согласился поделиться с тобой деньгами и поддержать твой фильм? Отлично! С Днем благодарения!

— А вот мне не за что благодарить судьбу! — воскликнула, подойдя к ним, раздраженная Лидия. Бросив на пол свою холщовую сумку, она опустилась на стул. — Есть один индюк, которого я бы с радостью прирезала… Ноэл Поттер. Знаете, что отмочил этот мерзавец? Рекомендовал Элсбет Лангфорд на роль в новом фильме Шлезингера! Представляете? Эту девку! Да я в сто раз лучше! И он это прекрасно понимает, вернее, понимал, пока не начал трахаться с ней. — Лидия кипела негодованием.

— Ну и что? — попытался урезонить ее Бернар. — Подвернется что-нибудь другое.

— Плевать на то, что подвернется, я хочу эту роль и, черт возьми, сыта по горло Ноэлом Поттером, его бесконечными импровизациями и поисками. «Прислушивайся к своей душе». — Она широко развела рукой, имитируя британский акцент Ноэла. — Господи, я должна играть и получить настоящую роль! — Лидия стукнула кулаком по столу так, что зазвенели стаканы, и вскочила. — Закажите мне «Кир», а я пока зайду в туалет. — Она направилась к лестнице.

— Она великолепна! — воскликнул Бернар. — Какая женщина!

— Выпьем за нее, — предложил Сид.

Алекс поднял кружку:

— Лидия права. Она действительно превосходная актриса.

Через несколько минут девушка вернулась.

— Ладно, теперь буду вести себя хорошо… С Днем благодарения!

— Прошу внимания, — сказал Алекс. — Я вспомнил еще кое о чем, за что следует поблагодарить судьбу. — Он извлек из конверта банковский чек. — Триста баксов. Подарок от матери ко дню рождения. Давайте просадим их и устроим незабываемый ужин.

— Здорово! — выдохнула Лидия.

— Да, я начинаю понимать, что значит День благодарения, но, к сожалению, сегодня ужинаю со своим благодетелем, — проговорил Бернар.

— А мне придется перекусить в поезде: я уезжаю в Лион, — сказал Сид.

— Значит, мы остаемся вдвоем». — Алекс взглянул на Лидию. — Пойдем домой и переоденемся.

Они сидели в уютном немноголюдном бистро «Гран Вефур», излюбленном месте многих знаменитых парижан. Обложка меню была сделана по проекту Жана Кокто, а памятные дощечки на столиках напоминали о том, что это бистро когда-то посещали Виктор Гюго, Колетт и другие писатели, художники и политики.

Алекс и Лидия отведали суфле из лягушачьих лапок, устриц и баранину на ребрышках. На столе стояло бордо и бургундское.

— Боже! — воскликнула Лидия, доедая салат из артишоков. — Теперь я понимаю, что такое настоящее кулинарное искусство. Этот ужин пробудил во мне гурмана.

— Великолепно, не правда ли? — Алекс улыбнулся. — Впервые я обедал в дорогом ресторане, когда мне было лет десять. Меня взял туда отец, но я считал тогда, что трапеза — пустая трата времени, и предпочитал всему сосиски с зеленым горошком… на завтрак, обед и ужин.