— Но ведь Яшметом мы называем другого, — возразила я.

Вэнили встала, внимательно и серьезно посмотрела на всех присутствующих.

— Что ж… Пришла пора сказать вам, — какое-то время она молчала, словно преодолевая какой-то внутренний барьер. — Друзья, соратники, мы долго работали вместе, осуществляя затею, которая показалась бы безумной обычным смертным. Наши усилия увенчались успехом. Совершенный ребенок явился в мир. Теперь все зависит от нас. Мы должны воспитать будущего короля Ориены и обеспечить ему восхождение на трон. Я думаю, все вы понимаете, что ребенок Орминэ может помешать нашим планам, не всегда же он будет беспомощным младенцем. У страны не может быть два правителя. Яшметом придется… пожертвовать.

— Что ты говоришь?! — закричала я. — Ты обезумела. Чем мешает тебе невинный ребенок?

— Тише, ты разбудишь детей, — спокойно сказала Вэнили и продолжила. — Этот ребенок мешает нам уже тем, что вносит разлад в наше содружество. Мы спорим о его судьбе, ссоримся, а в конечном итоге удаляемся от нашей главной цели. Они с Совершенным похожи друг на друга как две капли воды. Если они вырастут вместе, как братья-близнецы, нам не избежать сомнений и тягот в дальнейшем.

— Орминэ достаточно проницательна, чтобы узнать свое родное дитя, — заметил Аргуин. — Да и родила она только одного ребенка. Откуда же взяться близнецу?

— Все равно, — протестовала я, — надо увезти Яшмета подальше в Средиземье. Он ничего не узнает о своем происхождении и вырастет как обыкновенный житель Арды. Он не сможет помешать нашим планам.

— Это рискованно, Горделия, — возразила Вэнили. — Люди-птицы не перестанут искать украденного наследника. Правда откроется так или иначе, если мы оставим Яшмета в живых. Пойми же, на карту поставлено слишком много.

— Если нашим мечтам суждено сбыться, смерть Яшмета не сыграет никакой роли, — настаивала я. — Если мы уверены в своей правоте, не следует прибегать к таким страшным средствам, чтобы совершить задуманное.

— Ты надеешься на судьбу? — насмешливо спросила Вэнили. — Мы сами вершим свои судьбы и выбираем средства.

— Но мы не можем убивать! — я была в отчаянии. — Люди-птицы не убивают. Мы нарушим заветы… — тут я расплакалась.

— Как будто в первый раз, — буркнул Велизар. — До сих пор тебе казалось, что мы ни в чем не отступаем от законов? А за что ты сидела в тюрьме? Зачем ты вообще ввязалась не в свое дело?! — это была слишком длинная речь для угрюмого и замкнутого Велизара. Он никогда мне не нравился, а тогда был особенно зол и раздражен.

— Успокойся, — Вэнили опустила свою тонкую руку на его плечо.

— Пойми, — обратилась она ко мне, — нам необходима всего лишь одна единственная жертва. Этот ребенок исчезнет для того, чтобы другие рождались в любви и в радости. Я знаю, ты очень привязалась к Яшмету, но он даже не почувствует, как перейдет в другой мир, возможно более совершенный, чем этот. Он просто уснет и все. Ты быстро забудешь о нем, у нас есть о ком заботиться и есть кого любить.

Я чувствовала себя как в тяжелом безысходном сне, смысл ее слов едва доходил до сознания. «Они убьют его, — думала я, — мы все убьем его». Вэнили показывала письмо Велега, в котором он настойчиво советовал избавиться от ребенка Орминэ. Все еще обсуждали что-то, но я не слышала их.

— Но кто сделает это? — раздался звонкий голос Либеры. И тогда все смутились и перестали смотреть друг другу в глаза. Рассуждать о преступлении оказалось легче, чем совершить его.

— Нам придется кинуть жребий, — предложил Аргуин.

— Погодите! — неожиданно поднялся Велизар. — Не надо пытать судьбу. Я возьмусь за это дело. Слабонервным это не по силам. «Страшный человек», — содрогнулась я.

— Спасибо, — благодарно взглянула Вэнили на мужа. — Ты сделаешь это, но мы все разделим твой грех. Идите же сюда, ориенцы. Поклянемся в верности друг другу и нашему делу. Все встали рядом и скрепили руки в общем пожатии. И я тоже. Но даже произнося клятву верности, я чувствовала себя чужой, отторгнутой теми, которые еще недавно считались моими друзьями. Ночью я убежала, потому что не могла больше оставаться с ними, и продолжать работу ради нашего общего дела тоже было не в моих силах. Я летела прочь от своих соратников, как от прокаженных, и думала только о том, чтобы улететь как можно дальше.

Горделия умолкла. Лидия плакала.

— Вы убили настоящего, живого ребенка, — сказала она зло.? — А оставили порождение своих фантазий, монстра, того, которого люди называют Неприкаянным, Лютым Бесом, Истребителем. Смертный грех — ввести в мир такое страшное существо!

— Ты права, — тяжело вздохнула Горделия. — Наш опыт не удался. Я встретилась с Аргуином позже, когда Ярон вырос. Они так и не посмели назвать его Яшметом, чтобы не привлечь внимания шпионов Орминэ. Я думаю, грех убийства тяготил всех. Память о прошлой жизни Велег утратил, лишь иногда у мальчика возникали странные видения. Ребенок рос нервным, вспыльчивым и жестоким. Учение давалось ему легко, и скоро он превзошел своих учителей. Совершенным у него оказалось только тело. Ему не страшны никакие болезни и раны, он стремителен в бою, его невозможно застать врасплох. И перевоплощается он легко не только в сокола, но и в полоза, леопарда… Это Вэнили постаралась. Она души в нем не чаяла, наделяла его безграничными возможностями, одаривала новыми свойствами, совершенствовала и добилась неуязвимости своего сыночка. Только солнечные лучи медленно наносят вред этому чудовищу. Даже солнце не выносит это исчадие мрака на земле, поэтому он часто закрывает лицо маской. Он сеет раздор и смерть.

Когда ориенцы поняли, что не могут контролировать Ярона, оставался один выход — уничтожить свое создание и пресечь зло, причиной которого они были. Вэнили, ослепленная безумной любовью к Ярону, все еще верила, что он призван стать вождем человечества. Рубозавр во всем подчинялся жене. Именно их Ярон считал своими родителями, поэтому в заговор их не посвятили.

Я в это время жила у Горудуна. Маг, теряющий свои силы, цеплялся за каждого, кто был наделен магическими способностями. Я познакомила его с Аргуином, Либерой и Окуном. Мы все нашли приют на его острове. Идея о Совершенном правителе мира увлекла его. Он убеждал нас не отказываться от своей цели и выразил желание познакомиться с Яроном. С тех пор Ярон стал частым гостем на острове. А мы наблюдали за ним и выжидали. Он не менялся, казалось, что страсть унижать и причинять боль другим была в нем неискоренима. Я не показывалась ему на глаза, не могла забыть маленького Яшмета, которого погубили из-за этого монстра. А они по-прежнему вели себя как наставники и надеялись, что со временем одолеют Ярона хитростью. Но Горудун противился им, не хотел, чтобы столь прекрасное совершенное тело подвергли уничтожению. Аргуин надеялся применить в борьбе с Яроном кристаллы — несколько камушков ему удалось утаить от Орминэ, и даже мы не знали об этом. Но в решающий момент кристаллов у него не оказалось, Горудун похитил их. Ярон оборонялся так яростно, что с самого начала битвы было понятно: шансов на успех у заговорщиков нет. Они бились над морем, приняв облик птиц. Он вырвал сердца у Либеры и Окуна, и их тела поглотила морская бездна. Аргуина он преследовал до самых Прибрежных гор и там загнал в подземелья, которые кишат полоумными орками, поклонниками подземного огня. От них никто еще не уходил живым, и Аргуин там сгинул.

Потянулись долгие безнадежные годы, некому было сражаться с Неприкаянным. Но в эти дни вновь забрезжил свет, я почувствовала это. Если ты поможешь мне, мы попытаемся уничтожить Ярона.

— Я помогу тебе или умру, — решительно поддержала ее Лидия. — Но, что мы можем сделать с неуязвимым врагом, которого не могли одолеть лучшие ориенские маги? Ты всерьез полагаешь, что мы сможем справиться с ним вдвоем?

— Нет. Но втроем у нас будет больше шансов победить.

Старуха вошла без стука и очень осторожно, Мириэль обнаружила ее присутствие, только когда она дошла до середины комнаты. Принцесса резко обернулась и почувствовала облегчение оттого, что это был не Ярон.