— Кто идет? Крысиная принцесса! Посмотрите, — первым заметил ее Дебори.

— Я не к тебе, собачий хвост, — огрызнулась Лавашка. Все уставились на нее, Дебори замахнулся пепельницей.

— Без дерзостей, — спокойно остановил его Тим.

— Мне нужно поговорить с тобой о чем-то важном после обеда, — сказала Лавашка и удалилась.

Это был довольно насыщенный событиями день. Новость распространялась по деревне, как тополиный пух. Мама Лавашки и Пирошка выли в два голоса, сидя перед норой. Их вой заглушали победные песни гномов. Шумми уже сожалел о том, что обидел Лавашку, когда повстречавшийся ему на улице Дрека, огорошил его вестью: «Утром Лавашка уходит вместе с гномами, она решила присоединиться к их отряду, чтобы искать клад». Шумми понял, что сам довел девушку до отчаяния, и поспешил к ней. Мать и сестра Лавашки повисли на нем и запричитали: «Сделай что-нибудь, Шумми, удержи наше наказание, она нас в гроб загонит раньше времени». Шумми попытался пройти в нору, но Гупегури преградил ему путь.

— Что угодно?

— Хочу сказать пару слов Лавашке.

— Назови имя.

— Шумми.

Гупегури захлопнул дверь и немного погодя выглянул снова:

— Она с тобой разговаривать не желает.

С полчаса упрашивали Лавашку Шумми и другие хоббиты выйти объясниться. Наконец она смилостивилась и появилась перед ними, одетая по-походному и коротко остриженная.

— Что вы шумите? Сказала, что ухожу завтра с гномами, значит ухожу. Понятно?

— Лавашка, не дури! Зачем тебе идти с гномами? Ты принадлежишь Грибному Раю… — начал было Шумми.

— Я никому и ничему не принадлежу. Здесь мне скучно и делать совершенно нечего. И вы, наконец-то, от меня избавитесь, а то от вас только и слышишь, что я навлекаю на всех неприятности. Поживете спокойнее!

— Нет, — оправдывались хоббиты, — мы все тебя любим, делай что хочешь, только не уходи с этими ужасными гномами! Они же бродяги. Подумай о себе, целыми днями придется куда-то брести, спать на земле, да еще слушать их заунывные песни. Ты к этому никогда не привыкнешь. А когда ты им надоешь, они тебя прикончат.

— Все лучше, чем умирать с тоски в вашей деревне, — невозмутимо пожала плечами девушка.

— Ну и иди куда хочешь, пусть тебя съедят дикие звери,? — разозлились некоторые хоббиты.

— Лавашка, ну как же ты можешь бросить мать и сестру?? — не оставлял надежду уговорить ее Шумми.

— Ничего, скоро утешатся. Ты о них и позаботишься.

Шумми понял, что Лавашка не передумает.

— Можно мне поговорить с тобой с глазу на глаз? — спросил он.

— Нет, — злорадно усмехнулась та, — у меня нет времени. Нужно еще вещи собрать.

— Лавашка! — собрался с духом Шумми. — Я виноват перед тобой. Я пошутил, когда все это сказал… у ручья. Не подумал, что ты так сильно обидишься. На самом деле я тебя, правда, люблю. Оставайся. Хочешь, мы хоть завтра поже-нимся.

Все хоббиты опять собрались, чтобы послушать интересные речи Шумми. Он протянул ей руку, давая понять, что отдает себя в мужья безвозвратно. Лавашка поджала губы.

— Пойди-ка лучше, расскажи об этом Буги Нытику, — ответила она, гордо вскинув голову, — он тебя с удовольствием послушает. Не приставайте ко мне больше. Я ухожу с Тимом Огнерудом, и решения моего никто не изменит.

— В таком случае, — заупрямился помрачневший Шумми,? — я ухожу с тобой.

— И не мечтай! Тим проследит, чтобы этого не допустить. Не нужны мне попутчики-хоббиты. — С этими словами Лавашка, обозленная на весь белый свет в лице Шумми, исчезла в норе.

Наутро гномы и искательница приключений покинули славное местечко Грибной Рай. На расстоянии, тайно, как шпион, за отрядом последовал Шумми. С ним увязался Буги Нытик. Накануне он умолял друга взять его с собой, хотя Шумми предпочел бы идти один.

— Не могу тут, — жаловался он, — пропадаю, пострадать хочу, лишения испытать…

— Ага, и на нервах моих поиграть, — возразил Шумми.

— Ты на меня не пожалуешься, вот посмотришь, — заверил его Буги. Шумми мало верил его заверениям и ругал себя за мягкосердечие.

— Не возьму в толк, что она такого сказала гномам, почему они взяли ее с собой? — недоумевал отвергнутый жених.

— Вероятно, соврала, что знает, где зарыта основная часть клада, — высказал предположение Буги.

— Скорее всего, так, — согласился Шумми, — но если она их надует с этим кладом, жарко нам придется.

С тех пор как Ар-Фаразон вывез из Средиземья его главного врага, жизнь не стала легче: междоусобные войны раздирали материк, к власти стремились тщеславные вожди, клан шел на клан, сосед на соседа, не было дорог, безопасных от мародеров, и люди с трудом добывали свой хлеб.

Но жил среди людей неувядающий миф о мудром правителе, который превратит их землю в благодатный край. Песнь о Спасителе гремела над Средиземьем на всех языках. О нем слагались все новые и новые байки, и люди толпами собирались послушать предсказателей, возвещавших его скорый приход. Кое-кто говорил, что Спаситель уже находится в Средиземье. Помимо предсказателей появилось много учителей, толкующих премудрости. При этом они часто противоречили друг другу: кто призывал умилостивить разгневанных предков и древних Богов, чтобы они перестали вредить потомкам, сбившимся с пути, кто призывал все бросить и плыть по жизни, как по течению реки, расти подобно дереву, не работать, довольствоваться малым и быть счастливым.

Появились люди, выдававшие себя за Спасителя, но никто из них не мог продержаться долго на этом почетном «посту». Молва наделяла Спасителя сверхъестественными качествами: стремительностью и способностью противостоять всем, даже Валарам. И о его крыльях не всегда говорили в переносном смысле. Эти истории вызывали благоговейный трепет у одних и тревогу у других. Очевидно, слухи распускались неспроста. Трудно было проследить за предсказателями, они множились, как грибы, а того, кто был первым, уже и след простыл.

— Расслабь пальцы и не задирай лук так высоко. А теперь бери левее. Не торопись, — юный воин из племени кронов поучал Мириэль.

— Если я буду так долго целиться, меня пристрелят раньше, — возражала Мириэль.

— А если ты будешь мазать, то скоро растратишь все стрелы впустую, — настаивал юноша. Люк, как и многие люди Средиземья, был на голову ниже Мириэль, но широк в плечах и силен. В стрельбе из лука он явно превосходил девушку. Тяжелая стрела засвистела в воздухе и вонзилась в ветвь дерева как раз над той гроздью красных шишек, которые предполагалось сбить.