— Знаете, парни, если честно, я до сих пор в себя ещё не пришёл, — Андрей демонстративно поёжился, — хорошо, что у меня ни жены, ни детей, и родители далеко. А то нытья было бы…
— Ребята… — судя по выражению лица Морозова, он собирался сообщить о чём-то очень важном, — Я не хочу, чтобы вы поняли мои слова как побуждение к действию, я просто вам сообщаю, что свою часть гонорара, как и обещал, отдаю безвозмездно на лечение ребёнку этого Васильченко. Я по-другому поступить не могу, а вы решайте каждый для себя сам.
— Послушай, Дима, — Порох подался вперёд, положив локти на колени, — Я не думаю, что это вариант. Одно дело, когда ты обещал этому уроду отдать гонорар в обмен на наши жизни. Другое дело сейчас. Согласись, что мы и так пострадавшая сторона. Хорошо, если у всех нас завтра не будет воспаления лёгких, как у Женьки, я уже не говорю о моральном ущербе. По идее, мы должны подать на возмещение, а не жертвовать своими доходами.
— Андрюха, я же сказал… Это не побуждение к действию, это просто констатация факта. Своими деньгами ты можешь распоряжаться как угодно, и это только твоё право, — Морозов держал в руках пластиковый стакан с коньяком, как бы раздумывая — выпить или нет. Несмотря на пережитое, выпито было немного, и все «патрули» выглядели абсолютно трезвыми.
— Я с тобой, Димыч, — Сашка «чокнулся» с Морозовым, потом выпил содержимое стакана.
— Обещал Юльке на её новый проект… но… — Мазур отчаянно махнул рукой, — Я тоже с вами…
— Я тоже согласен, — Зимин по обыкновению нервно сжал красивые губы, — если учитывать, что сегодня мы вообще могли там остаться, это такая мелочь…
— Ну, тогда решили, — кивнул Морозов, — завтра скажем на пресс-конференции.
— Ну, если только ради пиара… — усмехнулся Порох, — В принципе, это ход.
— Никакого хода, Андрей, — Дима поднял на него серьёзный взгляд, — такие вещи обязательно нужно оглашать, хотя бы для того, чтобы твои деньги пошли по назначению. Видал, сколько сегодня спецкоров было и на трассе, и возле гостиницы? Пиара и так достаточно.
— Ну, не знаю… — Порох недоверчиво скривил лицо, — Я, конечно, не хочу быть белой вороной, но, думаю, теперь его ребёнку и так помогут, вон какой шум подняли.
— Может, помогут, — Говоров пожал плечами, — а, может, и нет. Но тебя, Андрей, никто не заставляет, это твоё личное дело.
— Ну, да… Личное… — тот снова усмехнулся, — Только теперь вы будете героями, а я, вроде как, ребёнку на лечение пожалел, да?
— Слушай, Порох, кончай бузу гнать, — Мазур достал ещё одну бутылку коньяка, — Тут ни героев нет, ни дезертиров. Если завтра все поголовно не сдадут билеты, отработаем как положено и получим свои кровные. А уж как ими распорядиться, каждый решает для себя сам. Мы решили свои отдать. Ты решил не отдавать. Что за проблемы-то?
— Проблем ноу, — Андрей поднял правую ладонь, — я с вами.
— Ну, вот, — развёл руками Витька, — ты всё правильно сделал, брат…
Не успев выпить, все дружно повернули головы в сторону внезапно приоткрывшейся двери.
— Здрасьте… — девичье лицо заглянуло в небольшой проём, — мальчики, а мы к вам…
— О, Мара… — Говоров удивлённо уставился на девушку, — А ты откуда?!
— Мы же сказали, что всё равно за вами поедем, — хитро улыбаясь, та пронырнула в номер и, пройдя к столу, уселась рядом с Сашкой, — мы поездом приехали, только не успели немного… А то рванули бы вас спасать!
— Спасительницы, блин, — хмыкнул Мазур, — хорошо, что Дима вас с собой не взял, а то с нами бы попали.
— А ты что, не одна? — Говоров подал девушке стаканчик с налитым коньяком, — Будешь?
— Буду, — та охотно протянула руку, — Мы с Ленкой и Птахой.
— С кем?! С Птахой? — подал голос Порох, — С канарейкой, что ли?
— Не, — Мара выпила и отчаянно покрутила головой, — Это Наташка. Сначала мы её звали Таха, а потом стали звать Птаха, так ржачнее.
— Ну, и где остальные? — Порох недвусмысленно ухмыльнулся, — Чего одна-то пришла?
— Так это… — зажёвывая коньяк ломтиком копчёной колбасы, Мара вытаращила на него свои голубые глазищи, — Ленка к Жене пошла… А Птаха… — она вдруг резко повернулась к Морозову и посмотрела на него как-то жалобно, — А можно вас попросить?..
— О чём? — улыбнувшись краешком губ, Дима посмотрел на девушку.
— Я скажу, только наедине.
— Я слушаю, — нехотя поднявшись, Морозов вышел вместе с Марой за дверь.
— А можно на ты? — она снова жалобно посмотрела ему в глаза.
— Ну, хорошо, можно на ты.
— Понимаешь… Птаха… ну, Наташка… Она твоя поклонница, — девушка говорила приглушённым голосом, как будто опасаясь, что в пустом гостиничном коридоре их кто-то услышит, — Она только ради тебя поехала… В первый раз, понимаешь?!
— Ну, и? — Дима терпеливо ждал, когда Мара, наконец, закончит свою мысль.
— Ну, она в тебя по уши влюбилась, понимаешь?! Давно уже, ещё в прошлом году. Она на все ваши концерты в городе ходит, во все клубы ночные, где вы выступаете, она даже знает, где ты живёшь. Просто она такая стеснительная, что никогда не подойдёт сама…
— А если покороче? — нахмурился Морозов.
— Ну, если покороче… — девушка закусила нижнюю губу, потом подняла глаза на собеседника, — Если покороче, то её сейчас в гостиницу не пустили. Нас пустили, а её — нет. Она на улице стоит, и ей пойти некуда.
— И что ты предлагаешь? — усмехнулся Дима.
— Ты можешь её провести? Ну пожалуйста…
— Хорошо, допустим, я её проведу. Ей сколько лет?
— Ей семнадцать, — Мара торопливо зачастила словами, — Нет, ты не подумай, она ни с кем не спит… Просто она и взаправду в тебя сильно влюбилась. Знаешь, какая у неё истерика была сегодня, когда сказали, что вас взяли в заложники!.. Она там совсем уже замёрзла…
— Хорошо, идём, — Дима решительно шагнул вперёд по коридору.
Оставив Мару в холле гостиницы, он вышел на крыльцо. Оглянувшись, увидел неподалёку одинокую девичью фигурку, переминающуюся с ноги на ногу. Холодный январский ветер тут же пробрал насквозь ещё не успевшее толком согреться тело, но, сойдя с невысоких ступенек, он, как был, в одной футболке, приблизился к девушке.
— Это ты — Птаха? — в свете уличного фонаря ему было хорошо видно, как расширяются её глаза — за считанные доли секунды они вдруг стали размером с пятирублёвую монету.
— Да… — только и смогла вымолвить девчонка. Глядя на неё, Дима ощутил искреннюю жалость — девушка была невысокого роста и худенького, даже тощего телосложения. На вид ей было не больше пятнадцати лет, чему способствовало детское выражение удлинённого лица с чуть выдвинутой вперёд нижней челюстью. Увидев своего кумира вот так, запросто, в одной футболке и брюках на морозном ветру, она буквально остолбенела, не в силах поверить своему счастью.
— Идём со мной, — Морозов кивнул головой в сторону входа, — попробую договориться, чтобы тебя пропустили.
Увидев музыканта в сопровождении молоденькой девушки, администраторша понимающе ухмыльнулась.
— Мальчики, я всё понимаю, — женщина игриво повела бровями, — тем более, вы у нас как бы герои дня… Но всё же постороннее лицо, после двадцати трёх… Если бы она хотя бы номер сняла…
— У тебя есть паспорт? — обернувшись к девушке, спросил Морозов.
— Да… — снова произнесла она, почти шёпотом.
— А деньги?
— Только на обратную дорогу…
— Вы оформите её, пожалуйста, — обратился Дима к администраторше, — а я сейчас принесу деньги.
— Ой… не надо… — испуганно пропищала Птаха.
— А у тебя есть варианты? — улыбнулся Морозов.
— Нет…
— Тогда оформляйся.
Вернувшись через несколько минут, он протянул администратору купюру:
— Этого хватит?
— Да, — кивнула та и добавила заговорщическим тоном, — номер недорогой, но отдельный…
— Можно было и не отдельный, — пожал плечами Морозов, — ей лишь бы переночевать.
