— За что?.. — уткнувшись губами в её шею, он машинально задал этот вопрос, не вдаваясь в смысл сказанных ею слов.

— Мне больно… — она подумала, что, такой деликатный до этой минуты, Андрей в порыве страсти совершенно не рассчитывает силы.

— Я хочу тебя прямо сейчас… — он произнёс эти слова каким-то низким голосом, с придыханием, в промежутке между поцелуями — Милена почувствовала, что её шея буквально горит от прикосновений его губ. Почему-то сейчас он целовал только её шею… Его рука соскользнула с её талии вниз и, съехав по бедру, снова устремилась вверх — задирая подол её розового воздушного сарафанчика и норовя проникнуть под тонкую кружевную ткань белья… Почувствовав его ладонь на интимной части своего тела, Милена едва не ударила его по руке, но, потом, решив, что нужно идти до конца, обречённо прикрыла глаза.

Распаляясь всё больше, мужчина сделал шаг вперёд — Милена не успела шагнуть вместе с ним и потеряла равновесие. Она не упала — крепко сжимая её тело, Прохоров упрямо сделал второй шаг по направлению к двери. Милена поняла, что он хочет увести её в другую каюту. Она не ошиблась — тяжело переступая широко расставленными ногами, он тащил её, как добычу, по небольшому коридорчику, а она едва успевала перебирать ногами, поневоле пятясь назад… Когда он резко остановился, Милена кое-как оглянулась — каюта, к которой так стремился Андрей, была настоящей спальней, с довольно широкой кроватью и большим настенным зеркалом. Ей вдруг пришло на ум, что Женька никогда не таскал её в кровать вот так — по-мужицки, чуть ли не волоком… Туда он носил её на руках.

Скрепя сердце, она приготовилась и дальше терпеть ласки — совсем непривычные для неё… Она вдруг подумала, что совершенно не помнит ласки мужа… За семь лет их супружеской жизни с Николаем у неё не осталось никаких воспоминаний…

Но она отчётливо помнила Журавлёва… С ним всё было не так… В интимных делах он отличался удивительной нежностью… И даже после их встречи, тогда, весной, его страсть не носила такого медвежьего характера.

И — что?.. Теперь она всегда будет вспоминать Журавлёва, оказываясь в постели с Андреем?..

«А ведь буду…»

Переключившись на эти мысли, она даже не заметила, как оказалась на кровати — Прохоров уложил её туда сразу, как только завёл в помещение.

— Сейчас… — оставив её, он торопливо стягивал с себя брюки, — Сейчас…

Глядя как он раздевается, Милена не знала, что делать ей самой — раздеваться самостоятельно, или ждать, когда мужчина освободится от одежды и примется за неё…

«С Женькой всё было не так…»

Опять она вспомнила про Журавлёва!..

Ну, да, с ним всё было не так! Его руки были настолько умелыми, что она даже не замечала, как оказывалась без платья… Всё летело в разные стороны — её платье, его рубашка, брюки, бельё… Она чувствовала, как каждая клеточка её тела стремится к нему… а каждая клеточка его тела стремится к ней…

«Господи!.. Как же избавиться от этих мыслей?!»

Она ненадолго прикрыла глаза — буквально на несколько мгновений…

— Миленочка… — по всколыхнувшейся кровати она поняла, что мужчина уселся рядом с ней, — Давай, снимем сарафанчик…

Догадываясь, что сам он разделся полностью, она не стала открывать глаза и, чуть приподнявшись, выдернула из-под себя заднюю часть подола. Его руки тут же потянули вверх лёгкую ткань… Решив ему помочь, она сама расстегнула бюстгальтер… Совсем теряя голову, он прижался к ней всем телом и страстно приник к её губам, потом спустился ниже… Чувствуя его губы на своей груди, а руки — на бёдрах, Милена вдруг поняла, что, если и дойдёт сейчас до завершения, то только через силу… Сжав ноги, она, тем не менее, покорно лежала, принимая его ласки. Сам мужчина, казалось не замечал её оцепенения, продолжая попытки овладеть её телом.

— Миленочка… ну, что же ты… — выдохнув ей это куда-то в ключицу, Андрей Викторович внезапно поднял голову, — Я ведь чуть не забыл…

— Что? — она впервые за всё это время подала голос.

— Презерватив… — привстав, он дотянулся до рубашки и, проверив нагрудные карманы, положил её на место и потянулся к брюкам, — Сейчас…

Милена молча наблюдала, как он обшаривает свои карманы в поисках презерватива. Она даже не подумала об этом средстве защиты… А он, оказывается, и это предусмотрел. Или только хотел предусмотреть…

Не найдя нужного предмета в карманах одежды, мужчина нехотя встал и, виновато улыбнувшись, быстро вышел из каюты. Милена нарочно старалась не смотреть на него, когда он невольно повернулся к ней всем корпусом, но всё же скользнула взглядом по его обнажённой фигуре, когда он оказался лицом к двери.

Неожиданно оставшись одна, она присела на кровати, опершись на спинку, и натянула на себя тонкую простынь.

Осознание того, что романтическое настроение, не покидавшее её все эти дни, растворяется, как утренний туман, стало приходить к ней уже тогда, когда руки Прохорова в первый раз коснулись её тела. Теперь же, увидев его со спины, без одежды, она вдруг поняла, что эту совершенно неродную ей спину она будет видеть теперь каждый день… И что шансов стать родной у этой спины практически нет…

Она вдруг подумала, что, купаясь в роскоши днём, ей придётся терпеть эту чужую спину каждую ночь… Да что там спину — терпеть придётся все части тела, которыми обладает Андрей Викторович…

Она думала, что она готова ко всему.

Оказалось, что это не так…

Она совершенно не готова…

И даже не его непривычные для неё ласки тому виной… К ним, как и к другим, можно привыкнуть — в конце концов, она женщина.

Всему виной тень, которая всегда будет стоять между ними.

Тень Журавлёва.

Ни оборвать связующую их нить, ни выстроить между ними стену в этот раз не получится.

«Господи… Он же здесь…» — прикрыв глаза, она ощутила физическую боль оттого, что не может справиться с собственными чувствами. Мысль о том, что он где-то совсем рядом… где-то здесь, на берегу, с Морозовыми, забилась, запульсировала где-то в висках…

«О н ж е з д е с ь!»

Неужели она до сих пор не поняла?!

О н — з д е с ь!

«Господи… что я тут делаю?!» — она обвела непонимающим взглядом стены каюты, скользнула им по мебели, по двери… Торопливо надев бельё, схватила свой розовый сарафанчик и, путаясь в подоле и бретельках, натянула его на своё разгорячённое чужими поцелуями тело…

Они, действительно, были чужими — его, Андрея, поцелуи… Они горели, но не так, как горят поцелуи любимого мужчины…

От них оставались ожоги, они саднили и вызывали желание встать под холодный душ, а потом, когда боль успокоится, натереть себя мыльной пеной.

— Ты оделась?.. — вопреки её ожиданиям, тон Андрея Викторовича всё ещё был виноватым. Вернувшись, он выглядел растерянным, завёрнутый до пояса в большое махровое полотенце. Любовный пыл, с которым он выскочил искать средство контрацепции, судя по всему, в процессе поиска его покинул, отчего он явно испытывал неловкость перед оставленной им дамой.

— Да, я оделась… — надев босоножки, Милена встала с кровати и решительно посмотрела ему в глаза, — Знаешь, я подумала…

— Прости… — он не знал, куда девать глаза, и, кое-как справившись с собой, подошёл к ней вплотную, — Мне так неловко… Но ты не подумай, что я уже настолько стар… Это совершенно случайно…

— Нет, ты меня не понял… — Милена тоже старалась не смотреть на него, — Вернее, нет… Я всё поняла…

— Ты неправильно поняла, — он попытался обнять её за плечи, — я, конечно, виноват, что ничего не получилось… сам куда-то задевал этот чёртов презерватив… я подумал, что в первый раз тебе так будет комфортнее… но, пока искал, в общем…

— Всё нормально… — ей вдруг стало его жалко, — Всё нормально!.. Ты — замечательный человек… Вернее, вы…