И, всё же, странное чувство, оставшееся в его душе после того вечера, не покидало. В мыслях Женька снова и снова возвращался к этой встрече со священником, всё больше приходя к убеждению, что встреча эта не была случайной.

После самого первого, неудачного разговора с Миленой он тут же кинулся собираться, чтобы лететь за ней, но грустный взгляд Алёнки охладил его порыв. Узнав о том, что папа хочет куда-то уехать, та сначала просто сидела, потупившись, но потом вдруг часто-часто заморгала… Женька присел перед ней на корточки и долго и безуспешно вытирал слёзки, прозрачным ручейком вытекающие из светло-карих глаз.

«Я не хочу, чтобы ты уезжал…» — горестно наморщив тёмные бровки, девочка говорила тихо и печально.

«Мне очень нужно, правда…»

«Прямо сейчас?..»

«Нет… завтра… — глядя, как дрожат её губки, он не смог сказать «да», — Но я ненадолго… Честное слово! Слетаю к Милене, а потом мы вместе вернёмся… может быть».

«Правда, ненадолго?»

«Правда».

«Ну, ладно, — вздохнув, уже спокойнее ответила Алёнка, — если ненадолго, то ладно».

Уехал он и правда, ненадолго. На следующий день, примчавшись в аэропорт и узнав, к своему искреннему удивлению, что билетов до Адлера нет ни на сегодня, ни на ближайшую неделю, Журавлёв снова подхватил сумку и обречённо отправился на стоянку такси.

«Ты чё, Жека?! Первый раз, что ли? — Говоров, которому он тут же позвонил, захихикал в трубку, — Через неделю — первое сентября, все рейсы перегружены… ну, и что, что на юг… Говорю тебе — все перегружены… Так что вали домой, распрягай коней… Если хочешь, приезжай ко мне, Ирка в ночь, вискарь выдыхается…»

Вискаря не хотелось. Совсем не хотелось. После прошлого запоя прошло ещё не очень много времени, и из памяти и крови ещё не окончательно исчезли следы алкогольного дурмана. Тем более, на родительской даче ждала Алёнка… Вспомнив о дочери, Журавлёв невольно улыбнулся. Вот единственный на свете человечек, ради которого можно и нужно жить… И, даже если Кира в конце концов заберёт её к себе… всё равно, он всегда будет знать, что где-то есть девочка — его плоть от плоти, кровь от крови…

«Вот видишь, как я быстро вернулся», — подхватив на руки бросившуюся к нему дочь, Женька буквально ощутил, как в груди разливается что-то тёплое и щемящее…

«Ты больше не уедешь?» — обхватив отца за шею своими нежными ручками, Алёнка смотрела на него с такой неподдельной радостью, что Журавлёв неожиданно почувствовал облегчение от того, что ему так и не удалось улететь.

«Не-а! — он весело замотал головой, — Завтра поедем с тобой в город. Пойдём, куда захочешь».

«Я хочу… я хочу туда… в твою студию!»

«Там пока никого нет».

«И тебе туда нельзя?»

«Почему? Можно. Просто там никого нет, ну, разве что рабочие, которые ремонт заканчивают».

«Ну, папа…»

«Ты так хочешь туда?»

«Да!»

«Ну, хорошо. Завтра заедем, посмотрим, что там делается. А сегодня будем загорать!»

Вечером того же дня он с интересом разглядывал старый отцовский «жигуль», навечно припаркованный к забору дачи. Машина стояла на приколе уже около трёх лет — взяв автокредит, Владимир Сергеевич теперь с удовольствием разъезжал на новеньком, бюджетного варианта «шевроле», без конца козыряя перед младшим сыном, который, по его мнению, «сделал пальцы веером», купив себе «бэушный» и далеко не дешёвый «ровер». Продать старую машину не удалось — упёртый до невозможности отец не соглашался отдавать за бесценок своего старого «железного коня», а стоимость, в которую он его оценил, не соглашался давать ни один покупатель. Впрочем, покупателей было не так уж и много, и, поразмыслив, Владимир Сергеевич перетащил «жигулёнка» на дачу — ржаветь, но зато на глазах у хозяина.

Походив вокруг авто, Женька открыл багажник и с удивлением обнаружил среди прочего «хлама» запаску — колесо было не новое, но вполне ещё приличное.

«А зачем она тебе?» — на просьбу отдать запаску, отец тут же озабоченно нахмурился.

«Не мне, а одному человеку. Священнику».

«С каких это пор священники стали на «жигулях» ездить? — Владимир ехидно хмыкнул, — Или это колесо к его «мерсу» подходит?»

Убеждать главу семьи пришлось вместе с матерью — оказывается, та немного знала об отце Александре от соседки по даче, прихожанке церкви, в которой тот служил, и поэтому пришла на помощь сыну.

«Володя, он и правда, бессребреник, — беспрестанно кивая, говорила Валентина мужу, — все так говорят! Говорят, он и дом своими руками построил, и всё что в доме, сам смастерил, и половина детей у него — усыновлённые… Живут небогато, но, говорят, что он детскому дому помогает!»

Выслушав супругу и сына, Владимир Сергеевич недоверчиво повертел головой, но «добро» всё же дал — в обмен на Женькино обещание помочь с покупкой навигатора. Переложив колесо в свой багажник, уже через полчаса тот подъезжал к соседнему посёлку.

«Папа у себя, в мастерской», — Юля, приёмная дочь отца Александра, вышла из дома навстречу Журавлёву.

Мастерская, на которую указала девочка, находилась за домом, в задней части большого двора, и представляла из себя большой сарай. Впрочем, сараем помещение казалось лишь снаружи: попав вовнутрь, Женька тут же отметил про себя и обитые древесноволокнистой плитой стены, и электрическую батарею, служащую, судя по всему, для отопления в зимний период, и небольшой деревообрабатывающий станок, и хорошее освещение.

«Я недавно с вечерней службы, и сразу сюда, — оторвавшись от верстака, батюшка радостно поприветствовал Журавлёва и жестом показал тому на единственный стул, — присядьте, я сейчас…»

«Да тут целое производственное предприятие! — Женька уважительно качнул головой, — Обалдеть!»

«Всё здесь мастерю, — священник обвёл рукой помещение, — столы, табуретки, полки».

«Один?!»

«Есть у меня помощник, — добродушно рассмеялся отец Александр, — но он сейчас уехал. Паренёк знакомый, Олин приятель. Помогает».

«А это — на продажу?» — Женька кивнул на сложенные в углу детские стульчики и несколько небольших обеденных столиков. Половина из них была разукрашена яркими цветами и покрыта лаком, остальные, видимо, дожидались своей очереди.

«Нет, что вы! Это для детишек, бесплатно. Я мастерю, а мои старшие девочки красят».

«Бесплатно? — Журавлёв перевёл удивлённый взгляд на хозяина дома, — А материал? Доски, краска… Это же дорого».

«Господь помогает. Люди находятся добрые. Вот недавно кубометр доски пожертвовали, несколько листов фанеры, а один прихожанин, директор магазина, краску прислал и мебельный лак. Всё с Божьей помощью!»

«Неужели ещё есть бескорыстные люди? — Женька удивлённо-недоверчиво пожал плечами».

«Есть, слава Богу! Жертвуют, и на церковь, и на другие благие дела».

«В общем-то, я тоже… — Журавлёву вдруг стало ужасно неловко: по сравнению с чужой благотворительностью, его бывшее в употреблении колесо выглядело как-то несерьёзно, и он смущённо улыбнулся, — Я там колесо привёз, хочешь, поставь, хочешь, на запаску возьми… Правда, оно не новое, у отца со старой машины взял, но целое…»

Теперь пришла очередь смущаться Отцу Александру. Оказалось, что с позавчерашнего вечера он так и не удосужился подумать о своём транспортном средстве: до церкви было рукой подать, а в город он собирался только через пару дней.

«А к матушке?» — усмехнулся Журавлёв.

«Звоню, ежечасно, — священник развёл руками, — говорит, пока не приезжай, всё равно не пускают, а кормят, говорит, хорошо…»

«Нет, ну, хоть под окном постоять-то нужно!»