Из этого текста финское руководство могло понять, что вооруженная поддержка Финляндии гарантирована и остается только "в первый и последний раз запросить у Англии и Франции прямую военную помощь"59. Ответ из Хельсинки последовал 22 декабря. Посланникам в Лондоне и Париже сообщалось, что для помощи Финляндии непременно необходимы войска60. Холма и Паасонен, встретившись на следующий день с премьер-министром Франции Даладье, проинформировали его о заинтересованности Финляндии в военной помощи61.
В тот же день из Хельсинки в Стокгольм и Осло было направлено указание финским посланникам заявить правительствам Швеции и Норвегии, что западные державы могут предоставить Финляндии свою помощь, в которой она нуждается62. Иными словами, правительство Финляндии, опередив официальное обращение этих держав к Швеции и Норвегии относительно возможности прохода экспедиционных сил через их территорию, поспешило заранее уведомить о своем положительном отношении к решению Высшего военного совета Англии и Франции. Очевидно, оно хотело предостеречь соседей от негативной реакции на такое решение. Позиция финляндского руководства свидетельствовала, сколь быстро, без колебаний оно принимало предложение англо-французской стороны.
В отличие от Финляндии правительственные круги Швеции, а вслед затем и Норвегии весьма настороженно встретили известие о перспективе допуска войск Англии и Франции на свою территорию. 25 декабря министр иностранных дел Швеции К. Гюнтер изложил своему норвежскому коллеге X. Куту соображения о том, насколько негативно для обеих стран может обернуться согласие на реализацию выдвинутого замысла. Транзит англо-французских войск через территорию Швеции и Норвегии, объяснил он, чреват вовлечением обоих государств в мировую войну, поскольку Германия непременно предпримет контрдействия. В связи с этим, заключил Гюнтер, правительство Швеции возражает против намечавшейся акции. Министр иностранных Дел Норвегии согласился с такой позицией63. В конечном счете Швеция и Норвегия договорились о проведении общей линии, суть которой заключалась в том, чтобы не предоставлять Англии и Франции права десантировать свои войска на их территорию, но и не препятствовать транзитному передвижению в Финляндию иностранных военных грузов и "специалистов" в штатской одежде64.
В Москве, конечно, хорошо знали о том, что Швеция, тем не менее, превращалась в перевалочную территорию при транспортировке предназначавшихся Финляндии военных грузов. Однако при этом проявлялась определенная сдержанность по отношению к шведскому правительству. Дело в том, что на данном этапе, когда стала обнаруживаться тенденция к затягиванию и расширению масштабов советско-финляндского конфликта, а также опасность включения в него стран Запада, советское руководство не могло уже отклонять мирные инициативы и посредничество шведских правительственных кругов. Полпредство Советского Союза в Стокгольме сообщало, что по определенным каналам начинается зондаж возможностей найти пути, чтобы положить конец войне между СССР и Финляндией65.
На данном этапе войны наметился определенный поворот в дипломатической области. Он свидетельствовал о том, что в Москве, серьезно взвесив в совокупности такие факторы, как неудачные результаты наступления Красной Армии, неясность дальнейших перспектив в развитии боевых действий, несостоятельность расчетов, связанных с правительством Куусинена, и опасность консолидации на Западе сил в поддержку Финляндии, рассматривали теперь возможность мирных переговоров с правительством в Хельсинкиб6. Важно, что перемены в позиции правительства Советского Союза стали известны в Швеции, от которой в конечном счете зависело окончательное решение вопроса о пропуске через свою территорию экспедиционных войск.
Когда 27 декабря в Стокгольме и Осло получили меморандум Э. Галифакса с предложением принять решение Высшего военного совета, а 28 декабря подобного же содержания ноту из Франции, то ответа сразу не последовало. Именно в этот день у Гюнтера состоялась беседа с Коллонтай, которая сообщила ему о позитивном подходе Москвы к перспективе прекращения войны с Финляндией67.
Но в Хельсинки поступившую информацию из Стокгольма о наметившихся переменах в позиции советского правительства восприняли без энтузиазма. Начальник политического отдела МИД Финляндии А. Пакаслахти, детально описавший в своих воспоминаниях все тонкости "дипломатической кухни" этого периода, даже не упоминает о сообщении Гюнтера. В правительственных кругах многие были настроены на получение вооруженной помощи стран Запада. Механизмы по установлению связей по военной линии между Ставкой К. Маннергейма и генштабами Англии и Франции начали действовать.
Из Парижа в Финляндию во второй половине декабря прибыл подполковник Ж. Ганеваль "в качестве личного представителя главнокомандующего вооруженными силами страны генерала М. Гамелена при маршале Маннергейме"68. Между Лондоном и Хельсинки велась дипломатическая переписка относительно направления в Финляндию специального представителя вооруженных сил Англии. 27 декабря из Лондона телеграфировали в МИД Финляндии: "Военное министерство хочет как можно быстрее направить в Ставку генерала, который бы мог обсудить с Маннергеймом обстановку, чтобы получить ясное представление, чем Англия может оказать помощь… Считаю, что дело должно решаться секретно и исключительно быстро"69. Маршал ответил: "Я с большим удовлетворением воспринял сообщение относительно возможного прибытия ко мне в ближайшем будущем английского генерала"70. Вскоре, 29 декабря, в Ставку финского главнокомандующего направился бригадный генерал К. Линг71, уполномоченный английским военным командованием рассматривать оперативные вопросы. В Лондоне и Париже ожидали, что правительства Швеции и Норвегии согласятся допустить на свою территорию экспедиционные войска. Обнадеживало то, что во влиятельных политических и, особенно, военных кругах обеих стран имелись силы, которые были настроены на решительные действия против СССР. По данным советской разведки, английский посол в Стокгольме сообщал 25 декабря в Лондон, что шведский генеральный штаб настаивает на открытом вооруженном вмешательстве Швеции в военные действия Финляндии72. Четырьмя днями позднее посол, направляя телеграмму в МИД Англии, выразил уверенность, что политика Великобритании и Швеции должна быть направлена "на продолжение военных действий в Финляндии и недопущение принятия участия в них Германии"73. Под "недопущением" надо было, видимо, понимать упреждающие меры, связанные с планами направления экспедиционных войск в Скандинавию и решения там своих собственных задач. "…Нам надо спасать Финляндию не столько потому, чтобы она создала преграду России, — указывал 27 декабря один из руководителей МИД Англии О. Сарджент, — а для того, чтобы она встала на пути к шведской железной руде и побережью Атлантики"74.
2 и 3 января 1940 г. заседания английского военного кабинета были посвящены обсуждению планов намечавшейся интервенции в Скандинавию, при этом вопрос о защите Финляндии не рассматривался в качестве первостепенной задачи. Считалось, что только после установления надежного контроля над норвежским портом Нарвиком, а также еще несколькими районами Северной Норвегии западные союзники смогут оказать поддержку Финляндии. "Если рекомендации начальников штабов будут приняты, — говорил 3 января на заседании военного кабинета английский маршал авиации С. Нюолл, — то Скандинавия будет рассматриваться в настоящее время как решающий театр военных действий"75.
Лондон в это время стремился дать понять Советскому Союзу, что Англия намерена действовать решительно. Посол Великобритании У. Сидс покинул Москву. Официально было заявлено, что он отправился в отпуск "по состоянию здоровья", но комментарии английской прессы намекали на возможность разрыва дипломатических отношений с Советским Союзом76, что привело бы к резкому обострению международной обстановки в Европе.
