Впоследствии намеченную акцию расценили как плохо подготовленную. Прежде всего руководство экспедиционных войск и оснащенность их оружием не были на должном уровне. Отсутствовали авиационная поддержка и противовоздушная оборона. Фактор внезапности оказался утраченным, когда французское правительство по внутриполитическим причинам допустило утечку сведений об этой операции. Кроме того, интервенция требовала дипломатической подготовки. Ей должно было предшествовать официальное обращение Финляндии с просьбой о предоставлении помощи, так же как и получение согласия Норвегии и Швеции. Иначе даже при пассивном сопротивлении норвежцев и шведов (к примеру, вывод из строя железнодорожного оборудования или отключение электроэнергии) вся акция подвергалась серьезной опасности. Ожидалось, что Финляндия 5 марта направит западным державам обращение с просьбой о помощи²⁷.

Вся большая стратегия англо-французской коалиции зимой 1940 г. основывалась на том, что Финляндия будет продолжать сопротивление. Без этого, как отмечает профессор Ю. Невакиви, у них не было никаких оправдательных причин для интервенции. Поражение Финляндии или заключение ею мира означало для западных стран потерю уникальной возможности открыть фронт на Севере, чтобы нанести удар Германии²⁸. Для проведения скандинавской операции им необходимо было получить просьбу Финляндии о помощи, и генерал Линг решил посвятить Маннергейма в намечаемые союзниками планы²⁹.

С точки зрения Финляндии помощь Запада являлась в перспективе альтернативой в случае, если переговоры не приведут к достижению результата или условия мира окажутся слишком тяжелыми. У финских руководителей не было какого-либо особого повода отвергать планы союзников. Беседуя с Маннергеймом 21 и 22 февраля, Линг вынес впечатление, что финский главнокомандующий в принципе одобрял их. Аналогичное мнение у Линга и нового английского посла в Хельсинки Верекера сложилось при встрече с Рюти и Таннером 24 и 25 февраля³⁰.

Начальник политического отдела министерства иностранных дел А. Пакаслахти отмечал, что Таннера склоняли к этому довольно влиятельные круги. Во время пребывания Таннера в Стокгольме Пакаслахти прямо побуждал к этому Рюти, который в большей степени был сторонником тактики маневрирования, полагаясь на обещания союзников, чем министр иностранных дел. Финский посланник в Париже Холма, следуя указаниям Рюти, обратился прямо к Даладье с выражением надежды, что предоставление обещанной помощи будет ускорено. В ночь на 1 марта Холма сообщил в Хельсинки, что экспедиционные войска численностью 50 тыс. человек, согласно обещанию Даладье, прибудут в Финляндию к концу марта. Англия и Франция окажут давление на Швецию и Норвегию, чтобы они дали разрешение на их транзит через свои границы. В то же время из Лондона поступила телеграмма посланника Грипенберга, содержавшая предупреждения о том, что союзники прекратят помогать Финляндии, если она будет продолжать переговоры о мире. Это сделало бы невозможным дальнейшее сопротивление Финляндии³¹. В ту же ночь Таннер дал указание Пакаслахти сообщить Эркко, чтобы финляндский ответ Советскому Союзу, одобренный накануне вечером, не передавался адресату до особых указаний³².

Обещания Даладье на мгновение пробудили у финнов надежду. Их ужасало, что страна останется без помощи западных держав. Французский посланник Магню предупредил Таннера, что если Финляндия приступит к переговорам о мире, это будет рассматриваться как ее окончательный переход на сторону Германии. Когда 1 марта правительство собралось в 11 час, за час до установленного советским правительством предельного срока получения ответа, Таннер предложил попытаться выиграть время и достигнуть ясности относительно помощи западных держав. Судя по памятным запискам, сделанным секретарем премьер-министра А. Тудеером, надежда на продолжение борьбы вместе с союзниками обрадовала в тот момент министра иностранных дел: "Если бы западные государства смогли реализовать свои планы, то весь Север включился в войну и здесь возник единый фронт. Это могло привести Германию к поражению". Не исключено, что Турция выступила бы против Германии, и тогда война быстро бы закончилась. Но никто из правительства не выступил против отсрочки исполнения решений, принятых накануне вечером. Пришли к выводу о необходимости запросить у советского правительства более точное определение новой границы и информацию о компенсации, которую Финляндия получит за уступаемую ею территорию. Министру иностранных дел Швеции Гюнтеру сообщили, что Финляндия серьезно думает обратиться к западным державам. Последовала вместе с тем официальная просьба к западным державам подтвердить их готовность отправить сразу 50 тыс. человек и вдобавок к этому, по крайней мере, 100 бомбардировщиков с экипажами. По выражению Таннера, "к горлу западных держав пришлось приставить финский нож"³³.

Гюнтер, основываясь на предварительном сообщении, полученном от Эркко, ожидал, что финское правительство даст положительный ответ на условия, предъявленные Советским Союзом, прежде чем истечет установленный Москвой срок. Усилия шведского министра иностранных дел, таким образом, были направлены на то, чтобы обеспечить начало мирных переговоров. Нетрудно понять, что Гюнтер не мог скрыть своего раздражения, когда Эркко принес совершенно иное известие, а не то, что ожидалось. Он отказался передать финский ответ в Москву. По мнению Гюнтера, вероятно, ответ мог быть истолкован как отказ, что привело бы к роковым последствиям. Поэтому он просил, чтобы в дополнение к финскому ответу было упомянуто о готовности Финляндии в принципе принять условия советского правительства. Однако Таннер с этим не согласился. Взамен он предложил, чтобы шведское правительство от своего имени связалось с Москвой и объяснило, что Сталин может разрешить возникшую сложную ситуацию примирительным "жестом" — компромиссным предложением, которое можно было бы сразу принять. Кроме того, в интересах сближения со Швецией Таннер стремился уже на этом этапе добиться от нее согласия на заключение военного союза. Гюнтер отклонил это предложение, объяснив, что вопрос требует обстоятельного изучения. Вместе с тем он все же попросил Коллонтай, ссылаясь на возможность интервенции со стороны западных держав, поставить перед Москвой вопрос о необходимости пойти на некоторые уступки в условиях, предложенных Финляндии, во всяком случае исключить из них Выборг. Полпред обещала это сделать, но выразила сомнение в получении положительного ответа, поскольку сама обращалась с такой просьбой, но безрезультатно. Как отмечает в своих воспоминаниях Коллонтай, она посоветовала Гюнтеру не пытаться отстаивать безнадежные предложения, которые приведут лишь к новым осложнениям³⁴.

В то же время западные державы начали дипломатические приготовления к скандинавской операции. 2 марта английский посланник в Стокгольме В. Маллет сообщил о их намерении послать в помощь Финляндии войска, для чего вскоре сделают формальный запрос норвежскому и шведскому правительствам о разрешении на транзит. Они были также готовы оказать помощь Норвегии и Швеции в случае возможных контрмер со стороны Германии. С этой целью обеим скандинавским странам предлагалось начать переговоры генеральных штабов. Чуть позже в тот же день посланник Франции заявил о поддержке его правительством выдвинутого Англией предложения. Аналогичные заявления были сделаны западными державами в Осло. Кроме того, Англия заверила Норвегию, что готова "обезопасить" морские порты Тронхейм, Берген и Ставангер не позднее чем через четыре дня после того, как она даст согласие на прибытие союзных войск.³⁵

В Лондоне и Париже едва ли существовали иллюзии, что известная позиция Швеции и Норвегии после этого демарша изменится. По-видимому, цель заключалась в том, чтобы прежде всего повлиять на финское правительство, вынудив его прекратить мирные переговоры с Москвой. Представлялась также возможность взвалить вину на скандинавские страны за то, что из-за них Финляндия в конечном счете склонилась пойти на мир³⁶. Швеция оказалась теперь ближе, чем когда-либо ранее, к вовлечению в мировую войну. Во избежание этого Гюнтер всеми способами стремился воздействовать на Финляндию, чтобы она отказалась от обращения за помощью к западным державам и избрала путь переговоров. Гюнтер дал понять Эркко, что Коллонтай намекает на возможность достижения уступок в ходе переговоров. Вместе с тем он сказал, что располагает сведениями о намерении советского правительства потребовать введения Куусинена в состав финского правительства. Объясняясь с Эркко, он выразительно заметил, что хотел бы знать, как отреагирует шведский народ, если узнает о готовности Финляндии принести Швецию в жертву, превратив ее в поле брани во имя спасения Выборга и Сортавалы, не имеющих жизненно важного значения для Финляндии. По словам шведского министра, позднее можно бы было снова возвратить эти территории, сообразуясь с конъюнктурой. Но если, Швеция окажется втянутой в опасную ситуацию, она будет вынуждена заботиться о своей собственной обороне. А это, в свою очередь, повлияет на поступление в будущем военных поставок в Финляндию³⁷.