Сам факт изучения Финляндией возможности закупки военной техники за рубежом не мог являться основанием, чтобы в этой связи сразу делать категорические выводы об избираемой ориентации. В конечном счете страна нуждалась в оружии для решения своих оборонительных задач. К тому же Маннергейм совершал вояжи с такой целью и в Англию и во Францию. Тем не менее финские дипломаты вынуждены были дважды давать официальные разъяснения Лондону, что "закупки самолетов не связаны с политикой, а диктуются исключительно торгово-техническими соображениями"31. Но если такие заверения, может быть, и могли удовлетворить англичан, хотя они видели здесь нарушение к тому же Версальского договора, то в Москве такие "коммерческие дела" воспринимались более серьезно. Финское представительство в Москве констатировало факт усиления в Советском Союзе недовольства внешней политикой Финляндии. Вместе с тем отмечались происшедшие к этому времени перемены во взглядах наркомата иностранных дел на роль и место СССР в международных отношениях в Европе. Особо подчеркивалось, что для Советского Союза становится весьма характерным "великодержавный менталитет" и стремление оказать воздействие на Финляндию в целях привлечения ее "к решению трудных вопросов"32. Все это требовало от финской дипломатии выработки новых подходов в процессе осуществления восточной политики.
Вместе с тем в Москве принимали во внимание и то, как в Лондоне стремились стимулировать действия Германии в восточном направлении. Морское соглашение Англии с Германией, подписанное в июне 1935 г., угрожало перспективой развертывания германского флота в Балтийском море на пути важных коммуникаций Советского Союза.
Внешнеполитическая и военная оценка англо-германского морского соглашения, сделанная в Советском Союзе, свидетельствовала о серьезной озабоченности в Москве по поводу этой акции33. В аналитическом докладе разведывательного управления Красной Армии, направленном 20 августа 1935 г. высшему военному руководству (К.Е. Ворошилову, М.Н. Тухачевскому, А.И. Егорову), а также ряду других лиц (Н.И. Ежову, К.Б. Радеку) и в наркомат ВМФ, говорилось: "Состоявшееся 18 июня с.г. англо-германское морское соглашение вскрывает новые сложные замыслы и комбинации… Германии будут нужны, кроме Польши, еще и другие союзники на Балтийском море и в первую очередь — Финляндия. В случае участия Финляндии в антисоветской войне, Германия имеет возможность наилучшим образом организовать оборону против действий Красного флота, блокировав последний в Финском заливе… В целях обеспечения наилучших условий для действий против Кр. флота на Балтике Германия уже теперь стремится вовлечь в антисоветскую войну, кроме Польши, еще и Финляндию"34.
Советская дипломатия пыталась выяснить позиции финского правительства в складывавшейся обстановке. В этой связи необходимо уточнить суть беседы премьер-министра Т. Кивимяки, приводимой в его мемуарах, которая велась летом 1935 г. с советским полпредом Асмусом в связи с заключением англо-германского морского соглашения. В мемуарах, опубликованных спустя 30 лет после указанной встречи, говорится о якобы исходившей от Асмуса угрозы "захвата" Советским Союзом Финляндии в случае возникновения войны Германии против СССР35.
Российскими источниками подтверждается, что 11 июня 1935 г. Асмусу поручалось переговорить с Хакцелем и Кивимяки по поводу ухудшавшихся отношений к СССР со стороны Финляндии36. 17 июня Асмус телеграфировал в Москву о своих беседах с министром иностранных дел и премьер-министром Финляндии, но ни о каких "угрозах" в духе того, о чем писал Кивимяки, речи не велось37.
Очевидным являлось лишь то, что в Москве стали обращать еще более усиленное внимание на проводимую Финляндией политику, пытаясь предостеречь Хельсинки от действий, которые могли ухудшить контакты с СССР. В обстановке нараставших противоречий между Германией и Советским Союзом и осложнения советско-финских отношений в СССР приходили к заключению, что Финляндию следует рассматривать как потенциального союзника третьего рейха.
Больше всего Москву беспокоили перспективы военного сотрудничества финнов с Германией. Поступавшая информация содержала сведения о возможной закупке немецких самолетов новейшей конструкции, планах создания "сильного воздушного флота", о намерении организовать обучение финских военных моряков с помощью немецких специалистов по подводным лодкам38, о стремлении высших финских офицеров "ознакомиться с возрождающимися вооруженными силами Германии"39. Сообщения, поступавшие от советского военного атташе в Финляндии об активизации германо-финляндского сотрудничества в военной области, естественно, настораживали командование в Москве.
Для финского военного руководства это не было секретом. К тому же оно располагало информацией о существующих у СССР подозрениях о подписании уже негласного соглашения в Берлине, касавшегося приобретения немецкой авиационной техники40. Тем не менее это не препятствовало финскому маршалу совершить еще один визит в Германию. Его поездка состоялась в сентябре 1935 г. по приглашению Г. Геринга и сразу привлекла внимание за рубежом. В информации, поступившей в МИД Финляндии из Лондона, сообщалось: "В сегодняшних газетах новость: Маннергейм побывал у Геринга". Еще до этого визита в Лондоне распространились слухи о возникшей идее создания морского союза между Германией, Польшей и Финляндией. При этом подчеркивалось наличие "у Финляндии определенных симпатий к немцам"41.
В силу щекотливого характера указанного визита многое осталось "за кадром" на все последующие годы. В результате слухи о секретных соглашениях остаются без аргументированного научного ответа до наших дней. По словам же биографа Маннергейма профессора С. Ягершельда, "осведомленные журналисты писали о поездках маршала" и "нередко пытались развеять" распространявшиеся слухи о характере состоявшегося посещения им Германии42. Что же касается документов, то известно, что Маннергейм не оставлял у себя наиболее важные из них, что, естественно, весьма усложняло выяснение деталей и итогов данного визита.
Советская разведка делала однозначный вывод о серьезном характере немецко-финских военных связей. Начальник разведывательного управления Красной Армии СП. Урицкий докладывал: "Имеются сведения, указывающие на то, что Финляндия будет использоваться в качестве базы для развертывания германского флота и воздушных сил против СССР"43. Возможно, что инцидент с предполагаемой и затем несостоявшейся поездкой в Германию президента Свинхувуда, от которой он уклонился, явился показателем того, что в Финляндии стали понимать негативные последствия поездок в Германию, в которых просматривалась "политическая подоплека"44.
В Германии, напротив, стремились "придать импульсы" негативной тенденции в советско-финских отношениях. Подтверждали это, в частности, информационные данные, поступавшие в МИД Финляндии в виде обзоров немецкой печати, в которой отражалась эта тенденция. Представители международного отдела нацистской партии в беседах с финскими дипломатами в 1935 г. настойчиво акцентировали внимание на "проблеме" Советской Карелии45. В советском наркомате иностранных дел складывалось мнение, что "после Японии, Германии и Польши Финляндия является… по своим замыслам наиболее агрессивной страной"46.
В итоге к середине 30-х годов возникла новая ситуация в балтийском регионе. Как в Хельсинки, так и в Москве учитывали ее. Выводы, однако, делались различные. Если с советской стороны начали предпринимать меры для консолидации сил, направленных против нацистской Германии, то Финляндия демонстрировала склонность к сближению с третьим рейхом. В Москве не смогли использовать рычаги экономического и культурного характера для создания соответствующего противовеса с тем, чтобы добиться сближения с Финляндией. Ставка, сделанная на то, чтобы привлечь Финляндию к участию в задуманной системе коллективной безопасности, противостоящей германской экспансии, не принесла желаемых результатов.
