Хотя в советских дипломатических кругах данный этап называли "застойным", важно было уже, что между СССР и Финляндией не возникало, как прежде, в 1918–1922 гг., конфликтных ситуаций. Вместе с тем вопросам защиты сухопутных и морских подступов к Ленинграду по-прежнему уделялось большое внимание. Весной 1929 г. на совместных маневрах Ленинградского военного округа и Балтийского флота отрабатывалось обеспечение обороны зоны Кронштадта, а также фортов на Финском заливе, чтобы предотвратить возможные действия противника с территории Финляндии³.

В целом отсутствие каких-либо осложнений между двумя государствами позволили И.М. Майскому, ставшему полпредом СССР в Хельсинки, сделать заключение об установившемся на рубеже 1929 г. определенном "модусе" финско-советских отношений⁴. Достигнутая стабилизация являлась, естественно, важным фактором для обеих стран, так как могла открыть перспективы для движения к взаимопониманию. Но межгосударственные контакты все же не были устойчивыми.

Следует учитывать, что в Советском Союзе сохранились прежние представления о "белой" Финляндии и "белофиннах", не забыли о терроре после подавления революции 1918 г., о вооруженных походах в Карелию и призывах к созданию "Великой Финляндии". Об этом не редко велась речь в периодической печати и литературе. Не было недостатка в аналогичных, но противоположных по своему содержанию реалиях в Финляндии.

Требовались, очевидно, настойчивые усилия для того, чтобы не допустить нарушения того "модуса" финско-советских отношений, о котором говорил Майский. Однако они оказались явно недостаточными с учетом имевшейся еще непрочной базы межгосударственного сотрудничества. На рубеже 20-30-х годов возникла первая трещина после достигнутой стабилизации. Произошло это в силу причин как внешнего, так и внутреннего характера, проявившихся в условиях потрясшего в 1929 г. многие государства экономического кризиса, и, как следствие, активизации в этой обстановке в Финляндии крайне националистического лапуаского движения фашистского типа, которое самым реши тельным образом стало противодействовать развитию сотрудничества с Советским Союзом.

Это движение не слишком отличалось от праворадикальных течений подобного рода в других западных странах. Однако именно его деятельность и резко усилившиеся антисоветские выступления финской прессы квалифицировались в Москве как опасный поворот во внешней политике Финляндии. Исходя из новых оценок складывавшейся обстановки, руководство Ленинградского военного округа и Балтийского флота вносило определенные коррективы, направленные на повышение боевой готовности в зоне Ленинграда и обеспечение защиты подступов к нему с суши и моря. Финляндия рассматривалась теперь как вероятная участница коалиции государств, способных осуществить нападение на СССР. При этом допускалось, что наиболее опасное для СССР в Европе государство — Англия может ввести свой военно-морской флот в Финский залив⁵. В таких условиях ставилась задача не только остановить наступление противника, но и нанести удар по используемому им плацдарму. Предусматривалось совершить прорыв укреплений на Карельском перешейке и вести дальнейшее наступление в направлении г. Лахти⁶. Под руководством командующего войсками Ленинградского военного округа М.Н. Тухачевского в ходе проведенных в этой время маневров впервые в истории Красной Армии отрабатывались действия по высадке воздушного десанта, имевшего в своем составе тяжелое оружие — артиллерию и механизированные средства⁷.

Следовательно, имелось в виду принять такие меры, которые могли быть осуществлены в случае нападения на Советский Союз со стороны объединенных вооруженных сил коалиции западных стран с использованием финляндской территории. Курс, взятый в обучении войск, предусматривал уже отнюдь не сугубо оборонительные действия, а нанесение ответного контрудара с развитием последующего наступления. Допускавшаяся возможность решительных наступательных действий Красной Армии отражала и изменившееся качественное состояние вооруженных сил СССР, возросшую их боеспособность. Но такой подход советского военного командования вовсе не означал, что во внешней политике в отношении Финляндии намечался теперь исключительное жесткий курс. Таких перемен не произошло.

Наоборот, советское руководство считало необходимым вновь вернуться к переговорному процессу с Финляндией на базе делавшихся ранее предложений. В октябре 1930 г. в финляндском представительстве в Москве отметили, что вновь приобрел актуальность вопрос относительно договора о ненападении⁸. Действительно, вскоре, в декабре 1930 г, полпред Майский предложил финляндскому правительству возобновить переговоры о заключении такого договора, учитывая "постоянные заявления об опасности, угрожающей Финляндии" с советской стороны⁹. Реакция в Хельсинки на указанное предложение была отрицательной, что отражало стремление финской стороны проводить восточную политику без каких-либо корректив, диктовавшихся теми переменами, которые произошли по сравнению с 20-ми годами. Но в условиях изменившегося баланса сил в северо-западном регионе это было совершенно нереально.

Дальнейшие перспективы развития советско-финляндских отношений становились вместе с тем все более неясными и менее обнадеживающими в связи с прошедшими в 1931 г. выборами президента Финляндии. Новым главой государства стал Свинхувуд, известный своей прогерманской ориентацией и ярко выраженными антирусскими настроениями. Для его поддержки на выборах объединились самые консервативные политические силы. В их числе были и лапуасцы, у которых он пользовался наибольшим доверием. До этого именно на волне их активизации Свинхувуд в июле 1930 г. стал премьер-министром, поддержав так называемый крестьянский поход на Хельсинки, в котором участвовало около 12 тыс. сторонников лапуаского движения¹⁰.

Естественно, что в Москве не могли не опасаться дальнейшего ухудшения отношений с Финляндией, поскольку недружественная позиция Свинхувуда к СССР была известна и раньше. Майский в беседе с новым министром иностранных дел Финляндии Ирье-Коскиненом 30 апреля 1931 г. прямо заявил ему об этих опасениях. "В настоящий момент, — сказал он, — в особенности после выборов президента Свинхувуда, советское правительство очень озабочено будущим финско-советских отношений и с большой настороженностью следит за всеми событиями в этой области". Речь шла о том, что бы не только "вернуть их хотя бы к уровню 1929 г.", но и решительно улучшить¹¹. Ирье-Коскинен откровенно признал впоследствии, что "президент не очень любит вас"¹², имея в виду Советский Союз.

Исходя, однако, из желания ослабить напряженность, возникшую между СССР и Финляндией, Ирье-Коскинен, как глава внешнеполитического ведомства, стремился повлиять на Свинхувуда, склоняя его к тому, чтобы не проводить линию, угодную лапуасцам¹³. К тому же, став президентом, он так или иначе должен был отходить в вопросах внутренней и внешней политики страны от поддержки экстремистских действий, которые вредили интересам государства, явно вносили раскол в финское общество¹⁴. Это позволило Ирье-Коскинену сделать заявление, что в новой ситуации он видит в достижении согласия с СССР путь, который позволит обеспечить "выход из беспокоящего его положения"¹⁵.

19 декабря М.М. Литвинов принял в наркомате иностранных дел временного поверенного Финляндии, который сообщил обнадеживавшую новость: финское правительство предлагало провести в Хельсинки переговоры по поводу договора о ненападении¹⁶. Литвинов сразу же выразил согласие, и советское правительство назначило для этого своим представителем Майского. Переговоры велись недолго. Финляндскую делегацию возглавлял Ирье-Коскинен. 21 января 1932 г. он и Майский поставили свои подписи под согласованным текстом договора. Срок его действия предусматривался всего на три года, но с возможностью автоматического продления. Особо важным положением этого документа являлось обязательство, которое брали на себя СССР и Финляндия: не участвовать в договорах и соглашениях, "явно враждебных другой стороне и противоречащих формально или по существу настоящему договору"¹⁷.