У меня не хватает образования говорить с вами о праве. Да, я не только фермер, выращивающий арахис, но еще и инженер и физик-ядерщик, но никак не юрист. Я намеревался сегодня говорить о политике и о том, как ее механизмы соотносятся с правом, но после замечательного и отточенного комментария по вопросам политики сенатора Кеннеди и его анализа проблем Уотергейта я, пока шла его пресс-конференция, заскочил в соседний кабинет и изменил заметки к моему выступлению.
Я питаю глубокий и глубоко прочувствованный интерес к системе уголовного права. Не получив юридического образования, я вынужден был идти тяжелым путем. Я много читаю и много слушаю. Немало сведений о должном применении уголовного права и системе равноправия я почерпнул у теолога Рейнголда Нибура. А многое о том, что правильно и что нет в нашем обществе, у одного моего друга, поэта Боба Дилана. Слушая его вещи «Одинокая смерть Хэтти Кэрролл», «Как катящийся камень» и «Времена меняются» я научился ценить динамику перемен в современном обществе.
Я вырос в семье землевладельца, но, сомневаясь, что сознавал истинные взаимоотношения между землевладельцем и теми, кто работает на ферме, пока не услышал запись Дилана «Не стану больше работать на ферме Мэгги». Поэтому сегодня я буду говорить, исходя из сведений, собранных благодаря тому, что я почерпнул у Рейнголда Нибура и Боба Дилана.
Среди прочего Нибур пишет, что прискорбный долг политической системы – водворять справедливость в порочном мире. Далее он говорит, что невозможно без права водворить или поддерживать справедливость, что законы постоянно меняются, чтобы стабилизировать действия и противодействия сил в динамичном обществе, и что в своей совокупности право есть выражение структуры управления.
Как фермер, вот уже три года занимающий пост губернатора, я на собственном опыте убедился в недостаточности моего понимания того, что должно делать для своего народа правительство. Я постоянно учился, иногда у юристов, иногда на практике, иногда на промахах и ошибках, на которые мне указывали постфактум.
На этой неделе у меня был ланч с членами судебной комиссии сената, и они говорили про «ордер на обыск по согласию». Я не знал, что такое «ордер на обыск по согласию». Мне объяснили: «Ну, это когда к дому подходят два полицейских. Один идет к двери и стучит, а другой бежит к черному ходу и кричит: „Войдите!“». Должен признать, как губернатор я часто ищу способы, как воплотить мои собственные чаяния, – не столько испытывая на прочность закон как таковой, но из сходных побуждений.
Мне хотелось бы коротко остановиться на практических сторонах деятельности губернатора, глубоко озабоченного недостатками системы, которой вы так очевидно гордитесь.
Я полностью воздерживался от назначений в области права, исходя из возможной политической поддержки или прочих факторов, и в каждом случае выбирал судей Верховного суда, довольно часто судей Джорджии, а также судей апелляционного суда исходя из анализа, представленного исключительно компетентной, открытой и квалифицированной группы выдающихся граждан нашего штата. Этим я горжусь.
В рамках конституции штата мы уже создали квалификационную комиссию, которая впервые может заслушивать жалобы средних граждан на деятельность судей и расследовать эти жалобы. Также, опираясь на статус и силу конституции штата Джорджия, комиссия вправе отстранять судей от занимаемой должности и предпринимать иные исправительные шаги.
Далее мы приняли поправку к конституции, которая сейчас ожидает утверждения и которая создаст в нашем штате единообразную систему уголовного судопроизводства, призванную упорядочить судоустройство, лучше распределить нагрузку на суды и в будущем создать дополнительный фактор права справедливости, который зачастую сейчас не играет роли из-за широко распространенного неравенства среди различных судов штата.
В нынешнем году мы приняли законопроект о процедуре пересмотра судебных решений по преступлениям, не относящимся к разряду особо тяжких. Члены комиссии по помилованию и условно-досрочному освобождению представили мне анализ ряда приговоров, вынесенных судьями Верховного суда нашего штата, которые меня, как дилетанта, потрясли и глубоко опечалили. Я полагаю, что в будущем возможность пересмотра уже вынесенных приговоров другими судьями и в других областях Джорджии привнесет большую справедливость в систему в целом.
Наконец, мы – последними из всех штатов – отменили закон о показаниях, даваемых без принесения присяги.
В этом году мы глубоко проанализировали систему наказаний по преступлениям, связанным с наркотиками. Полагаю, в будущем мы придем к ясному пониманию серьезности разного рода подобных преступлений. Наконец, нам удалось провести через законодательное собрание закон, изымающий алкоголизм и состояние опьянения из разряда уголовных преступлений. Когда этот закон вступит в силу в будущем году, то, на мой взгляд, создаст атмосферу сочувствия и справедливости по отношению к приблизительно ста пятидесяти тысячам алкоголиков в Джорджии, многие из которых избегают последствий того, что ранее было преступлением, благодаря неким социальным или экономическим привилегиям, и избавит систему уголовных судов от очень тяжелой нагрузки.
В наших тюрьмах, которые в прошлом являлись позором Джорджии, мы пытались существенно изменить качество подготовки тех, кто ими управляет, и привнести новое понимание, надежду и сочувствие в эту часть системы правосудия. Девяносто пять процентов тех, кто сегодня заключен в тюрьмы, рано или поздно выйдут на свободу и станут нашими соседями. И сейчас поступательное движение программы в целом, запущенной при Эллисе Макдугале и продолженной при докторе Олте, заключается в попытке найти в душе каждого приговоренного и заключенного искупительные черты, которые возможно развить. Пока такой человек находится в тюрьме, мы планируем его будущую карьеру. Я полагаю, что первые полученные данные относительно процента рецидивов указывают на эффективность нашей методики.
Бюро расследований штата Джорджия, до того вызывавшее большую озабоченность всех, кто заинтересован в поддержании закона и порядка, сейчас существенно изменилось – к лучшему. По качеству я сравнил бы его сейчас с ФБР, спецслужбами или любой другой организацией по предотвращению преступности в стране.
Значит ли это, что все хорошо?
На мой взгляд, нет.
Не знаю, как бы лучше это сказать, но всего несколько минут назад я думал о вещах, которые меня, как губернатора, глубоко беспокоят. В бытность ученым я, как и почти все, кто посвятил себя науке, постоянно стремился искать, каждый день моей жизни искать способы изменить жизнь к лучшему. Для физика-ядерщика, инженера или ученого немыслимо удовлетвориться тем, что мы имеем, или почить на лаврах прошлых достижений. Такова природа профессии.
И фермеру свойственны те же побуждения. Каждый из известных мне фермеров, кто хотя бы что-то стоит, и даже те, кто не ушел далеко, опережает экспериментальные станции и агрономов-исследователей в поисках лучших методов земледелия, изменений способов посева, ухода, применения гербицидов, сбора, обработки и продажи своей продукции. Конкуренция в сфере нововведений огромна, даже равна конкуренции в области ядерной физики.
У юристов, по-моему, дело обстоит иначе. И, возможно, это обстоятельство настолько верно, что не поддается изменению.
Я преподаю в воскресной школе и всегда знал, что структура права основывается на христианском законе: возлюби Господа своего и ближнего своего как самого себя – очень высокий и благородный стандарт. Мы все знаем, что человек способен ошибаться, и разногласия в обществе, описанные Рейнголдом Нибуром и многими другими, не позволяют нам достичь совершенства. Мы стремимся к равенству, но не с ежедневным и пылким рвением. Законы формируют богатые и влиятельные люди, они же оказывают большое влияние на законодательные органы или Конгресс. Это создает помехи переменам, потому что могущественные и влиятельные завоевали себе или унаследовали привилегированное положение в обществе: состояние, социальный статус, лучшее образование или лучшие шансы на будущее. Зачастую эти обстоятельства легко преодолеть еще на ранней стадии, так как учащиеся колледжей, особенно младших курсов, не испытывают необходимости сохранять существующее положение вещей. Но по мере того как с годами все больше в него врастают, они меняют свое отношение и к переменам приходят очень, очень медленно и очень, очень осторожно, тем самым способствуя сохранению статус-кво.
