— Где ваши именные значки? — с подозрением спросил Спруэлл. — Если ваш командир узнает, вы подвергнетесь дисциплинарному взысканию.

Мои руки сжались в кулаки.

— Не сегодня, — солгал Такер. — Служба очистки их потеряла.

Спруэлл фыркнул.

— Женщины.

— Ладно, — сказал Такер. — Ты знаешь меня, этого достаточно. Позволь мне забрать девчонку, и мы уедем.

Солдат все еще искал в системе имя Шона.

— Да, хорошо. Сложности, новичок? — проворчал Спруэлл и фыркнул. — Харпер не способен сосчитать до десяти, даже если снимет ботинки.

Лицо солдата — Харпера — покраснело. Он кратко взглянул на меня и тут же отвел глаза.

— Новобранцы все такие, — непринужденно сказал Такер, будто Харпер не сидел перед ним.

— У нас есть двое в Ноксвилле — ни один не умеет читать.

Спруэлл усмехнулся.

— Все пришло к тому, что начали выкапывать последних неудачников. Жалкое зрелище, но, как я понимаю, нам нужны люди. Уверен, ты слышал разговоры о разорении крысиных гнезд. Теперь, когда у нас есть теплочувствительные ракеты, это легче легкого. Пятьдесят теплых тел в радиусе пятидесяти ярдов друг от друга — вот все, что надо, чтобы взорвать их логово. Эти штуки нужно только направить в правильную сторону — и бах!

У меня так пересохло горло, что я не могла сглотнуть.

— РДД, — произнес Такер. — Да, я слышал об этом.

— Жаль, что тебя не было здесь вчера. Нам намекнули, что в канализации прячется целая группа преступников. Прямо у нас под ногами. — Спруэлл топнул ногой. — Мы обрушили их крышу. Весь комплекс содрогнулся, когда произошел взрыв. — Он фыркнул и достал из-за стойки планшетку с зажимом. — Так, посмотрим. Вам напрокат, так? На следующей неделе вы же вернете девчонку?

Я так сильно сжала зубы, что они скрипнули.

— Конечно, — тонко сказал Такер. — Если на более долгое время вы не можете с ней расстаться.

Спруэлл рассмеялся и просмотрел список пациентов, пока Такер подписывал документ.

— Лэнсинг, посмотрим... Четвертый этаж. Палата четыреста восемь, — сказал он.

Я уже начала шагать к лифту.

— Мир вам, — сказала мне в спину Сестра.

— И вам, — улыбнувшись, ответила я через плечо.

* * *

— Не за что, — сказал Такер, как только мы втроем оказались одни в лифте.

— Не сглазь, — сказала я ему. Он рассмеялся. Шон рукавом украденной форменной куртки вытер со лба пот.

— Ну же, ну же, ну же, — говорил он по мере того, как на табло сменялись номера этажей.

Я подпрыгивала на пятках, мысленно пытаясь заставить лифт подниматься быстрее. Сколько времени мы уже провели в этом здании? Десять минут? Пятнадцать? Если мы не поспешим, Чейз ворвется сюда.

РДД. Ракеты дальнего действия. Однажды я уже слышала о них. Один из четырех, которых, как и меня, разыскивали в связи со снайпером, выступил против испытаний этих бомб. Спруэлл и Такер сказали, что теплочувствительные ракеты нужно только направить в сторону пятидесяти теплых тел. Кто сообщил МН, что сопротивление соберется в определенное время под городом?

Двери лифта открылись, и за на ними показался коридор со стенами кремового цвета, ведущий к посту медицинской сестры, за которым сидели Сестры спасения и одетый в медицинскую куртку врач средних лет; дежурных, судя по всему, совершенно не волновало наше присутствие. Быстро оглядевшись, я поняла, что Шон и Такер — единственные солдаты на этаже. Трак был прав насчет местной охраны, но не успела я почувствовать облегчение, как оно испарилось.

У стены в инвалидной коляске сидел мужчина в одном белье. Его ноги были ампутированы выше колен, бинты пропитались кровью. Вверх по его голым бледным бедрам расходились красные полосы заражения. Лицо и туловище горели от лихорадки. Мужчина смотрел на нас невидящим взглядом.

Я гадала, был ли это солдат, который попытался бежать или не подчинился приказу, или гражданский, который перешел дорогу не тому офицеру. Я не могла позволить себе думать об этом. У нас было время только для Ребекки. Напряжение в воздухе усилилось.

Подошвы нашей обуви скрипели по недавно натертому полу. "Не спеши, не привлекай внимание", — говорила я себе. Шон обогнал меня и первым оказался у четыреста восьмой палаты, но внутри никого не было.

Когда мы вернулись к посту дежурных, лифт звякнул и его двери снова открылись. Появился Спруэлл с выражением ужаса на лице. В руке у него был лист бумаги. Компьютерная распечатка. Моя фотография? Солдат снизу узнал мое лицо по списку разыскиваемых? Я невольно взглянула на пистолет на поясе Спруэлла, вспомнив про код-1.

— Моррис, мне нужно с тобой поговорить.

Такер напрягся и медленно отошел к своему старому другу.

Мои мысли метались. О чем им нужно поговорить? Быстро перебрав возможные варианты, я осталась с двумя: либо Спруэлл по собственной инициативе проверил имя Такера и узнал, что его с позором уволили, либо Такер нас подставил.

Я наклонила голову, стараясь незаметно подслушать. Монотонная музыка въедалась в мой позвоночник.

— Ты шутишь, — говорил Такер изумленным тоном. Он крикнул Шону: — Забери девчонку. Мне нужно кое о чем позаботиться.

Такер пошел куда-то вместе со Спруэллом. Он собирался сдать нас. Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, попытаться остановить его, но горло перехватило, будто сама Ребекка сжала мои голосовые связки. Мы не могли последовать за Такером. Мы должны были найти ее.

Когда Такер входил в лифт, я встретилась с ним взглядом. Беспокойства в его глазах было достаточно, чтобы окатить меня сомнением. Может быть, он не собирался сдать меня. Может быть, это он оказался в беде.

В любом случае наше время заканчивалось.

Шон бегом приблизился к сестринскому посту и резко произнес имя Ребекки. Сестра казалась напуганной.

— Да, сэр. Она либо в кабинете физиотерапии в конце коридора, — она указала направо, — либо в комнате отдыха, вон там, — указала она в противоположном направлении.

Шон бросился к кабинету физиотерапии, а я пошла в другую сторону.

"Медленнее", — приказала я себе.

Я миновала несколько палат. Все они, кроме четыреста восьмой и соседней четыреста девятой, были закрыты. В четыреста девятой на покрытом пленкой матрасе лежал изнуренный мужчина. Он слепо смотрел в потолок. Его рот был открыт, губы покрыты белым налетом. Он тихо плакал.

Я толкнула дверь в конце коридора.

Комната была пуста, если не считать стоявший посередине стол с керамическим горшком и пластиковым подносом с фиалками. На пластмассовом стуле, развернутом к боковому окну, сидела девушка в желтом хирургическом костюме. Ее светлые локоны, некогда такие длинные и красивые, были острижены до короткой шапочки вокруг черепа.

Ребекка.

Внезапно на меня обрушилась лавина воспоминаний. Как я впервые увидела ее, с пышными волосами и механической улыбкой. Как узнала о ее неудержимой любви к охраннику с волосами песочного цвета, Шону Бэнксу. Как поздно ночью сидела на ее кровати, обдумывая план побега. Как рассказала ей про Чейза.

Сначала мы не ладили, и, возможно, она не считала меня подругой и сейчас, но когда-то она была всем, что у меня оставалось.

Я сделала шаг вперед, чувствуя, как нервным холодом охватило позвоночник. Если Сестры столь небрежно относились к наблюдению, должно быть, существовали другие меры безопасности. Возможно, здесь были установлены камеры или я пропустила какого-то охранника... Они безумны, если считают, что девчонка, которая каждую ночь убегала из своей комнаты в школе реформации, будет оставаться в подобном — неохраняемом — месте.

— Ребекка, — осторожно позвала я.

Я увидела, как ее стройная фигура напряглась.

— Я не хочу сегодня молиться.

Она не обернулась.

Мое сердце разорвалось от звука ее голоса.

Обойдя стол, я увидела, что голова Ребекки опущена. Хоть она и не смотрела на меня, я не могла не заметить горькое выражение на ее некогда ангельском лице. Она пересаживала фиалки. Ее пальцы были черными от грунта.