Как же все это несправедливо! За что брат так ненавидит ее? За что он сжег ее дом? Ведь Габби была единственным человеком, который пытался войти в его положение и не терял с Джеймсом контакт. Во что же это вылилось?! Она ввела сумасшедшего брата в жизнь своих детей. За ее глупость семья заплатила страшную цену.

У нее до сих пор случались периоды черной депрессии, когда Габби спрашивала себя, что же стало с миром и почему жизнь обернулась к ней своей темной стороной. И за что ей все это? Почему жизнь то и дело заставляет ее сердце больно сжиматься? Ответа не было… И Габби решила, что не будет радоваться новой беременности. Все может произойти. Пусть ребенок сперва благополучно родится, а там посмотрим…

Телефон зазвонил в ту минуту, когда она причесывалась. Габби осторожно взяла трубку, стараясь, чтобы она не выпала из рук. Звонили из полиции. Она слушала несколько секунд, прежде чем задать вопрос:

— Это насчет Джеймса?

Габби надеялась, что полиция наконец-то нашла его. Мысль о брате, после всего что он натворил, вызывала у нее чувство отвращения и ужаса. А если он вернется, чтобы закончить то, что задумал? Это был давний кошмар Габби: Джеймс незаметно проникает в дом, желая сжечь всех живьем, а они спокойно спят в своих постелях… Брат способен на убийство. Как жестоко, к примеру, он обошелся с тем Дуги! Ее передернуло от мысли о забитом насмерть наркомане. Скорей бы полицейские его поймали! Тогда и Винсенту не придется пачкать руки кровью в случае, если он первым выйдет на Джеймса. Не стоит из-за чувства мести портить себе жизнь. Габби страшно боялась, что ему могут дать пожизненное заключение. Она знала, что Винсент много времени и сил тратит на то, чтобы выследить сумасшедшего Джеймса. Он даже выставил цену за его голову. Всякому, кто предоставит информацию, которая поможет с ним разобраться, обещаны двадцать пять тысяч. Что ни говори, а это хороший стимул.

— Извините, а вы не ошибаетесь? — переспросила ошеломленная Габби. — Нет, лучше я сама сообщу маме. Не думаю, что ей приятно будет узнать об этом по телефону.

Положив трубку на рычаг, она направилась в кухню и некоторое время сидела, уставившись невидящими глазами в стену. Да что же это такое!

Джеймс мертв. Он мертв уже больше года, но тело нашли совсем недавно в заброшенном доме в графстве Лестершир. Он умер от передозировки и лежал все это время, никем не обнаруженный. Хотя тело уже подверглось разложению, по найденным рядом вещам полицейские определили, что оно принадлежит Джеймсу Каллахану. Предстояло еще провести ДНК-тест, но это уже формальности…

Если Джеймс давно мертв, то кто же пытался сжечь ее дом? Кто убил ее маленького мальчика? А главное, кто приходил к ее матери за несколько дней до пожара? Это какая-то бессмыслица! Человек, чей труп найден в заброшенном доме, просто не может быть Джеймсом!

Она решила позвонить Винсенту. Уж он-то знает, что предпринять.

Синтия чувствовала себя гораздо лучше, чем прежде. Она наконец-то избавилась от угрызений совести по поводу ужасной смерти маленького Винсента. Пила она, как и прежде, много, особенно по вечерам, зато к ней вернулось ощущение того, что все находится под контролем.

Винсент, слава богу, не привязался к Чери, да и девочка смотрела на отца-уголовника с плохо скрываемым презрением. По-другому и быть не могло. Синтия много сил потратила на то, чтобы создать у внучки правильное представление о жизни. Она постарается, чтобы Чери выбрала правильный путь, и пока что все у нее получается наилучшим образом. Чери уже исполнилось десять лет, и она так напоминала Синтию в этом возрасте, что это казалось просто нереальным.

А эта глупая корова снова беременна! Похоже, жизнь ее ничему не научила. Когда дело касается Винсента, Габриела становится полной дурой и во всем ему подчиняется. А тот только и делает, что спит с ней, а когда Габриела от него беременеет, оставляет ее одну. Должно быть, дочь думает, что в третий раз случится чудо, но этот идиот все равно не сможет оставаться на свободе достаточно долго, чтобы увидеть, как родится его ребенок. Неплохо будет, если Винсент доберется до Джеймса раньше полиции. Тогда его упекут в каталажку надолго. На очень долгий срок… То, что Габриела опять беременна, Синтию отнюдь не тревожило. Она с радостью увидела бы зятя снова за решеткой, особенно если при этом Джеймс навсегда сойдет со сцены.

Синтия решила, что не будет уделять свое драгоценное время новому внуку. Ей казалось, что, если она поведет себя достаточно хитро, то сможет на этот раз окончательно отделаться от родителей внучки. Чери будет ее и только ее!

Синтия налила себе еще «черного чаю». Под этим она подразумевала разбавленный водою виски. Теперь оставалось только уговорить родителей Чери позволить ей уехать куда-нибудь с девочкой. Она больше не могла оставаться в Лондоне. Все в этом городе напоминало ей о бедняжке Винсе. Каждая дорога, каждый парк, каждый сад напоминал Синтии о внуке. Иногда она слышала его голос и вспоминала, как он задавал глупые вопросы, вызывая у бабушки смех. Как она веселилась, глядя на Винсента! Каким милым малышом он был! Синтия чувствовала, что чем дальше от этого места окажется, тем лучше.

Габриела позвонила ей недавно и договорилась о встрече. О чем она собирается говорить? Синтия предполагала, что дочь попросит помощи и с этим, еще не рожденным ребенком.

Габби припарковала машину у супермаркета «Сомерфилд» на рынке. Надо купить кое-что Винсенту на ужин. А потом она поедет к матери. Она не могла слишком долго сидеть за рулем, но вполне справлялась с автоматической коробкой передач, которую муж переоборудовал специально для нее.

Винсента известие о смерти Джеймса озадачило не меньше, чем ее саму. Он сказал, что займется этим делом и узнает о случившемся все, что сможет.

Габби вышла из супермаркета, толкая перед собой тележку с покупками, когда ее окликнули:

— Это ты, Габби?

Она обернулась и уставилась в лицо, как ей показалось, незнакомой женщины.

— Извините, мы знакомы? — улыбнувшись, спросила она.

Женщине было под пятьдесят. Отекшие ноги, глаза светятся добротой…

— Я Дженни Проктор. Я жила по соседству с вами в Илфорде. Ты была тогда еще ребенком.

Габби ответила улыбкой на улыбку.

— А-а, извините, я забыла…

Женщина окинула Габби взглядом.

— Ты так похожа на свою мать! Такая же красавица! Как поживает Синти?

Габби хотелось сказать: «Ей не нравится, когда ее называют Синти», но вместо этого ответила:

— Все в порядке. А вы знаете мою маму?

Женщина кивнула.

— Уж я-то ее знаю! Кстати, передай своей матери, что она до сих пор не расплатилась со мной за химчистку.

Габби рассмеялась.

— За какую химчистку?

Дженни Проктор помолчала, словно решая, стоит ли откровенничать, а затем с деланной легкостью сообщила:

— Это случилось давно, так что, думаю, никому уже не навредит. Синтия подожгла ваш дом ради страховки. Она так много денег на него извела, что никак не могла продать по той цене, что хотела. Тогда она поставила открытые банки с краской, разлила скипидар и бросила зажженную сигарету. Со стороны могло показаться, что она затеяла ремонт, и вот что получилось… В те времена она была той еще чертовкой, а страховые компании, напротив, полными лохами. Даже убийство сошло бы с рук, если бы дело расследовал их следователь. К сожалению, теперь они поумнели.

Женщина рассмеялась, а Габби похолодела.

— Я открыла окна своей спальни, и дым много чего повредил… Ты куда? — Дженни проводила ее удивленным взглядом. — Какого черта она так сорвалась?!

Габби сидела в машине, обдумывая то, что Дженни Проктор ей только что рассказала. Почему-то она была уверена, что та говорила сущую правду. Но значит ли это, что Синтия сожгла и ее дом, убила ее мальчика? Интуиция подсказывала, что так оно и было.