— То же, что и другие.

Мэри, как и муж, удивлялась тому, что обстоятельства приняли столь неожиданный оборот. По правде говоря, той ночью без Синтии все могло закончиться трагически. При мысли, что младшая дочь могла погибнуть от рук убийцы, она снова едва не расплакалась.

В доме прибрали, но Селеста отказывалась возвращаться к себе. Это Мэри понять могла. Чего она не понимала, так это того, почему младшая дочь живет не у них, а у Синтии. Теперь сестры были словно сиамские близнецы — куда Синтия, туда и Селеста.

Джонни Паркер оказался настолько умен, что не стал мешать жене. Он понимал, что Селесте нужно время, чтобы оправиться после потрясения. К тому же, как небезосновательно подозревала Мэри, Джонни был только рад на время избавиться от жены. Сейчас руки у него должны быть свободны. Следовало расхлебывать кашу, которую он заварил из жадности. В этом вопросе Мэри полностью соглашалась с мужем. Нельзя опускаться до такой жестокости. Нельзя, чтобы после каких-то действий у людей возникало против тебя стойкое предубеждение.

Кевина Брайанта, возможно, не любили, но его, по крайней мере, уважали. Только то, что он погиб, вломившись в дом беззащитной женщины, удержало криминальных боссов Лондона от того, чтобы объявить Джонни П. войну. Мэри была уверена, что теперь они будут вести себя куда осторожнее. Хочешь выжить — будь начеку. Сейчас Джонни контролирует половину теневого Лондона. Кевин Брайант мертв, а его партнер Берти Уорнер — в бегах. Мэри подозревала, что оба преступника лежат в одной могиле. Пусть они горят в аду за то, что хотели сделать!. Мерзкие ублюдки! Никто не нападает на жен и детей. Таков неписаный закон.

— Никто его не видел, Джонни. Он словно сквозь землю провалился.

— А где его жена и дети?

— Дом пуст, почти все вещи на месте. Мои люди следят за аэропортами в Испании и Португалии, но он может быть где угодно…

Инспектор уголовной полиции Джоунз демонстрировал своему главному «благодетелю» полную преданность. За еженедельные перечисления Джонни Паркер, безусловно, мог бы рассчитывать на более полезную информацию, но найти нужного боссу человека или его семью инспектор просто не мог.

— У Берти, по-видимому, был разработан план на случай срочного бегства. У него были паспорта на чужие имена и все такое… Нам остается только ждать, пока его кто-нибудь опознает. Или пока он совершит преступление, и мы таким образом на него выйдем. Сейчас он может быть где угодно. В Южной Америке, например. Там всегда нужны профессионалы.

Джонни Паркер знал, что инспектор говорит правду, но его это не устраивало. Он хотел голову Берти Уорнера прямо здесь и сейчас. Бросить дело незаконченным — в глазах врагов означает проявить слабость. К тому же неразумно оставлять Берти Уорнера в живых. Теперь они, конечно, сильны как никогда, но Джонни все равно не чувствовал себя спокойно. Он сделал чудовищную ошибку, решив, что его семье ничто не угрожает. Он больше никогда не допустит подобного промаха. Селеста все никак не могла оправиться от шока. Джонни не удивился бы, если бы после пережитого его жена очутилась в психиатрической лечебнице.

Поведение Синтии произвело на Джонни Паркера сильнейшее впечатление. Она подстрелила Кевина Брайанта, а после прикончила ублюдка его же оружием. И страшно напугала Уорнера. Он, видно, решил, что это они ждали в засаде, и, не желая подставляться под пули, задал стрекача. Происшедшее не произвело на Синтию особого впечатления. Она немного нервничала, но не более того… Наблюдая, как свояченица утешает его жену, Джонни Паркер подумал, что на роль супруги босса мафии Синтия подошла бы куда лучше. Эта мысль Джонни не понравилась, но он понимал, что так оно и есть. Синтия представляла собой современное воплощение Боудики.[7] Грива светлых волос и воинственная сексуальность. Джонни устыдился возникшего вдруг возбуждения. Он прекрасно знал, что перед ним — двуличная сука, коварная соблазнительница, но… теперь осознание порочности этой женщины даже притягивало.

От Селесты остался лишь призрак той, какой она была прежде. Муж отвез ее к врачу на Харли-стрит, который был известен в определенных кругах умением держать язык за зубами. Но единственное, что психиатр смог сказать с точностью, так это то, что Селеста пережила сильнейший шок. И без пяти тысяч Джонни Паркер мог бы сказать то же самое. В итоге врач прописал Селесте снотворное и транквилизаторы, которые Джонни мог бы купить в любом пабе, причем куда дешевле. Но он не жалел о потраченных деньгах. Он просто обязан был сделать что-то для жены.

Мысли Джонни Паркера по-прежнему вращались вокруг Синтии и убийства Брайанта. Сестра Селесты проявила хладнокровие и смелость и, несмотря на дурную славу, которую Синтия заработала недавним предательством, ее имя было сейчас у всех на слуху. Совершенное ею в некоторой степени компенсировало проступки прошлого. Она не просто убила человека. Синтия застрелила того, кто пытался напасть на жену Джонни П., а в мире организованной преступности это значило многое. Эта женщина оказалась безжалостной и эффективной машиной-убийцей, и, как ни странно, именно ее жестокость заводила Джонни Паркера больше всего. Ему нравился пылающий в Синтии обжигающий огонь. Она оказалась строптивой кобылкой, она была заносчивой и опасной. В мире, в котором жил Джонни Паркер, мужчина с таким характером, как у Синтии, вызывал уважением, а женщина — недоверие и страх. Женщины страдают от менструаций и подчиняются эмоциям. На них можно положиться не больше, чем на легавых. Откуда же взялась сила, влекущая его к этой женщине?

Впрочем, ничего экстраординарного в его желаниях не было. Синтия Тейлор оказалась крутой бабой. Стервой, конечно, но круче многих его парней. Он ее хотел! Но хотел не Синтию Каллахан — девчонку, с которой когда-то спал, а Синтию Тейлор — женщину, которая хладнокровно убила его врага. Джонни Паркер хорошо помнил торжествующее, почти радостное выражение ее лица. Она убила человека и не позволила ужасу от осознания этого взять над собой верх. Джонни видел, как Синтия подавляет в себе остатки естественного для человека страха, как на их месте расцветает гордость за свой поступок. Синтия с вызовом смотрела ему в глаза, и он не смог не подпасть под гипнотизм ее взгляда. Джонни Паркер почувствовал, что сдает позиции. В конце концов, Синтия спасла самое ценное, что у него есть, — Селесту, убив человека, пытавшегося напасть на нее.

Даже на Линфорда поступок Синтии Тейлор произвел впечатление. Прибирать за ней пришлось долго, но могло быть гораздо хуже. Что ни говори, ночка выдалась долгая, однако в накладе они не останутся. Теперь предстояло унять страшный зуд, который образовался у Джонни в одном месте, и только свояченица сможет ему в этом помочь. Джонни прекрасно понимал, что играет с огнем, что собирается совершить большую ошибку, но зов плоти оказался сильнее доводов разума. При мысли, что эта женщина хладнокровно снесла голову подонку, Джонни впадал в крайнюю степень возбуждения и чувствовал, что не успокоится до тех пор, пока не услышит, как Синтия в порыве страсти выкрикивает его имя. Конечно, это было сродни безумию, но Джонни Паркер, подобно множеству мужчин, рад был полностью ему отдаться.

Он заставил себя собраться с мыслями.

Глядя инспектору Джоунзу в глаза, босс хмуро изрек:

— Значит, я плачу тебе уйму бабок за то, чтобы ты кормил меня лапшой? Берти Уорнер лег на дно и не шевелится…

Полицейский тяжело задышал. Было видно, что Джоунз понимает: сейчас он идет по лезвию ножа.

— Да, в этом вся проблема… Пока он не проявит себя… — Голос инспектора задрожал и сорвался.

— Проваливай, тупица!

Джоунз не заставил себя просить дважды и чуть ли не бегом бросился к двери.

Линфорд рассмеялся, глядя, как спина испуганного до дрожи в коленях полицейского скрывается за дверью.

— Продажные легавые даже хуже, чем стукачи, — сказал он. — Они подставляют своих же товарищей. Я предпочитаю иметь дело с порядочными копами. От них хоть знаешь, чего ожидать.