Крики внизу звучали все громче и громче.

— Ты полный придурок, Джеймс Тейлор! Ты ничтожество, посмешище! Идиот!

Синтия орала, не переставая. Ее почти идеальная жизнь разваливалась на куски, а от этого болвана, с которым она имела несчастье связать свою жизнь, не больше пользы, чем от тормозов на каноэ.

— Он сходит с ума, Синтия! В больнице ему помогут! Почему ты не хочешь этого понять?

Она с трудом подавила желание схватить стул и разбить им голову мужу. Этому идиоту хочется, чтобы их сына отправили в психиатрический центр, где врачи на всю жизнь навесят на него ярлык сумасшедшего? И он думает, что она согласится на это?! С какой придурочной планеты он прибыл на Землю? Как всегда, Синтию заботило не состояние больного ребенка, а то, как это его состояние будет восприниматься окружающими, что люди подумают о ней.

— Это всего лишь на пару недель, а потом он вернется домой. Там ему помогут.

— Только через мой труп!

— Синтия, врач говорит, что ему срочно нужна психиатрическая помощь. Еще немного, и он будет навсегда потерян для общества. Она говорит, что наш сын не имеет ни малейшего представления о том, как его действия сказываются на других людях. Джимми относится к миру так, словно он принадлежит только ему одному. Он не понимает и не признает, что и у других людей есть желания и потребности. Это тебе никого не напоминает, Синтия?

— Идиот! Не вини меня в случившемся! Это все гены твоей придурковатой семейки! Твоя мать такая же нормальная, как трехногий верблюд!

Джимми с шумом выдохнул.

— Как ты не понимаешь, что мальчика нужно отправить лечиться до того, как он натворит что-нибудь по-настоящему ужасное! Так будет лучше для всех. У нас все равно нет другого выбора. Если мы не сделаем это добровольно, вмешаются социальные службы, и нас лишат родительских прав.

В глубине души Синтия понимала, что муж прав, но ей не хотелось признаваться в том, что с ее сыном что-то не так. Синтия знала, что в случившемся люди обвинят ее. Люди всегда обвиняют матерей. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы и часто заморгала. Почему с ней это происходит? Чем она заслужила все эти несчастья?

Ей надо встретиться с Джонни, и чем скорее, тем лучше. История с Джеймсом-младшим повлияла даже на ее отношения с любовником. Конечно, Синтия храбрилась, ругалась со всеми по поводу психического здоровья своего сына, но даже она в глубине души не могла не признать, что у мальчика, мягко говоря, не все в порядке с головой. Ему всего лишь десять лет, а психиатры уже вынесли свой приговор. После очередного припадка на него надели смирительную рубашку, а завтра утром его надо будет отвезти в детский психиатрический центр, расположенный в графстве Кент, и надолго оставить там. Внезапно Синтия подумала, что это не такая уж плохая идея. Джеймс-младший перестанет путаться у нее под ногами, а с одной Габриелой ее жизнь значительно упростится. Как говорит Джеймс, от мальчика одни неприятности. В лечебнице ему самое место.

Губы Синтии растянулись в виноватой улыбке.

— Ну, если ты так считаешь, Джеймс…

Он с видимым облегчением вздохнул. Наконец-то она уразумела, что мальчику срочно нужна медицинская помощь.

Джимми налил им обоим виски. Принимая от мужа стакан, Синтия размышляла над тем, как бы избавиться и от дочери. Через некоторое время она все устроит в лучшем виде. Надо признать, что хорошей матери из нее все равно не получится. К тому же у нее есть еще и работа. Она отдаст Габриелу в частную школу со строгими правилами. Там за этой молодой кобылкой будут следить, как ястреб за цыпленком. Это сдержит ее галоп, и у Габби будет достаточно времени, чтобы подумать над тем, что ей действительно нужно. Теперь женщина уже по-другому смотрела на убийство котенка. Этот инцидент стал подарком богов. Синтия радовалась тому, что снова сможет жить только для себя, и ей с большим трудом удавалось сохранять печальное выражение на лице. Губы прямо-таки подмывало растянуть в радостной улыбке.

Джимми догадывался, что происходит в голове у жены. Он знал ее лучше, чем кто-либо другой, но помалкивал. Единственное, что ему оставалось, — это постараться, чтобы его сын получил самое лучшее лечение, и надеяться на чудо. Быть ребенком Синтии Тейлор — тяжелое испытание, и Джимми боялся, что эмоциональные проблемы его детей только начинаются. Судьба Габби волновала его в меньшей степени. Когда дело касалось матери, у дочери обнаруживалась довольно толстая кожа. Габби выросла и превратилась в настоящую красавицу, что не могло не уязвить самолюбие Синтии. Конечно, жена ни за что на свете не призналась бы, что испытывает ревность по отношению к собственной дочери, но факты, как известно, упрямая вещь. Когда Габби станет взрослой, она, пожалуй, превзойдет мать, а для Синтии это уже сродни пощечине. Этого она не потерпит…

Ладно. Будем надеяться, что на этом ее высокомерное всезнайство закончится. Неплохо было бы, если бы случившееся послужило Синтии хорошим уроком, но Джимми, по правде говоря, сильно в этом сомневался. Синтии нет дела до других людей, поэтому ничто не сможет повлиять на ход ее мыслей. Это, а также проблемы, которые возникли по вине жены у детей, довели Джимми до состояния черной хандры. Он знал, что должен забрать дочь и бежать куда глаза глядят, вот только Синтия их не отпустит. В этом Джимми не сомневался. Да и со своим стилем жизни и «маленькой» вредной привычкой он не представлял, как сможет содержать детей. Сам бы он еще выкрутился, а вот с двумя детьми на шее точно пойдет ко дну. Подобно Синтии, он слишком сжился с тем образом жизни, который вел, и не хотел ничего в ней менять. Жизнь вне закона — это замкнутый порочный круг, из которого почти невозможно вырваться. Больше всего страдали их дети, которым приходилось жить в тени преступлений своих родителей. Джимми и сам осознавал, что назвать их семью полноценной никто не решится.

Наконец он успокоил себя тем, что сумел убедить жену в необходимости лечения сына. По крайней мере, это ему удалось. Назойливый голос в его голове, впрочем, сыпал соль на рану: слишком поздно, слишком мало… Но Джимми отмахнулся от него и поспешил покинуть дом. Пусть вещи сына укладывает Синтия. У нее это все равно лучше получается.

Через час он сидел под кайфом и работал над длинной колонкой цифр. Сейчас только цифры помогали ему держаться на плаву. Прямо-таки спасательный круг для утопающего, который готов ухватиться за соломинку.

На следующее утро Винсент О’Кейси ждал Габби у ворот школы. При виде любимого сердце учащенно забилось в ее груди.

— Как дела?

Ему было не все равно, и девочку это порадовало.

— Я сегодня свободна. Мама отвозит брата в больницу для шизиков в Кенте. В школу я не пойду. Можем погулять где-нибудь вместе.

Винсент понимал, что не следует принимать это предложение, но уж слишком сильно он соскучился. Никогда прежде он не испытывал подобного накала чувств. Габби залезла ему под кожу со всем пылом юношеской страсти и не собиралась его от себя отпускать. Конечно, семья девочки не из тех, с кем можно безнаказанно шутки шутить, и Винсента это, по правде говоря, немного пугало, но он все равно не мог забыть ее. Она заполнила собой его дни и ночи, подобно вирусу проникла во все поры его организма, и Винсент подозревал, что и Габби чувствует по отношению к нему нечто похожее.

— У меня за углом машина. Я одолжил ее у Питера, своего приятеля. Он, кстати, работает на твоего дядю Джонни. Думаю, он даст мне работу. Хочу заняться банковским бизнесом.

Габби гордо заулыбалась. Усевшись в довольно побитый, дребезжащий «Форд Капри», она закурила и спросила:

— В каком банке ты будешь работать? «Барклиз-банк»?

Винсент улыбнулся и с ноткой озорства в голосе сказал:

— Зависит от того, какой банк мы будет грабить.

Габби рассмеялась, но ледяные пальцы страха сдавили ее сердце, и она постаралась отогнать от себя неприятное предчувствие. Винсент старше ее и знает, о чем говорит, лучше, чем она. Впрочем, что-нибудь менять все равно поздно. Винсент проник ей под кожу, просочился в кровь, и Габби казалось, что она будет любить его, что бы он ни совершил.