– в-третьих, подавляющее большинство предъявленных следов жизнедеятельности предшественников Шепелева имело весьма давнюю дату происхождения: края траншей и ям обвалились и густо поросли травой, вид имели вполне застарелый, а свежих копаний нигде не наблюдалось.

Таким образом, не обладая даже специфическими познаниями в исследовательской области, можно было сделать вывод: в кургане ковырялись отнюдь не профессионалы, объединенные в команду, а некие неорганизованные, разрозненные дилетанты, движимые закономерным энтузиазмом и не обладающие какими бы то ни было системными сведениями о предмете поиска.

Иными словами, искали хлопцы наудачу, имея лишь общие представления о том, что в курганах могут быть захоронены какие-либо вещи, имеющие ценность и в наше время. Более того, судя по отсутствию свежих покопов, ничего такого особенного здесь не нашли.

Сами, наверно, знаете: энтузиасты перелопатят каждый квадратный метр, если будут наверняка знать, что в месте поисков кто-то спрятал клад. А если вдруг сведения эти каким-то образом подтвердятся – допустим, все узнают, что кто-то обнаружил некие таинственные признаки наличия этого клада? Представляете, какой копательный ажиотаж поднимется? И наоборот, при отсутствии исторически подкрепленных данных и очевидных результатов поисковая активность очень быстро сходит на нет. Перефразируя классика, можно утверждать: мало найдется желающих искать черную кошку в темной комнате. Особенно если ее там нет…

…Посовещавшись с начальниками, Ушаков велел подготовить верхоконных с припасом на трое суток да полным воинским снаряжением, чтоб отправить дотемна, покуда ханские гвардейцы караул не выставили вкруг Ставки.

Когда собирались гонцы, времени даром не терял: писаря кликнул да продиктовал два одинаковых служебных поручения. Прочел, поставил печати, велел в конверты заклеить, затем звал к себе двух гонцов и отдельно каждого в путь наставлял. Когда эти убыли, двух других звал и вместе им ставил задачу:

– Отъедете пять верст по Астраханскому тракту. От тракта отъедете влево на полверсты. Сядете, где пониже, может, там балочка будет или расщелинка какая. Коли ханский разъезд вдруг будет, хоронитесь, чтоб не видели вас. Утречком в вашу сторону от ставки двое пеших пойдут. То пластуны наши, кои могут мимо себе гулять. Тут, по степям, сказывают, пластуны подчас гуляют… Поняли, нет?

Гонцы переглянулись, дружно оскалились – все поняли.

– Ну, умники, значит… Отдадите им коней, припас воинский, оружие и провиант весь – себе ничего не оставляйте. Потом стойте на месте. Как отъедут изрядно, тишком повыше подымитесь, посмотрите, куда направились пластуны те…

Присмотревшись к наставляемым, Андрей Иванович выделил того, у кого руки в кости потоньше да не такие грубые, и вручил ему морскую подзорную трубу восьмикратного увеличения:

– На. Случалось пользоваться?

– Никак нет, не случалось. Но видывал, как другие смотрят. – Смекалистый повертел трубу в руках, приставил к глазу, сокрушенно вздохнул: – Не видать ниче, батюшка…

– Что ж ты в стенку смотришь, скаженный?! Дай сюда. Гляди – вот так крутить, так к глазу приставлять, так направлять на то, что видеть хочешь. На. На месте как сядете да засветлеется, попробуйте, приноровитесь. Гляди – спортишь, велю драть как сидорову козу и на жалованье твое новую такую трубу выправлю.

– Какой бы чехол к ней, батюшка, – мигом поскучнел смекалистый, опасливо взвешивая в руке иноземную железку. – Должно, дорогая, гадина…

– А есть тут. – Андрей Иванович вытащил из переметной сумы деревянный футляр, вручил смекалистому: – На, не дрожи так. Ништо с ней не будет, коли аккуратно беречь, наземь не кидать да ногами не топтать. Все ясно?

– Потом на месте стоять, как пластуны отъедут, да посмотрим, куда отъехали? – уточнил смекалистый.

– А! Верно спросил, – похвалил Андрей Иванович. – Смотрите долго, может, они петлять наладятся. Да смотрите так, чтоб они не заметили, – на то и трубу даю. Потом, как скроются с глаз, напрямки топаете через степь к Царицынскому тракту. Мы вас подберем. Что неясно?

– Все ясно, ваше-ство! – дружно гаркнули служивые.

– Ну – с богом, ребятки, в добрый путь…

Спровадив последних порученцев, Андрей Иванович сказал Кудрину, чтоб готовил обоз к отъезду, а сам достал табакерку и до ужина прилег поразмышлять – благо было о чем.

Полковник казачий сказывал про некоего англичанина, коему случилось быть здесь мимоходом за несколько дней до кончины хана. Послушав, Андрей Иванович сразу внимания на это не обратил, а вот по приезде от ханши вспомнил вдруг и заострил внимание на сем факте…

Англичанин приехал после полудня, увязавшись с казачьим конвоем[43] из Астрахани, в Ставку не заезжал, ночевал на заставе. При нем была кибитка с инструментом и слуга – тож английский, но русской речи разумеющий.

Будучи спрошен строго, по каким надобностям путешествует, англичанин явил полковнику аттестат на английском, который полковник прочесть не смог по причине незнания языка. А еще была при англичанине подорожная, выписанная почему-то Архангельской канцелярией и отмеченная в Астрахани, из коей следовало, что податель сего – Роберт Барклей, горный инженер, коему предписано столичной академией произвесть в здешних землях геологическую разведку.

Полковник инженера приютил, как подобает гостеприимному хозяину, но велел дежурным на всякий случай кибитку инженерову досмотреть – нет ли какого воровства.

В кибитке ничего преступного не сыскалось, а был земляной инструментарий, рассчитанный на добрую артель: кирки-мотыги, заступы, трассировочные шнуры, две треноги с линзами, два бочонка пороху, фитили и пороховые бумажные пакеты для подрыву грунтов.

К вечеру инженер был неожиданно зван к хану. Видимо, патрульные калмыки доглядели, кто приехал, и донесли начальнику стражи. А хану любопытно стало – иноземец все же редкость большая.

Упредив через толмача-инженера, что степной царь нынче сильно не в духе, полковник посоветовал остерегаться и вести себя деликатно. А для пущего береженья приставил к нему наряд в пять человек. Чтоб видели – под российским присмотром иноземец, не сам по себе в степи прохлаждается.

Побыв в Ставке недолго, иноземный гость вернулся обратно: ничего с ним не сталось, был всем доволен и о хане отозвался хорошо.

Переночевав, инженер отбыл рано утром, увязавшись за следовавшим с инспекцией в какой-то улус даргой Мамутом, – сказал через слугу-толмача, что разведает там почвы да с даргой же прибудет обратно, а потом вернется в Астрахань…

– Ай-ай! – вцепившись пальцами в жиденькую бородку, пробормотал Андрей Иванович. – Вот ведь незадача-то… Вот оказия-то! И оказия ли?

По рассказам полковника, все, кто ездил с даргой в ту поездку, непонятно как померли. То ли разбойники напали, то ли еще как. А сразу по прибытии помер сам дарга. Вынесли с ханского шатра – сказывали, не вынес тягот дороги, то ли ранен был во время схватки с теми непонятными разбойниками.

Демьян Пузо сообщил, что как раз все, кто тогда клад возили с ханом, его главным охранщиком и даргой, поехали с даргой и в этот раз. И все померли! А на другую ночь после смерти хана вдова по каким-то неясным причинам казнила Назара – командира ханской стражи. Последнего свидетеля…

То есть выходило, что из тех, кто знает, где схоронили клад, никого не осталось…

Теперь неясна еще была судьба инженера. Гонцов в Астрахань и Царицын Ушаков отправил со служебными поручениями к начальникам тамошних служб Тайной канцелярии – срочно выяснить, что стало с англичанином, и тотчас же, выяснивши, слать гонцов к нему обратно. А гонцам сказал места, где себя искать, – потому как на заставе сидеть он был не намерен.

– А сдается мне, инженер, что не мимоходом ты здесь был и вовсе не по недр разведке, – задумчиво проговорил Андрей Иванович, нюхая табачок.

Инженер наверняка был зван ханом. Зачем хану инженер, да еще английский, который по всем статьям лучше наших и за деньги готов держать язык за зубами? Да ясно, зачем… Отрыть по всем правилам науки хранилище для сокровищ да так его замаскировать, чтобы ни один черт не нашел!