Бандра непонимающе уставилась на Мэри.

— О чём ты говоришь? — спросила она, наконец, явно начиная сердиться.

— Я говорю о том, что у тебя есть и другие возможности.

— Я никогда не стану рисковать способностью моих дочерей иметь детей.

— Я это знаю, — сказала Мэри. — Поверь, это последнее, к чему я могла бы стремиться.

— Тогда что?

Мэри придвинулась к Бандре и крепко поцеловала её в губы.

— Поехали со мной, — сказала она, завершив поцелуй.

— Что?

— Поехали со мной, на ту сторону. В мой мир. В Садбери.

— Как это решит мою проблему?

— Когда Двое станут Одним, ты сможешь остаться в моём мире. Ты никогда больше не увидишь Гарба.

— Но мои дочери…

— Вот именно — дочери. Они постоянно живут в Центре. Для них он не угроза.

— Но я умру, если не смогу видеть моих девочек.

— Ты будешь приезжать, когда Двое Порознь. Тогда, когда нет шансов встретиться в Гарбом. Приезжай в гости к дочерям — и их детям — так часто, как захочешь.

Бандра явно пыталась всё это переварить.

— Ты хочешь сказать, что мы обе — и ты, и я — будем прыгать туда-сюда между мирами, только в разные дни?

— Именно. Я буду приезжать сюда только в те дни, когда Двое становятся Одним, а ты в любые другие. В Канаде обычно пять дней работают, два отдыхают — мы называем эти два дня «уикэнд». Ты сможешь возвращаться сюда на каждый уикэнд, который не выпадает на дни, когда Двое становятся Одним.

— Гарб будет в ярости.

— Его проблемы.

— Мне придётся бывать на Окраине, чтобы пользоваться порталом.

— Просто не делай этого одна. Делай это так, чтобы он не мог к тебе приблизиться.

— Это… это может сработать, — сказала Бандра с сомнением в голосе.

— Обязательно сработает, — твёрдо сказала Мэри. — Если он станет возражать или попытается увидеться с тобой в неурочные дни месяца, правда о нём выплывет наружу. Ему может быть плевать на то, что будет с тобой или с его дочерьми, но он наверняка не хочет, чтобы кастрировали его самого.

— И ты сделаешь это для меня? — спросила Бандра. — Ты позволишь мне жить с тобой в твоём мире?

Мэри кивнула и крепко её обняла.

— Что я буду там делать? — спросила Бандра.

— Преподавать в Лаврентийском вместе со мной. Ни один университет в моём мире не откажется иметь неандертальского геолога в своём штате.

— Правда?

— Истинная правда.

— То есть в твоём мире мы будем и жить, и работать вместе?

— Да.

— Но… но ты говорила, что в вашем мире такое не принято. Две женщины вместе…

— Так не принято у большинства людей моего мира, — сказала Мэри. — Но некоторые так живут. В Онтарио, где мы будем жить, к таким вещам относятся терпимее, чем почти в любом другом месте моего мира.

— Но… будешь ли ты счастлива?

Мэри улыбнулась.

— Не бывает идеальных решений. Но это очень близко к идеалу.

Бандра заплакала, но то были слёзы радости.

— Спасибо тебе, Мэре.

— Нет, — ответила она. Это тебе спасибо. Тебе, и Понтеру.

— Я понимаю Понтеру, но мне? За что?

Мэри снова её обняла.

— Вы с ним показали мне новые способы быть человеком. И за это я буду вам благодарна всю жизнь.

— Козёл!

Джок знал, что водитель соседней машины не может его слышать — день выдался холодный, и все окна были закрыты. Но он терпеть не мог, когда всякие ублюдки его подрезают.

Движение сегодня было просто бешеное. Конечно, рассудил Джок, скорее всего оно всегда такое в Рочестере в это время дня, но буквально всё теперь казалось нестерпимо раздражающим после чистой, идиллической красоты, которую он видел на той стороне.

«На той стороне». Чёрт возьми, его мать говорила так про рай. «Всё снова станет хорошо на той стороне».

Джок не верил в рай — да и в ад, если уж на то пошло, но не мог отрицать реальность мира неандертальцев. Разумеется, они там у себя всё не загадили исключительно в силу случайного стечения обстоятельств. Будь у настоящих людей такие носы, они бы тоже не захотели жить среди собственных отходов.

Джок остановился на светофоре. Ветер нёс по мостовой страницу из «USA Today». Подростки курили на автобусной остановке. В квартале впереди был «Макдональдс». В отдалении глухо выли сирены, бибикали машины. Грузовик рядом с ним кашлянул чёрным дымом из вертикальной выхлопной трубы. Джок посмотрел направо и налево и, наконец, заметил одинокое дерево, растущее в кадке в половине квартала впереди.

Выпуск новостей по радио начался с сообщения о мужчине, который застрелил четверых сослуживцев на заводе электроники в Иллинойсе. Потом диктор уделил две секунды взрыву бомбы в Каире, ещё двенадцать — по-видимому, неизбежной войне между Индией и Пакистаном, и завершил свою минуту разливом нефти в заливе Пьюджет-Саунд, крушением поезда под Далласом и ограблением банка здесь, в Рочестере.

Какой бардак, — думал Джок, барабаня пальцами по баранке и дожидаясь зелёного сигнала. — Какой жуткий бардак.

Джок вошёл в занимаемый «Синерджи Груп» особняк через главный вход. В коридоре ему встретилась Луиза Бенуа.

— Здравствуйте, Джок, — сказала она. — На той стороне и правда так здорово, как говорят?

Джок кивнул.

— Поверю вам на слово, — сказала Луиза, — но здесь вы пропустили совершенно потрясающее полярное сияние.

— Здесь? — удивился Джок. — Так далеко на юг?

Луиза кивнула.

— Невероятно, правда? Я никогда ничего подобного не видела, а ведь я — специалист по физике Солнца. Магнитное поле Земли действительно начинает барахлить.

— Вы вроде бы пока ещё в сознании, — криво усмехнулся Джок.

Луиза улыбнулась и указала на свёрток, который он держал в руках.

— Я пропущу эту реплику мимо ушей, раз уж вы принесли мне цветы.

Джон взглянул на длинный свёрток, который дала ему Мэри Воган.

— О, это Мэри попросила захватить с той стороны.

— Что это?

— Я как раз собирался выяснить.

Джор двинулся дальше по коридору к столу миссис Уоллес, секретаря компании и личного помощника Джока.

— С возвращением, сэр! — сказала она.

Джок кивнул.

— Что-нибудь запланировано на сегодня?

— Только одна встреча. Я её назначила, когда вы были в отъезде; надеюсь, вы не возражаете. Специалист-генетик ищет работу. Очень хорошие рекомендации.

Джок крякнул.

— Он будет здесь к 11:30, — сказала миссис Уоллес.

Джок проверил свой е-мейл и голосовую почту, выпил чёрного кофе, а потом развернул свёрток, который передала ему Мэри. С первого взгляда было очевидно, что это продукт чужих технологий: текстуры, цветовая гамма, общий внешний вид — всё это было не такое, как сделали бы люди. Неандертальская любовь к квадратам была совершенно очевидна; квадратный профиль, квадратные дисплеи и контрольные штырьки, собранные в квадратные группы.

Многие элементы управления были подписаны — некоторые, к его удивлению, явно от руки. Этот прибор явно не производился серийно; возможно, какой-то прототип…

Джок взял телефонную трубку и набрал внутренний номер.

— Лонвес? Это Джок. Подойдите ко мне в кабинет, пожалуйста…

Дверь кабинета отворилась — без стука — и вошел Лонвес Троб.

— Что случилось, Джок? — спросил старый неандерталец.