Когда во время своего первого визита Понтер внезапно заболел, Луиза с ним и Мэри, а также врачом Рубеном Монтего оказалась на карантине и получила возможность подробно расспросить Понтера о неандертальских достижениях в области квантовых вычислений, так что было вполне естественно, что именно ей поручили попытаться воспроизвести эту технологию. И это была весьма приоритетная задача, поскольку достаточно большой квантовый компьютер был ключом к наведению мостов между вселенными.

— И когда же мы познакомимся с доктором Бенуа? — спросил Лонвес.

— Прямо сейчас, — произнёс женский голос с заметным акцентом. Мэри обернулась. Луиза Бенуа — красивая брюнетка двадцати восьми лет, длинноногая, белозубая и с безупречной фигурой — стояла в дверном проёме. — Простите за опоздание. Пробки просто убийственные.

Лонвис слегка склонил свою древнюю голову вбок, очевидно, прислушиваясь к объяснениям, которые давал компаньон по поводу перевода последних трёх слов, но, настолько же очевидно, остался в полном недоумении относительно их смысла.

Луиза вошла в помещение и протянула Лонвесу свою бледную ладонь.

— Здравствуйте, учёный Троб! — сказала она. — Ужасно рада с вами познакомиться.

Понтер склонился к Лонвесу и что-то прошептал ему на ухо. Лоб Лонвеса пошёл волнами — это выглядит достаточно необычно, когда такое делает неандерталец с волосами на бровях, но в исполнении облысевшего столетнего старика это казалось форменным сюрреализмом. Однако он всё же протянул руку и осторожно пожал Луизину ладонь, словно касаясь чего-то неприятного.

Луиза улыбнулась своей фирменной улыбкой, которая, правда, не произвела на Лонвеса особого эффекта.

— Это великая честь для меня, — сказала она и посмотрела на Мэри. — Я не была так взбудоражена с тех пор, как познакомилась с Хокингом!

Стивен Хокинг посещал Нейтринную обсерваторию Садбери — это была непростая операция, если учесть, что детекторная камера располагается в двух километрах под землёй и в 1,2 километра по горизонтали от ближайшего подъёмника.

— Моё время чрезвычайно ценно, — сказал Лонвес. — Приступим к работе?

— Конечно, — согласилась Луиза, всё ещё улыбаясь. — Моя лаборатория дальше по коридору.

Луиза пошла к двери, и Лонвес двинулся следом. Понтер придвинулся ближе к Мэри и по неандертальскому обычаю лизнул ей в лицо, однако Лонвес, не оборачиваясь, произнёс:

— Боддет, за мной.

Понтер расстроенно улыбнулся Мэри, пожал плечами в знак извинения и последовал за Луизой и великим изобретателем, закрыв за собой тяжёлую деревянную дверь.

Мэри подошла к своему столу и принялась наводить порядок в бумагах, которыми он был завален. В свое время она бы… что? Взревновала? Занервничала? Она не была вполне уверена, но наверняка ей было бы не по себе от того, что Понтер проводит время в обществе Луизы Бенуа. Как Мэри случайно узнала, работающие в «Синержди» мужчины Homo sapiens за глаза называли Луизу «Эр-Эль». Мэри в конце концов спросила Фрэнка из группы обработки изображений, что эта аббревиатура значит. Он смутился, но всё же объяснил, что это означало «Роскошная Луиза», и Мэри была вынуждена признать, что это истинная правда.

Но теперь Мэри совсем не беспокоилась насчёт Понтера и Луизы. В конце концов, неандерталец любит её, Мэри, а не фигуристую франко-канадку, а большая грудь и чувственные губы у барастов, похоже, находятся не на первых местах в списке привлекательных женских черт.

В этот момент раздался стук в дверь. Мэри вскинула голову.

— Войдите, — сказала она.

Дверь распахнулась, открыв взгляду Джока Кригера — высокого и худого седовласого мужчину с причёской, которая всегда напоминала Мэри о Рональде Рейгане. И не только ей: тайным прозвищем Джока среди сотрудников, наподобие Луизиного «Эр-Эль», было «Гиппер»[5]. Мэри полагала, что каким-то прозвищем они наградили и её, но пока она ни разу его не слышала.

— Здравствуйте, Мэри, — сказал Джок глубоким хриплым голосом. — Есть минутка?

Мэри шумно выдохнула.

— И далеко не одна, — ответила она.

Джок кивнул.

— Как раз об этом я и хотел поговорить. — Он вошёл и уселся на стул. — Вы закончили работу, для которой я вас нанял: нашли метод, позволяющий безошибочно отличить неандертальца от любого из нас. — Так и было — и метод оказался до неприличия прост: у Homo sapiens двадцать три пары хромосом, тогда как у Homo neanderthalensis — двадцать четыре.

Мэри почувствовала, как учащается её пульс. Она знала, что эта работа мечты с её жирным окладом была слишком хороша, чтобы продлиться долго.

— Но, как вы знаете, я не могу вернуться в Йоркский университет — не в этом учебном году. Двое сезонных преподавателей, — один из которых — жуткий отвратительный монстр, — забрали мои курсы.

Джок вскинул руки.

— О, я вовсе не хочу, чтобы вы вернулись в университет. Но я и правда хотел бы, чтобы вы кое-куда съездили. Понтер скоро возвращается домой, не так ли?

Мэри кивнула.

— Сейчас он приехал для того, чтобы принять участие в каких-то встречах в ООН и, конечно, чтобы привезти Лонвеса сюда, в Рочестер.

— Так вот, почему бы вам не отправиться с ним, когда он будет возвращаться? Неандертальцы очень щедро делятся с нами своими знаниями о генетике и биотехнологиях, но ведь всегда есть, чему поучиться. Я бы хотел, чтобы вы остались в их мире подольше — скажем, на месяц, и попытались бы узнать как можно больше об их биотехнологиях.

Мэри ощутила, как её сердце возбуждённо забилось.

— С превеликим удовольствием.

— Очень хорошо. Не знаю, правда, как вы там устроились в плане проживания…

— Я жила у партнёрши партнёра Понтера.

— Партнёрши партнёра… — повторил Джок.

— Ага. Понтер состоит в союзе с мужчиной по имени Адекор — ну, с которым они вместе создали квантовый компьютер. Адекор одновременно состоит в союзе с женщиной по имени Лурт, химиком по специальности. И когда Двое порознь — то есть, когда неандертальские мужчины и женщины живут отдельно — я живу в доме Лурт.

— Ах, — сказал Джок, качнув головой. — А я-то считал, что в «Молодых и дерзких»[6] запутанные семейные отношения.

— О, это-то просто, — улыбнулась Мэри. — Джек Аббот был женат на Никки, урождённой Никки Рид. Это было после того, как она побывала замужем за Виктором Ньюманом — после первых двух раз, но до третьего. Но потом Джек женился на…

Джок замахал руками.

— Хорошо, хорошо!

— Так вот, как я сказала, Лурт, партнёрша партнёра Понтера — химик, а неандертальцы считают генетику отраслью химии — что, если подумать, так и есть. Она сможет свести меня с нужными людьми.

— Отлично. Так что если вы желаете снова побывать на той стороне, то нам пригодилась бы информация, которую вы соберёте.

— Желаю ли я? — сказала Мэри, пытаясь совладать с возбуждением. — Католик ли Папа?

— Был в последний раз, когда я проверял, — ответил Джок, сдержанно улыбнувшись.

Корнелиус Раскин боялся, что эти ненатурально реалистичные кошмары никогда не прекратятся: проклятый троглодит бросается на него, бросает на пол, увечит. Каждое утро он просыпался весь в поту.

Бо́льшую часть того дня, когда Корнелиус сделал ужасное открытие, он провёл, свернувшись в постели в болезненный клубок и обхватив себя руками. Несколько раз начинал звонить телефон — по крайней мере однажды это наверняка звонил кто-то из университета, чтобы поинтересоваться, где он, чёрт возьми, шляется. Но он в тот момент был совершенно не в состоянии ни с кем разговаривать.