И если всё это так…

Если всё это так, что схему вируса модифицировал кто-то ещё.

Но кто? И зачем?

Смотря выпуск новостей, Корнелиус Раскин пытался совладать с собой, но его всё равно била крупная дрожь.

Он задумывал свою модификацию разработанного Джокор Кригером «серфариса» как оборонительное оружие, а не наступательное — как способ защиты неандертальского мира от посягательств таких, как…

По сути, от таких, как он сам. Таких, каким он был раньше.

А теперь два человека мертвы.

Конечно если дальше всё пойдёт так, как он ожидает, больше никто не погибнет. Глексены-мужчины останутся в своём мире и не потеряют ничего, кроме права проносить своё зло через портал.

Корнелиус снял в Рочестере приличный дом на обсаженной деревьями улице словно прямиком из сериала «Проделки Бивера»[53]. Это был такой приятный контраст с его старым пентхаусом в трущобах. Он сжимал подлокотники новенького раскладного кресла и пытался успокоиться, в то время как CNN транслировал интервью с Мэри Воган, одной из женщин, которых он изнасиловал. Нет, речь шла не об этом; она объясняла, почему глексенам-мужчинам придётся остаться здесь, в их собственном мире, и почему дорога в мир неандертальцев им теперь заказана. Вместе с ней в студии присутствовал Понтер Боддет; вид у него был крепкий и бодрый.

Изначально интервью было дано канадскому «Си-би-си Ньюсуорлд», а CNN его ретранслировал. По-видимому, Мэри оставила «Ньюсуорлд» без материала несколько дней назад, торопясь остановить Джока Кригера, но теперь снова вернулась назад, в эту реальность.

В реальность, с которой Корнелиусу Раскину теперь жить.

— То есть вы говорите, что представителю вида Homo sapiens мужского пола появляться в мире неандертальцев теперь небезопасно? — спрашивала ведущая-азиатка.

— Именно так, — ответила Мэри. — Вирусный штамм, выпущенный Джоком Кригером…

— Это штамм, который американский Центр по контролю и профилактике заболеваний окрестил «эбола-салдак», верно? — спросила ведущая.

— Да, это так, — ответила Мэри. — Мы полагаем, что Кригер намеревался создать штамм, смертельный только для неандертальцев, но вместо этого у него получился вирус, селективно убивающий мужчин Homo sapiens. Мы не знаем, насколько широко распространился этот вирус в неандертальском мире, но мы знаем точно, что для мужчин нашего вида он смертелен в течение нескольких часов после заражения.

— А что же неандертальская технология деконтаминации? Доктор Боддет, что вы можете сказать по этому поводу?

— В ней используются калибруемые лазеры, уничтожающие биомолекулы в нашем организме, — сказал Понтер. — Мы с доктором Воган прошли через эту процедуру перед тем, как вернуться на эту версию Земли. Эта технология надёжна и эффективна, но, как сказала доктор Воган, любой мужчина-глексен, заразивший «эболой-салдак», умрёт, если только не подвергнется этой процедуре сразу после заражения. А установок деконтаминации в моём мире очень мало.

— И помимо этой лазерной процедуры не существует никаких лекарств или вакцин?

— Пока нет, — сказала Мэри. — Конечно, мы попытаемся их найти. Но помните: мы ищем средства против эболы уже много лет, и без какого-либо успеха.

Корнелиус покачал головой. Когда он осознал, что Джок не моделирует теоретический сценарий, а в самом деле планирует изготовить этот вирус, Корнелиус модифицировал его код, дал Джоку произвести несколько литров вируса в запаянных ампулах, а потом, когда всё было готово, вернул в файлы оригинальный код, чтобы если Джоку придёт в голову снова его просмотреть, он бы не догадался, что код меняли.

Предполагалось, что это немного скомпенсирует, станет шагом на пути к выравниванию кармического счёта Корнелиуса — хотя, конечно, вряд ли он когда-либо сможет искупить то, что наделал в Торонто. Однако насильником был прежний он, рассерженный он. Сейчас он был по-настоящему другим человеком — по-прежнему обиженный и несправедливо обойдённый, но способный контролировать свой гнев по этому поводу. Нет, сейчас он чувствовал себя совсем по-другому, не так, как во время нападения на Мэри Воган или Кейсер Ремтуллу, когда по его сосудам гулял тестостерон. Но они, наверное, до сих пор чувствуют это, просыпаются в холодном поту, преследуемые жуткими видениями…

Ну, конечно, видениями не его, а некоего мужчины в чёрной лыжной маске. По крайней мере, таким он должен представляться Кейсер Ремтулле, поскольку она не знала, кто на неё напал.

Но Мэри Воган знала.

Корнелиус понимал, что это было словно палка о двух концах. Мэри не могла раскрыть Корнелиуса, не подставив Понтера под обвинение в… скажем так, в лечении, которому тот его подверг.

И тем не менее образ, преследующий Мэри, наверняка имеет лицо — светлокожее, голубоглазое, с искажёнными гневом и ненавистью чертами.

А теперь, осознал Корнелиус, ему почти безразлично, что никто, по всей видимости, никогда не узнает о его роли в смерти Рубена и Джока. Мэри уже рассказала миру, что Джок Кригер совершил какую-то ошибку при проектировании вируса, что он подорвался на собственной бомбе, пал жертвой своего собственного творения.

И, по правде говоря, по поводу его смерти Корнелиус не испытывал особых угрызений — в конце концов, он планировал геноцид неандертальцев.

Но умер также и ни в чём не повинный человек, этот доктор — настоящий доктор, целитель, спасающий жизни — Рубен Монтего.

Корнелиус отпустил подлокотники кресла и поднёс руки к глазам — посмотреть, не перестали ли они дрожать. Они не перестали. Он снова крепко ухватился за подлокотники.

— Ни в чём не повинный человек, — сказал он вслух, хотя вокруг не было никого, кто мог бы его услышать. Он покачал головой.

Как будто такие существуют в природе…

Но, опять же — а вдруг существуют?

Некрологи и соболезнования, уже появившиеся в сети, говорили о Рубене Монтего в превосходной степени. Его подруга, Луиза Бенуа, которую он встречал в «Синерджи», была совершенно раздавлена его смертью. Она снова и снова повторяла, какой чуткий и добрый он был человек.

Снова Корнелиус принёс женщине огромное горе.

Он знал, что должен в ближайшее время что-то сделать по поводу кастрации. В конце концов, скоро должны были начаться и другие изменения: метаболизм замедлится, в теле начнёт накапливаться жир. Он уже заметил, что борода теперь растёт медленнее, и он почти всё время чувствует какую-то апатию — апатию или депрессию. Очевидным решением было начать принимать тестостероновые препараты. Он знал, что тестостерон — это стероид, в основном производимый содержащимися в семенниках клетками Лейдига. Но он также знал, что тестостерон может быть синтезирован из более легкодоступных стероидов, таких как диосгенин: его наверняка можно достать на чёрном рынке. Живя в Дрифтвуде, Корнелиус старался игнорировать ведущуюся в окрестностях его жилища торговлю наркотиками, но если бы ему понадобился торговец тестостероном, он без труда нашёл бы такого что в Торонто, что здесь, в Рочестере.

Но нет. Нет, он не хочет этого делать. Он не хочет снова становиться таким, как был, снова чувствовать то, что чувствовал раньше.

Для него обратного пути нет.

И…

И пути вперёд тоже.

Он поднял руки. Они больше не дрожали. Не дрожали вообще.

Он подумал, что люди скажут о нём, когда его не станет.

Он следил за развернувшимися в последнее время дебатами в прессе по поводу религиозности. Если такие люди, как Мэри Воган, правы — он узнает. Узнает, даже после смерти. И возможно — лишь возможно — что спасение мира неандертальцев от таких, как он сам, как-нибудь ему зачтётся.