Мэри не хотелось говорить, что это будет большим облегчением, но вообще-то она уже привыкла к одиночеству. За годы, прошедшие после разрыва с Кольмом, Мэри полюбила свои тихие домашние вечера, так что царивший в доме Лурт кавардак немало её раздражал. И всё же…

И всё же этот мир такой странный. Мэри была совершенно не готова остаться с ним один на один. Она знала, что даже с помощью Кристины ей придётся прыгать выше головы.

— Может быть, у тебя есть знакомые, которые не отказались бы от соседки? — спросила Мэри. — Ну, какая-нибудь одинокая женщина, которая рада бы была разделить с кем-нибудь заботы по хозяйству.

Лурт попарабанила пальцами по центральной части лба, как раз там, где сходились изгибы надбровного валика.

— Дай подумать… Дай подумать… — но потом она чуть склонила голову набок, явно прислушиваясь к совету своего компаньона. — Отличная идея, — сказала она, кивая. Потом посмотрела на Мэри. — Недалеко отсюда живёт одна моя подруга, Бандра Толгак. Она геолог. И она совершенно без ума от глексенов.

— И её семья не живёт вместе с ней?

— Именно. Её союз с партнёршей распался какое-то время назад, а оба её ребёнка уже покинули дом — младшая дочь совсем недавно. Она как-то жаловалась на то, что дом теперь совершенно пуст. Возможно, ты с ней могла бы договориться.

Был прохладный осенний день; по серебристому небу разметались ленты перистых облаков. Лурт и Мэри шли по улице. Впереди виднелось здание шириной примерно с футбольное поле и высотой, судя по рядам окон, в четыре этажа.

— Это наша Научная Академия для женщин, — объяснила Лурт. — Бандра Толгак работает здесь.

Они подошли к одному из входов, закрытому тяжёлыми непрозрачными створками. Лурт открыла их, и они вошли в квадратный в сечении коридор, освещённый вделанными в стены прозрачными трубками, внутри которых шли каталитические реакции. Коридор был заполнен спешащими по своим делам женщинами поколения 147 — как раз студенческого возраста, а так же проносящимися мимо с какими-то поручениями паукообразными роботами. Лурт остановилась на площадке перед двумя лифтами. Неандертальские лифты, когда никуда не едут, стоят с открытыми дверями, чтобы воздух внутри не застаивался; к тому же, это позволяло с одного взгляда определить, находится ли какой-то из них на данном этаже. Лурт завела Мэри внутрь лифта, который ожидал пассажиров.

— Лаборатория Бандры Толгак, — произнесла Лурт в пространство.

Дверь закрылась, и лифт поехал вверх. Через несколько секунд дверь снова открылась, и они вышли в другой коридор.

— Третья дверь направо, — произнёс синтезированный голос.

Мэри и Лурт отыскали нужною дверь, открыли её и вошли.

— Здравый день, Бандра, — произнесла Лурт в широкую спину находящейся в лаборатории женщины.

Та повернулась к ним и улыбнулась.

— Лурт Фрадло! Здравый день! — Тут взгляд её глаз поразительного пшеничного цвета упал на Мэри. — А вы, должно быть, учёная Воган, — сказала она. — Лурт сказала, что вы придёте. — Она снова улыбнулась и, к изумлению Мэри, протянула ей руку.

Мэри крепко пожала её.

— Я… я не знала, что неандертальцы так делают.

— О, нет, — ответила Бандра, ухмыляясь. — Но я читаю о глексенах всё, что удаётся достать. Такой интересный народ! — Она убрала руку. — Я всё сделала правильно?

— Да, — ответила Мэри. — Всё как надо.

Бандра просияла. Она была из 144-го поколения, на девять лет старше Мэри — точнее, на восемь с половиной, потому что Мэри родилась в сентябре, а все неандертальцы рождаются весной. Волосы на голове и теле Бандры имели приятный серебристо-медный оттенок.

— Очень хорошо. О, постойте! Есть же ещё один ритуал! — Она изобразила на лице делано-серьёзное выражение и спросила:

— Как поживаете?

Мэри рассмеялась.

— Спасибо, хорошо. А вы?

— Я тоже хорошо, — сказала Бандра и тоже рассмеялась. — Такой замечательный народ! Так много всяких мелочей! — Она улыбнулась Мэри. — Для меня правда большое удовольствие познакомиться с вами, учёная Воган.

— Вы можете звать меня Мэри.

— Нет, не могу, — сказала Бандра и снова засмеялась. — Но я с удовольствием буду называть вас Мэре.

Лаборатория Бандры была заполнена геологическими образцами — кристаллами горного хрусталя, полированными камнями, мастерски препарированными жеодами и тому подобным.

— Какое удовольствие наконец-то познакомиться с живым глексеном, — продолжала Бандра. — Я прочитала о вас всё, смогла найти.

— Э-э… спасибо.

— Ну так расскажите мне о себе. У вас есть дети?

— Пока нет, — сказала Мэри.

— Ах. Ну, а у меня две дочери и внук. Хотите, посмотреть фотографии?

— Гмм, конечно.

Но Бандра снова рассмеялась.

— О, глексены и их правила хороших манер! Какие вы покладистые и уступчивые! Я могла бы заставить вас полдня рассматривать фотографии, которые я привезла из последнего отпуска.

Мэри почувствовала, как постепенно расслабляется — хорошее настроение Бандры оказалось заразным.

— Надеюсь, ты не возражаешь против того, что мы зашли, — сказала Лурт, — но…

— Но вы шли мимо! — сказала Бандра, снова улыбаясь Мэри от уха до уха.

Мэри кивнула.

— И заглянули на огонёк, — продолжала Бандра, произнося это с преувеличенным акцентом, который американцы вечно приписывают канадцам, но которого Мэри в жизни не слышала ни от одного соотечественника. — У глексенов такие замечательные поговорки.

— Спасибо.

— Итак, — сказала Бандра, — Лурт говорила, что вы хотели попросить об услуге. — Она обвела рукой заваленное камнями помещение. — Понятия не имею, чем геолог может быть вам полезен, но — это выражение одно из моих любимых — я вся внимание. — Бандра радостно уставилась на Мэри.

— Ну… я… в общем, я ищу жильё здесь, в Центре Салдака.

— Правда? — удивилась Бандра.

Мэри ухмыльнулась.

— Зуб даю.

Бандра расхохоталась.

— Нет-нет, оставьте себе! — Она секунду помолчала. — У меня большой дом, и я живу в нём одна.

— Так Лурт и сказала. Я собираюсь пробыть здесь всего около месяца, и если вам нужно соседка…

— Я бы с радостью, но… — голос Бандры затих.

Мэри хотелось переспросить «Но что?», однако вряд ли будет уместно требовать у неё объяснений.

Однако она заговорила сама.

— Всего на месяц, говорите? То есть вы будете здесь, когда Двое в следующий раз станут Одним?

— Да, — сказала Мэри. — Но я, разумеется, не буду путаться под ногами.

Мэри ясно видела, как на лице Бандры отразилась внутренняя борьба — и она её прекрасно понимала. Неандерталка наверняка взвешивала неудобство, связанное с присутствием в доме чужого человека с восторгом учёного от возможности пообщаться с пришельцем из другого мира.

— Очень хорошо, — решилась, наконец, Бандра. — Как вы это говорите: ваш дом — мой дом?

— Скорее, наоборот, — сказала Мэри.

— О, да-да! Я всё ещё учусь!

Мэри улыбнулась.

— Я тоже.

Мэри нашла дом Бандры гораздо более комфортабельным, чем дом Лурт, хотя размером он был совершенно такой же. Во-первых, мебель пришлась ей больше по вкусу. А во-вторых, Бандра оказалась орнитологом-любителем и талантливой художницей: все стены и потолки в её доме были увешаны полотнами, которых не постыдился бы и Одюбон[32], изображающими местных птиц, включая, разумеется, и странствующего голубя. Мэри и сама любила птиц; потому-то она и работала с ДНК странствующего голубя у себя в Йоркском университете, тогда как её аспирантка Дария отхватила себе гораздо более модную задачу по извлечению генетического материала из египетской мумии.