Уточним, что И.А. Шестакова все же обязали представить в Государственный Совет вместе со сметой 1883 года и «подробные соображения о том, насколько именно бюджет Морского ведомства будет подлежать увеличению специально на предмет судостроения», что предполагало дальнейшую борьбу по этому вопросу[257].

Заговорили на заседании и о просимой К.П. Победоносцевым субсидии Добровольному флоту, в чем его поддерживал покровительствовавший Обществу император, но вместо нее была предложена помильная плата, а так как для определения ее размера требовался дополнительный расчет, то дело отложили. Не удалась и попытка К.П. Победоносцева представить пароходы своего Общества в качестве полноценной замены крейсеров. По настоянию И.А. Шестакова за ними оставили только транспортную службу. 20 мая журнал совещания был утвержден Александром III, а 22 мая М.Х. Рейтерн сообщил об этом управляющему Морским министерством.

Впрочем, адмирал наверняка выяснил позицию императора еще 17 мая, во время очередного доклада. Поэтому уже на следующий день он приказал собрать адмиралов и корабельных инженеров, чтобы обсудить, какие именно корабли следует строить. И.А. Шестаков, в точном соответствии с судостроительной программой, выделил пять типов: «океанского броненосца» с большим запасом топлива и осадкой не более 26 футов (7,92 м), для Балтики и экспедиций на Дальний Восток; «броненосца I ранга» для Черного моря, с сильной артиллерией, толстой броней, но малым запасом угля; крейсеров «I ранга и II класса»; канонерской лодки[258].

Исполняя его приказание, председатель кораблестроительного отделения МТК, генерал-майор О.О. Пельциг пригласил на заседание 20 мая председателя артиллерийского отделения МТК, вице-адмирала С.П. Шварца, инспектора кораблестроительных работ Кронштадтского порта, генерал-майора А.А. Свистовского, главного инженер-механика флота, генерал-майора А.И. Соколова, контр-адмиралов Н.Н. Андреева, Н.В. Копытова и ведущих корабельных инженеров. Перед ними были поставлены сформулированные И.А. Шестаковым вопросы и отведена неделя на подготовку ответов.

27 мая состоялось второе заседание, а 10 июня — третье. В итоге такие авторитетные специалисты, как Н.А. Самойлов, И.Е. Леонтьев, Х.В. Прохоров, Н.А. Субботин, А.П. Торопов, Н.К. Глазырин, Н.Е. Кутейников, В.В. Максимов предложили в качестве прототипов соответственно английские броненосцы (точнее, броненосные крейсеры) «Нельсон» или «Имперьюз», английский же броненосец «Аякс» или французский «Кайман». Подходящих образцов для «крейсера 1-го ранга» и канонерской лодки не нашлось, в качестве «крейсера 2-го класса» лучшим был признан построенный французами для греческого флота «Миаулис». О «поповках» даже не упоминалось. Управляющий утвердил большинство предложений, но броненосец для Черного моря приказал строить по измененному чертежу «Петра Великого», с тремя 12-дюймовыми орудиями, а канонерскую лодку спроектировать с одним погонным 9-дюймовым (229-мм) орудием и осадкой около восьми футов (примерно 2,5 м), что удовлетворяло условиям службы таких кораблей как на Балтике, так и на Дальнем Востоке. Судя по журналу последнего заседания, крейсера I ранга предполагалось строить неброненосными.

Английский броненосец «Аякс»

Английский крейсер «Нельсон»

Стремление скорее возродить флот подталкивало руководство министерством к широкой организации работ, отечественная же промышленность, даже с привлечением прежде мало использовавшихся предприятий, могла обеспечить одновременное строительство только 8—10 кораблей, включая канонерки. Совещание в МТК предложило на стапелях казенного Нового Адмиралтейства, Балтийского, Невского, Франко-Русского заводов в Петербурге, завода В. Крейтона в Або, в Кронштадтских доках, Николаевском казенном адмиралтействе и на верфи РОПиТ в Севастополе заложить девять корпусов. Железо и сталь для них могли поставлять казенные Воткинский и Ижорские заводы и частные: Обуховский, Невский, Франко-Русский, Путиловский и Бруно-Гофмарк, но справиться с заказом они были в состоянии не ранее, чем через полтора года с момента его выдачи. Механизмы также планировалось заказать отечественным предприятиям, и лишь в случае их отказа — за границей[259].

Показательно, что из числа девяти предполагаемых судов на Черном море должны были строиться два броненосца, как и предусматривалось программой, на Балтике же вместо четырех броненосцев, один из которых на иностранной верфи, всего один, представлявший собой, по сути дела, броненосный крейсер, вместо одного крейсера I ранга — два, а вместо двух крейсеров II ранга — три[260].

Очевидно усиление крейсерского уклона, изначально присущего программе, включавшей, по мысли А.А. Пещурова, 14 броненосцев 2 класса», в том числе и мореходных, пригодных для действий на морских коммуникациях (недаром водоизмещение балтийских броненосцев — 8400 т — совпадало с показателями броненосного крейсера «Имперьюз», фигурировавшими в документах, которыми располагало министерство), возможно, из-за возникших на первом этапе ее исполнения проблем с изготовлением брони. Правда, вскоре расчет был изменен: число одновременно строившихся на Черном, как и на Балтийском море броненосцев возросло, изменился их тип, крейсеров же стало меньше. Не исключено, что эти поправки произошли под влиянием событий в Египте.

Восточное Средиземноморье приковывало к себе внимание держав начиная с марта 1881 года, когда племя крумиров с тунисской территории совершило набег на алжирские поселения. Правительство Ж. Ферри использовало этот инцидент как предлог для захвата Туниса и в апреле французский экспедиционный корпус перешел границу, разгромил племенные ополчения и отряды тунисского бея, занял столицу, город Бардо, вынудив бея подписать договор о протекторате. Действия французов вызвали бурное возмущение в Италии, правительство и деловые круги которой давно присматривались к Тунису и постепенно осваивали его рынки. Волна антифранцузских выступлений прокатилась по Мессине, Палермо, Милану и Турину. Французы отреагировали на них не менее остро. На юге страны началось повсеместное избиение итальянцев, завершившееся убийствами в Марселе, вызвавшими итальянскую эмиграцию из Франции.

В свою очередь борьба тунисских племен с французскими оккупационными войсками и начало махдистского движения в Судане подтолкнули египетскую Национальную партию (Хизб аль-Ватан) к выступлению против прозападного кабинета Рийаза-паши. 28 августа/9 сентября 1881 года, в ответ на попытку перевести поддерживавшие ватанистов полки Ахмеда Араби-бея аль-Хусейни и Абд аль-Аля из Каира в Александрию и Дамиетту, командиры вывели свои части на площадь Абдин перед дворцом хедива с требованием отставки правительства, созыва парламента и восстановления прежней численности армии с возвращением в ее ряды уволенных перед тем офицеров-арабов[261].

Хедив Тевфик уступил. Кресло премьера занял лидер умеренных националистов Шериф-паша, но полки все же были отправлены к новым местам расквартирования.

Движение за независимость Египта угрожало интересам держав-кредиторов, в первую очередь Англии и Франции, а также затрагивало сюзеренные права Турции. Поэтому выступление египетской армии вызвало нервную реакцию в Лондоне и Париже. Британский генеральный консул в Каире, Э. Малет спешно отправился в Константинополь с требованием послать в Египет турецкие войска. В английских газетах появились статьи с призывами к интервенции, а правительственные круги приступили к разработке плана военно-морской демонстрации. Подобные планы составлялись и в Париже, однако французы, координировавшие тогда свою внешнюю политику с политикой англичан, в то же время опасались усиления британских позиций в Египте, как опасались и появления там турецких войск, способных вызвать рост исламистских, антифранцузских настроений в северо-африканских владениях Франции. Что касается Порты, то она стремилась использовать египетское национальное движение как инструмент борьбы против европейских держав, постепенно разрушавших Османскую империю. К тому же султан не желал подрывать свой авторитет духовного лидера мусульман, репрессируя единоверцев ради чужих выгод.