— Нет, нет, молчите.

— Моя мечта, зачем вы говорите "нет"?

— О, Чарльз, ни слова о любви. Ваши признания терзают мою душу.

— Но я действительно люблю вас, Флора! И если мой язык, с его жалкой скудностью красноречия произносит какую-то фразу, то глаза расскажут вам целую историю, и любой мой поступок покажет миру, как сильно я вас люблю.

— Я не должна это слышать. О Боже, дай мне силы исполнить то, что я хотела сделать.

— О чем вы так пылко молитесь, Флора? И что вы хотели сделать? Но говорю вам сразу, если ваш план идет вразрез величию любви, то лучше забудьте о нем. Любовь — это дар небес. Это самый восхитительный подарок, который был дан земным существам. И небеса не помогут вам в отречении от того, что является важнейшей чертой человечества, спасающей нас от мира зла и порока.

Флора в отчаянии заломила руки.

— Чарльз, я знаю, что вас не переубедить. Я не оратор и не обладаю такой способностью выражать свои мысли, чтобы равняться с вами в споре.

— Но разве я спорю?

— Вы говорите о любви.

— Я не могу обуздать свои чувства.

— Да, да, вы уже упоминали об этом раньше.

— И повторяю вновь. Ведь прежде вам нравились такие разговоры. Не убеждайте меня в том, что вы настолько изменились.

— Я изменилась, Чарльз. Ужасно изменилась. Проклятье Бога пало на меня — не знаю, почему. Мне непонятно, какими словами или мыслями я навлекла на себя гнев небес, и все же… вампир…

— Не позволяйте страху довлеть над вами.

— Довлеть?! Он меня убивает!

— Флора, вы боитесь фантома, который, я надеюсь, получит позже свое логическое объяснение.

— Ну как же мне вас убедить? Я не могу и не смею быть более вашей невестой, пока такой ужасный рок висит надо мной. Если у этого события действительно есть какое-то логическое объяснение, которое было неправильно понято и извращено моей фантазией, то прошу вас, найдите его и спасите меня от отчаяния и сумасшествия.

К тому времени они вошли в беседку. Флора опустилась на скамью, закрыла лицо ладонями и горько зарыдала.

— Все ясно, — печально промолвил Чарльз. — Я понял, что вы хотели сказать.

— Тогда выслушайте и остальное.

— Я буду терпелив, хотя и чувствую, что ваши слова будут рвать струны моей души.

— Я должна это сказать, — произнесла она дрожащим голосом. — Все то, что мы считаем добродетелью — религиозность, сострадание, справедливость взывает ко мне и требует, чтобы я освободила вас от клятв, которые вы дали при совершенно других обстоятельствах.

— Продолжайте, Флора.

— Я заклинаю вас, Чарльз, или помогите мне найти себя, или оставьте меня на волю рока, уготовленного небесами. И прошу вас, забудьте несчастную Флору.

— Говорите, говорите.

— Мне хочется верить, что вы будете любить меня по-прежнему, даже если мы больше не увидимся. Но лучше не вспоминайте обо мне и найдите себе другую девушку…

— Флора, вы не можете нарисовать себе такую картину. Эти слова идут не от сердца.

— Да.

— Вы же любите меня.

— Чарльз, не добавляете новые муки к тем, которые уже обосновались в моей душе.

— Ах, Флора, я бы вырвал из груди свое сердце, если бы добавил вам новую боль. Мне понятно, что девичья скромность опечатала ваши уста, запретив признаваться в любви. И я не надеюсь услышать от вас подобные слова. Но преданный вам человек доволен и тем, что видит истинную страсть в ваших удивительных и прекрасных глазах. Он может чувствовать ее в мелочах, которые для постороннего взора не имеют особого значения. Однако когда вы предложили мне найти другую невесту, в моем трепещущем сердце возник вопрос: "А вы когда-нибудь любили меня, Флора?"

Эти слова пробудили вулкан эмоций. Какое же колдовство сокрыто в языке любви! И даже прежний румянец вернулся к щекам застенчивой девы. Она смотрела на него с такой любовью, что объяснения были не нужны. Их взоры сплетали кокон счастья.

Голос юноши затих, будто мелодия на самом изысканном пассаже. Флора сжала его ладонь в своих руках и с мольбой посмотрела в глаза молодого человека. По ее щекам покатились слезы.

— Чарльз! Мой милый Чарльз! — прошептала она. — Я люблю вас. Люблю.

— Тогда пусть печаль и злая судьба напрасно развевают немытые локоны, — вскричал юный Голланд. — Сердце к сердцу, рука об руку, мы бросаем им вызов!

С этими словам он воздел руки к небу, и в тот же миг раздался такой оглушительный гром, что даже земля, казалось, дрогнула на своей оси. Крик ужаса сорвался с уст Флоры, и она испуганно спросила:

— Что это было?

— Гром, — ответил Чарльз.

— Какой ужасный грохот!

— Но вполне естественный.

— И как раз в то мгновение, когда вы бросили вызов судьбе! О, Чарльз! Разве это не зловещий знак?

— Моя дорогая Флора, почему вы поддаетесь таким нелепым фантазиям?

— И солнце померкло.

— После этого временного затемнения оно засияет еще ярче. Гроза очистит воздух от вредных испарений, а зигзаги молнии испепелят силы зла. Вот, слышите? Снова!

Еще один громовой раскат, почти равный по интенсивности первому, потряс окружающий мир. Флора задрожала от страха.

— Чарльз! — воскликнула она. — Это голос небес. Мы должны расстаться расстаться навсегда. Я не могу быть вашей невестой.

— Флора, это безумие! Подумайте только, милая! Временные неудачи сменяются лучшими периодами жизни. Беды, подобно облакам, закрывают порою солнце, но когда проходит гроза, от них не остается и следа. Тепло и свет радости снова будут с нами.

Внезапно в грозовых облаках образовался небольшой просвет, и оттуда, будто из окна, на землю устремился яркий луч — такой ослепительный и прекрасный, что походил на чудо. Он осветил лицо Флоры, согрел щеки девушки и зажег надежду в ее заплаканных глазах. Беседка озарилась светом, словно рака святого.

— Взгляните! — воскликнул Чарльз. — Разве это не знак?

— О, небеса! — вскричала Флора и распростерла руки.

— Облака, омрачившие вашу душу, уйдут, — сказал молодой человек. - Примите этот солнечный луч, как Божье обещание.

— Я бы с радостью! Пусть все так и будет.

— А так оно и будет.

Облака закрыли небольшую брешь, и вокруг стало еще темнее, чем прежде.

— Флора, вы разрешите мне остаться с вами? — спросил юный Голланд.

Девушка позволила ему прижать себя к груди. Она услышала, как бьется его сердце. И оно билось только для нее.

— Флора, вы позволите мне любить вас, как раньше?

Она ответила ему, и ее голос походил на чудесную мелодию, какую только может уловить душа:

— Чарльз, мы будем любить друг друга, пока живы, и умрем в один и тот же день.

На несколько минут в беседке воцарилась тишина — блаженство радости и счастья. Они не говорили, но Флора с чарующей улыбкой раз за разом дарила Чарльзу нежные взгляды, и его ликование было готово излиться вместе со слезами благодарности.

Внезапно с уст Флоры сорвался испуганный крик, который перешел в пронзительный визг, наполнивший эхом весь парк. Чарльз изумленно отступил на шаг, а затем в нечленораздельном шепоте девушке с трудом разобрал слова:

— Вампир! Вампир!