Когда Голланд начал примериваться, как лучше снять портрет, в его дверь постучали. Он вздрогнул и замер на месте. До этого момента Чарльз даже не осознавал, в каком нервозном состоянии он находился. А стук был странным — один удар. Словно кто-то просил разрешения войти, но не желал привлекать внимание других обитателей дома.

— Войдите, — сказал Чарльз, припомнив, что не запер дверь. — Прошу вас, входите.

Ответа не последовало, однако через несколько мгновений раздался еще один тихий удар. Голланд вновь прокричал: "Войдите!", но, очевидно, кто-то ожидал, что дверь ему откроет хозяин комнаты. Во всяком случае, странный гость не спешил входить в покои Чарльза. Последовал третий удар. Голланд в этот момент подкрался на цыпочках к дверному проему, и как только раздался таинственный стук, он раскрыл дверь настежь.

Снаружи никого не было! Чарльз выбежал в коридор и огляделся по сторонам. В окна светила луна,

коридор просматривался до самого конца. Но он никого не увидел. Хотя Чарльз понимал, что искать кого-то в коридоре было абсолютно бессмысленно, поскольку он открыл дверь почти одновременно с ударом.

— Странно, — прошептал Голланд, возвращаясь в комнату. — Вряд ли это была игра моего воображения. Кто-то определенно просил разрешения войти.

Он медленно осмотрел свою спальную и закрыл массивную дверь.

— Но если я останусь в этой комнате и буду подвергаться таким шуткам, то не смогу как следует выспаться. А отсутствие покоя истощит меня.

Эта неприятная мысль расстроила его. Чем больше Чарльз думал о том, что ему придется уйти из спальной, которую он сам попросил для себя, тем больше его разбирала досада. Кто-то определенно испытывал его терпение и пытался изгнать непрошеного гостя из этой комнаты.

— Они принимают меня за труса, — прошептал Чарльз Голланд, — и считают, что я не посмею здесь спать. Они не могут сказать мне это вслух, но хотят показать, что я лишь притворяюсь смелым и отважным, а на самом деле не обладаю храбростью.

Подобные размышления пробудили в нем юношескую гордость и упрямое желание остаться здесь при любых обстоятельствах. С заметным румянцем на щеках, он громко произнес:

— Я останусь в этой комнате, несмотря ни на что! И любые ужасы, реальные или бестелесные, не изгонят меня отсюда! Мне хватит для этого смелости, и я храбро встречу любое испытание!

В тот же миг раздался стук в дверь. Чарльз с раздражением повернулся на каблуках и прислушался. Через минуту последовал еще один удар, и юноша, бесшумно сделав несколько шагов, положил ладонь на дверную ручку. Он был готов выйти из комнаты в любое мгновение.

Ждать пришлось недолго. Через полминуты стук снова повторился, и Чарльз распахнул дверь настежь. Он никого не увидел, но услышал странный звук — звук, который можно было бы с натяжкой назвать стоном или жалобным вздохом, поскольку в каждом из них присутствует боль и печаль. Юноша не понял, откуда исходил этот звук, и потому без колебаний спросил:

— Кто здесь? Ответьте мне! Кто здесь?

Сначала он услышал только эхо своих слов, но затем открылась чья-то дверь, и знакомый голос прокричал:

— Кто там? Кто там говорит?

— Генри? — с надеждой спросил Чарльз.

— Да, это я.

— Простите, что потревожил вас.

— Похоже, вы сами встревожены, иначе бы не кричали в коридоре. Я сейчас оденусь и подойду.

Прежде чем Чарльз успел ответить, что приходить к нему необязательно, Генри закрыл свою дверь. Голланду было стыдно принимать чью-либо помощь из-за пустякового инцидента, который просто помешал его отдыху. Однако он не стал ходить в комнату Генри и отговаривать друга, хотя эта ситуация еще больше усилила его раздражение. Чарльз вернулся в свои покои и начал ждать молодого Баннерворта.

Он оставил дверь открытой, поэтому Генри без стука вошел в комнату и тут же спросил:

— Что случилось, Чарльз?

— Небольшой пустяк, из-за которого я, к своему стыду, потревожил ваш сон.

— Не корите себя. Я не спал.

— А вы не слышали, как я открывал дверь в первый раз?

— Слышал. Но я тогда не мог понять, чья дверь открылась. И только потом меня встревожил ваш голос в коридоре.

— Я открывал дверь дважды, потому что кто-то стучал в нее, будто просил разрешения войти. Но когда я выходил в коридор, то, увы, никого не видел.

— Вот так новость!

— Я говорю вам правду.

— Вы меня удивили.

— Мне очень жаль, что я потревожил вас по такому нелепому поводу. Поверьте, окликая неизвестного гостя, я не хотел, чтобы вы вставали с постели.

— Не сожалейте об этом, — ответил Генри. — Вы имеете полное право поднимать тревогу в подобных случаях.

— Стук показался мне странным, но он мог быть вызван случайной причиной. Нам лишь надо найти ему какое-то логическое объяснение.

— После того, что случилось, мы должны особенно внимательно относиться к любым необычным видениям и звукам. Возможно, этот странный стук как-то связан с тем страшным существом, которого мы видели.

— Вы правы.

— Проклятье! Этот странный портрет как будто смеется над нами!

— Кстати, — заметил Чарльз, — я недавно осматривал его. И знаете, панель с картиной недавно снимали со стены.

— Снимали?!

— Да. Насколько я могу судить, ее вынули из пазов, чтобы добраться до основной стены.

— Вы так считаете?

— Если вы прикоснетесь к портрету, то почувствуете слабину, а при близком осмотре увидите, что куски замазки, скреплявшие пазы, местами отвалились. На мой взгляд, это могло произойти только при удалении панели со стены.

— Вы, должно быть, ошибаетесь.

— Я, конечно, не берусь говорить наверняка, однако вы можете убедиться в этом сами, — ответил Чарльз.

— Но в нашем доме никто не стал бы снимать портрет без моего разрешения.

— Мне нечего вам сказать. Послушайте, Генри… Не могли бы вы разрешить мне заглянуть за эту панель? Или лучше давайте сделаем это вместе. Мне очень хочется узнать, что находится за ней.

— Если вы так просите, то я вам помогу. Мы хотели убрать картину из этой комнаты, но когда Флору перенесли в другую спальную, снимать портрет показалось мне бессмысленным. Подождите несколько минут, и я постараюсь найти что-нибудь пригодное для извлечения панели.

Генри вышел из комнаты и отправился на поиски необходимых приспособлений, а Чарльз, пока его не было, вернулся к осмотру картины. Он не мог найти себе места от любопытства и едва дождался Генри, который минут через десять принес не совсем удобные для их цели инструменты. Впрочем, правду говорят, что было бы желание, а способ найдется. Несмотря на отсутствие нужных приспособлений, юноши довольно быстро удалили замазку из пазов, а затем, постукивая по одной стороне молотком и поддевая ножом противоположный край, выбрали панель с ее места.

Однако их ожидало разочарование. За портретом была лишь деревянная стена, к которой крепились полированные дубовые панели.

— Никакой тайны здесь нет, — сказал Генри.

— Абсолютно, — согласился Чарльз, простукивая костяшками пальцев деревянную стену. — Мы зря старались.

— Похоже на то.

— У меня было странное предчувствие, что мы сделаем открытие, которое окупит наши труды. Но перед нами обычная стена, и, значит, я ошибался.

— Я нахожу лишь странным толщину и вес этой дубовой панели. Пусть на ней и нарисован портрет, но взгляните, как она отличается от остальных.

— Действительно.

— Поставим ее обратно?

Чарльз неохотно согласился, и панель с картиной была водружена на прежнее место. Голланд лично убедился, что за портретом была только стена, вполне соответствовавшая по виду и возрасту всей конструкции особняка. Но юноша не мог отказаться от предчувствия, что эта панель скрывала какую-то тайну.

Заметив его опечаленный вид, Генри произнес:

— Я вижу, вы остались недовольны.

— Мой друг, — ответил Чарльз, — мне незачем обманывать вас. Я действительно разочарован тем, что мы ничего не нашли за панелью.

— В нашем семействе и без того достаточно тайн, — со вздохом произнес молодой Баннерворт.