— Нет.

— Он объезжал земли Сибири. Он нашел меня зарытой по горло в земле. В тринадцать лет меня выдали замуж за человека, который, истязая меня, находил в этом удовольствие. Настал день, когда я плеснула ему в лицо раскаленным на сковородке жиром. Он умер. Меня взяли под арест и в наказание зарыли в землю.

— И царь спас тебя.

— Да, по просьбе своей жены Екатерины. Она была дочерью Афины. Они избавили меня от кошмара, Адриана. Они очистили меня, объяснили, что такое добро, и дали силу, то, чего раньше у меня никогда не было. Знаешь, что я чувствовала в тот момент?

— Знаю, — тихо ответила Адриана. — Тебе так много пришлось пережить, мне очень жаль.

Взгляд Василисы перебегал от одного предмета к другому, словно боялся остановиться.

— Все это я рассказала тебе не для того, чтобы вызвать твою жалость. Я просто хочу, чтобы ты поняла: «Корай» для меня — все, и заставить меня выдать его секреты — нелегко. И я берегу тебя, не важно, веришь ты в это или нет, но я боюсь причинить тебе боль.

— Пожалуйста, говори. Я устойчива к боли.

Василиса посмотрела ей прямо в лицо:

— «Корай» создал тебя, Адриана. Мы создали тебя, чтобы ты родила сына. По большому счету ты… не человек.

— Создали меня? Слепили из… снега, что ли?

— Из сотни разнообразных, искусственно подобранных ситуаций, из тысячи тончайших манипуляций — алхимических инъекций, тайно введенных в ткань твоей жизни… особенно в Сен-Сире.

— В Сен-Сире?

— Конечно. Мадам де Ментенон не была членом «Корая», но в течение десятков лет, с того самого дня, когда она познакомилась с Нинон де Ланкло, «Корай» использовал ее в своих интересах. Сен-Сир был заведением, предназначенным обнаружить и раскрыть… тебя. И усовершенствовать твою природу.

— Отец Кастильо преподавал в Сен-Сире.

— Отец Кастильо?

— Священник, он присоединился к моей экспедиции в Новой Москве.

— Я не… — Василиса обернулась на скрип двери, на пороге стоял и смотрел на них отец Кастильо.

— Ты рассказала ей, — произнес он.

— Пришлось, — ответила Василиса.

— Да простит тебя Господь. Она не должна была знать.

Василиса гордо подняла голову:

— Кто вы такой?

— Тот, кем вы меня назвали, — отец Кастильо, много лет назад я преподавал в Сен-Сире. Я был одним из тех, кто помогал, назовем это так, «Кораю».

— Розенкрейцер? Масон?

— Нет, но это не имеет значения. Из моего ордена уцелел я один, остальные погибли в Китае.

— Вы знали все это и… молчали?

Отец Кастильо опустился на колени у кровати Адрианы.

— Рано было говорить. Мои откровения вызвали бы лишь смущение и раздражение.

— Какую еще ложь вы мне подсунули?

— Большинство из того, что я вам говорил, — правда. Я опустил лишь некоторые детали.

— Так мы не случайно встретились в Новой Москве?

— Нет. Я следовал за вашим сыном. Честно говоря, орден послал меня, чтобы убить его.

— Иезуиты?

Отец Кастильо пожал плечами:

— И, да и нет. Но я повторяю: это не имеет значения. Я знал, что не могу этого сделать. Не должен этого делать. И тогда я нашел вас.

Адриана закрыла глаза, ей хотелось, чтобы и отец Кастильо, и Василиса ушли.

— Слишком много вопросов, слишком много лжи. Отойдите от меня на несколько шагов. Вы говорите, я была создана. Как Креси? Но у меня нет ее силы и быстроты.

— В тебе есть некоторая доля ее выносливости, — сказал отец Кастильо. — Хотя я и помогал тебе насколько мог, те испытания, через которые тебе пришлось пройти за последние месяцы, должны были бы убить любого на твоем месте. Но ведь ты не умерла. Ты другого сорта и иного порядка, нежели Креси. Ее тип создавался в самом начале и культивировался из ее собственной природы. Но Николас, твой сын, — конечный результат великого эксперимента. Соединение твоей крови и крови Бурбонов было ловким ходом, оно инициировало движение, с этого все и началось. И твой сын принесет победу той или иной стороне.

Адриане хотелось кричать и все отрицать, но крик застрял в горле. Ей казалось, что отрицание будет еще большим абсурдом, чем то, что она только что услышала.

— Будьте вы прокляты, — выговорила она. — Пусть Господь низвергнет вас на самое дно ада. А… а Креси знала об этом?! — последнее она выкрикнула в крайнем отчаянии.

— Нет, — успокоила ее Василиса. — Об этом знали только семь человек, во Франции это была мадам де Кастри. Креси, равно как и ты, была пешкой в этой игре. — Василиса прищурилась. — Отец Кастильо, но вы тоже знали. Откуда?

— Кроме женской семерки была и мужская.

Василиса открыла, было, рот, но сочла разумным промолчать.

Молчание растянулось на целых полчаса. Адриана погрузилась в воспоминания о своих родителях. Что соединило их? Брак был устроен так, как устраивались все браки в дворянских семьях. Адриана пыталась вспомнить, могла ли мадам де Кастри или герцогиня Орлеанская оказать влияние, и ей казалось, что нет. Наконец она отогнала эту мысль.

— Не имеет значения, даже если это и правда, — сказала Адриана.

— Конечно, это правда, — заверила ее Василиса. — Из этого следует, что вы с Николасом — ключ. Не простой ключ. Одна его часть — с ними, другая — с нами.

— Допустим, но какой замок, Василиса, мы должны открыть? В том, что ты мне рассказала, нет ответа. Что вы скажете, отец Кастильо?

— И я не знаю ответа, — признался иезуит.

— Думаю, я смогу ответить на этот вопрос, — донесся чей-то голос с порога комнаты.

Адриана повернула голову и увидела индейца.

— Здравствуй, Красные Мокасины, — приветствовала его Адриана. — Там за тобой большая очередь на аудиенцию? Приглашай всех, пожалуйста, каждому достанется по прянику.

— Вам известно мое имя?

— Конечно.

Красные Мокасины пожал плечами:

— Мы подошли к краю. Ваши друзья правы, у нас очень мало времени. Даже сейчас я чувствую, как Солнечный Мальчик дает жизнь древним гигантам, которые сметут род человеческий с лица земли.

Красные Мокасины с силой издал какой-то гудящий звук. Ангельскому видению Адрианы он явился струной некоего самоиграющего музыкального инструмента. Но природой своей индеец не был похож ни на нее, ни на Василису. Он напомнил ей ту женщину в сибирском лесу. Человек, стремящийся к своему центру и связанный с внешним миром многочисленными нитями. Как Николас, который отсекал от себя крошечные части для того, чтобы создавать новых ангелов. До этого момента индеец скрывал от нее свою природу, или она была слишком утомлена, чтобы замечать ее?

Адриана и сейчас чувствовала себя утомленной. Она потеряла Эркюля и сына. Отец Кастильо, напоминавший ей время, когда ее жизнь казалась пусть не счастливой, но хотя бы настоящей, обернулся лжецом и, что еще хуже, засвидетельствовал, что ее собственное существование тоже ложь.

И какое ей теперь дело, исчезнет ли человечество с лица земли? Его лучшие представители, которых она знала, — мертвы.

— Оставьте меня, — устало выговорила Адриана.

— Я бы сам сделал, если б мог, — сказал Красные Мокасины, — но без вас нам с этим не справиться.

— Что сделать?

— Сломать крышу мира. Вернуть мир в то состояние, в каком он был в самом начале творения.

— Ты знаешь, — выдохнула Василиса.

— Все это мне ни о чем не говорит, объясните, — потребовала Адриана.

— Помнишь легенду «Корая»? — взволнованно заговорила Василиса. — Когда Бог не смог вернуться в мир, Он послал туда своих слуг. Завершив творение мира, большинство из Его слуг отступили от первоначального плана, и Бог слегка изменил закон существования мира, лишив их тем самым силы.

— Да, помню эту легенду. Вы все сошли с ума. Вы считаете возможным переделать то, что сделано самим Богом.

— Да! — с несвойственной ему горячностью выкрикнул отец Кастильо. — Это освободит их… они сидели в ловушке тысячелетия. Освободившись, они воссоединятся с Богом и больше не будут нас беспокоить.

Адриана разгладила собравшееся складками покрывало.