Оказалось, колдун притаился сзади, среди деревьев; с ревом раненого зверя он выскочил из лесу и ударил Оглторпа с такой силой, что выбитый из рук палаш отлетел в высокие кусты. Оглторп повернулся, страх в нем мгновенно превратился в ярость. Вспышка ярости, как старый друг, дала ему силы. Все посторонние мысли исчезли, он знал только одно: он должен драться, и драться до конца, пока не убьет противника или сам не будет убит.

Колдун, пошатнувшись, отступил, но Оглторп рванулся вперед и вцепился в горло монстра. В ответ колдун уцелевшей рукой обхватил Оглторпа за шею и сдавил адамово яблоко. Несмотря на тяжелую рану, сила в нем была недюжинная.

— Умри, — захрипел Оглторп. — Умри… — Дыхание у него перехватило, и он мог только сжимать горло противника. Казалось, целую вечность они стояли так, судорожно сотрясаясь телами.

И вдруг перед самым носом Оглторпа вновь вспыхнули огненные глаза, и он понял: пришла его смерть. Кровь брызнула ему в лицо, и зажим на горле ослаб, а затем и вовсе разжался. Огненные глаза, парящие в воздухе прямо перед ним, продолжали пожирать его с нечеловеческой ненавистью. Колдун сделал шаг назад, и тут Оглторп увидел боевой топор, засевший в его голове прямо над правым ухом.

Колдун упал на колени, его рука поднялась, и палец погрозил Оглторпу, словно порицал его за содеянное.

— Проклятие! — Унока, черный, как и сама ночь, подошел и вытащил топор из головы колдуна, и тот, наконец, упал ничком. Унока, ругаясь на своем непонятном языке, еще несколько раз опускал и поднимал топор, после чего он выпрямился, держа в руке нечто, формой напоминавшее тыкву. — Вот сейчас он точно мертв, — заключил марон.

— И, слава богу, — сказал Оглторп, потирая шею. — Пошли к остальным, вдруг там несколько тори остались в живых, тогда мы зададим им парочку вопросов.

Никому из тори выжить не удалось, но все три женщины были в полном порядке. Завидев окровавленного Оглторпа, Дженни Масгроув бросилась ему навстречу:

— Маркграф!

— Я, я это. С тобой все в порядке?

— Ну, почти.

— Они тебя… — Он не знал, как закончить предложение.

Девушка опустила взгляд, и он счел это за положительный ответ.

— Бедняжка Дженни… — Оглторп погладил ее по голове. — Я не уберег тебя.

«Вместо того чтобы возглавлять обреченную на разгром Континентальную армию и выполнять приказы Франклина, надо было оставаться со своими людьми», — подумал Оглторп.

— Но вы же теперь здесь, — пробормотала Дженни. — И все будет хорошо.

— Дай бог, — сказал Оглторп. — Ты можешь сказать, сколько их здесь, на плантации и в доме?

— Немного в доме, а еще больше ушло к форту Монтгомери, сказали, дать бой мистеру Нейрну, который пришел со своей армией из форта Моор.

— Дженни, а «немного» — это сколько?

— Десять, наверное.

— Десять. — Оглторп готов был расхохотаться.

Кто этот генерал, что превратил его дом в военный штаб? Видно, услугами не самых лучших вояк приходится пользоваться претенденту. Оглторп повернулся к Маккею:

— Беги, скажи капитану Парментеру, чтобы он за час до рассвета перешел реку и подошел к дому, здесь мы будем его ждать. Думаю, дом снова перейдет в мою собственность.

— Мы их в постели тепленькими возьмем, — сказал Парментер Оглторпу несколькими часами спустя. — Вандер Манн ранен, но жить будет. И больше никаких потерь.

— Хорошо. Интересно, кого мы вытащим из моей постели?

— Думаю, он вам понравится, сэр.

— Ты уверен?

— Да, сэр.

Оглторп вел его к дому. Это было двухэтажное строение, и, черт возьми, не из бревен, а из хорошего бруса на каменном фундаменте. Этот дом, конечно, нельзя было сравнить с их фамильным поместьем в, Англии, но поместья больше нет, а этот дом стоит. Он строил его собственными руками. И это особенно ценно.

— Сэр!

Оглторп обернулся, услышав знакомый голос, и увидел Джозефа, своего камердинера.

— Боже правый, дружище, ты в порядке? — спросил Оглторп.

— Ну, теперь, когда вы здесь, сэр, я в порядке.

— Ты все время оставался здесь? Я думал, ты сбежал.

Старый негр пожал плечами:

— Да куда мне бежать, сэр?!

— Я рад, что ты остался здесь, что ты жив и здоров. У тебя есть какие-нибудь претензии к постояльцам, за которые мне следует с них спросить?

— Да нет, сэр, а вот с женщинами они грубо обращались.

— Об этом мне известно. А их главный принимал участие в насилии?

— Нет, сэр. Думаю, он и не знал об этом.

— Разберемся, кто, в чем виноват и кто что знал. Ты поможешь мне в этом, Джозеф?

— Постараюсь, сэр.

— Хорошо, тогда проводи меня к моим гостям.

— С удовольствием, сэр.

Джозеф повел Оглторпа в библиотеку, где находился командующий оккупационными силами. Когда Оглторп увидел командующего, он громко расхохотался:

— Черт меня побери, Куцый Джон!

Краснолицый старик, сидевший в кресле, сделался бордовым.

— А, молодой Оглторп, — выдавил граф Map.

— Не такой уж и молодой, дружище Map, но я польщен твоим визитом.

— Польщен. Да ты ненавидишь меня. Ты предал наше дело, потерял честь солдата. Ты же учился военному делу у самого Евгения Савойского, парень! Как ты мог пасть так низко, набрасываешься на джентльмена в его собственном штабе, да еще на рассвете, разве ж это по правилам?!

Оглторп холодно усмехнулся:

— Милорд, вы незаконно заняли мой собственный дом. А ваши люди оскорбляли моих слуг и насиловали женщин. Это моя страна, на ее территорию вторгся дьявольский сброд, и вы им помогаете, но я буду защищать свою землю, черт возьми, всеми доступными мне способами. И вам, сэр, чертовски повезет, если я не отдам вас на растерзание своим индейцам. В пытках врагов они большие мастера.

— Вы не посмеете этого сделать.

— Сэр, не вынуждайте меня. — Оглторп тряхнул головой. — А лучше скажите, это вы отдали приказ об осаде форта Монтгомери?

— Разумеется.

— Великолепно! — Оглторп посмотрел на Джозефа. — Он оставил мне хотя бы глоток бренди?

— Самую лучшую бутылку я припрятал, сэр.

— Ну, неси ее сюда, и сам глотни горячительного.

— Слушаюсь, сэр.

— Что ты собираешься со мной сделать? — спросил граф Map.

Оглторп хранил молчание до той поры, пока в его руке не оказалась бутылка бренди, и он не сделал глоток.

— Ты же знаешь, я человек спокойного нрава, — наконец сказал Оглторп. — Ну, в молодости случались буйные выходки, но сейчас мне нужна выдержка, чтобы быть готовым к ожидающим нас в скором времени событиям.

— Каким событиям? Ты это о чем?

Воинственность покинула Мара, он сник и стал похож на жалкого, сморщенного старика. Как Джеймсу могло прийти в голову назначить этого болвана генералом?! Оглторп отставил бутылку.

— Теперь твоя жизнь и твое будущее в твоих руках. Если ты мне в деталях изложишь план осады Монтгомери — без вранья, все подробности, включая количество и места дислокации всех твоих дьявольских машин, — а сверх того, расскажешь все, что знаешь о военных силах претендента, их целях и задачах, в таком случае я буду обращаться с тобой как с джентльменом. Но если ты меня рассердишь, хоть самую малость, то я вынужден буду показать тебе, как с такими, как ты, принято обращаться в Америке.

На лбу графа набухли вены, он пытался сохранить на лице свирепость, подобающую генералу.

— Джеймс — твой законный король, — произнес он слабым голосом.

— Было время, когда я мог с тобой согласиться, — тихо сказал Оглторп, — и ты это знаешь. Но это было до того, как он отказался от Бога и поклонился Люциферу, проклятым московитам и прочему сброду. И сейчас ему служат только демоны и дураки. Ты, Map, к какой категории себя относишь? Демонов я на дух не выношу. В моей полевой сумке хранится голова одной из этих тварей. Мои индейцы горят желанием огнем выжечь из тебя дьявольский дух, и делать они это будут медленно, со знанием дела. Но если ты просто дурак, то у тебя есть шанс избежать такой участи. Теперь твоя жизнь в твоих руках.