Фуртиг осмелился задать вопрос только потому, что почувствовал, как извечное поклонение Предку отступило. Как будто он взобрался на высокую гору и осознал, что взбираться было не столь трудно, как казалось снизу. Несомненно, фигура Гаммажа впечатляла. Он был выше самых уважаемых Старейшин. Однако Гаммаж не ставил себя над остальными, и тем самым не унижал соплеменников, как это практиковали Старейшины Пещер.
— Но если Демоны умерли, почему ты говоришь об их возвращении?
Гаммаж снова помедлил:
— Умерли не все. Но выжившие не остались здесь. Мы обследовали их последнее Логово. И нашли там только трупы. Точнее, то, что осталось от них. Позже, когда мы обнаружили их банки информации, стало ясно, что некоторым Демонам удалось спастись. А значит, они могут вернуться. И это гораздо важнее, чем то, что пытался найти Фоскот в своём втором походе по Логовам. Но ты всё узнаешь, Фуртиг, — по-прежнему глядя в стену, повторил Гаммаж. — Ты всё узнаешь. Тебе столько ещё предстоит узнать. И столькому научиться. Мы узнаём всё больше тайн, принадлежавших Демонам. Если бы у нас было ещё хоть немного времени!
— Крыстоны грозят отнять у нас и это последнее время, — вмешалась Лили-Ха.
Фуртиг снова изумился. Одно то, что женщина не ушла при появлении Предка, было удивительно. И она, к тому же, посмела заговорить с Предком, указывая ему, словно ребёнку, на какие-то обстоятельства, с которыми Гаммаж должен считаться! Это было поразительно.
Впрочем, Гаммаж воспринял её вмешательство как должное. Он согласно кивнул:
— Верно, Лили-Ха, нельзя забывать сегодняшние нужды ради мечтаний о завтрашнем дне. Итак, сын Пещер, мы теперь увидимся не скоро. Нашу часть Логовищ тебе покажет Лили-Ха.
Он плотнее запахнул одежду и вышел походкой юного воина. Фуртиг нерешительно опустил миску и взглянул на Лили-Ха. Понятно, что в Логовах не соблюдались обычаи Пещер. Но Фуртиг всё равно чувствовал себя неловко наедине с Выбирающей. Не зная, о чём говорить с этой незнакомой женщиной, он начал:
— Ты родом не из Пещер, так?
— Так. Я не из Пещер. Я родилась здесь, в Логовах.
И снова Фуртиг пришёл в изумление. Он много раз слышал, как охотники заявляли, что уйдут к Гаммажу. Но женщины к Гаммажу не отправлялись никогда. И то, что здесь, в Логовах, Люди вели нормальную человеческую жизнь, поражало. Впрочем, почему бы им не вести нормальную жизнь, оборвал себя Фуртиг. Это он слишком предвзят. Пусть так, но тогда где живут здешние женщины?
— К Гаммажу приходили не только люди его клана, — пояснила Лили-Ха, как будто читая его мысли. — По ту сторону Логовищ живёт другой клан Народа. Это там, далеко от ваших Пещер. Несколько сезонов назад Гаммаж отправил к ним своих посланцев. Те Люди приняли слова Гаммажа гораздо ближе, чем его родственники по клану.
Фуртигу показалось, что этим упрёком женщина высказала заносчивость, обычную для Выбирающей, когда та остаётся наедине с охотником. А Лили-Ха продолжала всё с теми же нотками превосходства:
— На земле тех дальних Людей сейчас живёт целое племя, состоящее из нескольких кланов. Оно образовалось ещё во времена матери моей матери. Но мы, рождённые здесь, отличаемся от тех, кто рождён вне Логовищ. Даже те, кто приходит к нам извне, другие. Мы, рождённые здесь, отличаемся, скажем, вот этим.
Она вытянула руку в одну линию с рукой Фуртига.
Его и её кожа были не столь различны. Но длинные тонкие пальцы Лили-Ха совсем не походили на коротенькие пальцы Фуртига. Лили-Ха убрала руку, явно гордясь собой.
— Вот что, — она помахала ладонью, — позволяет нам управляться с машинами Демонов.
— Так ты стала такой потому, что родилась среди этих машин?
— Гаммаж думает, что отчасти это так и есть. Но здесь множество странных мест… вот, скажем, оздоровители. В одном таком сейчас лежит Фоскот. Когда женщина собирается родить малыша, её тоже отправляют в такой оздоровитель. И она ждёт ребёнка там. И ребёнок рождается с изменениями. Моими руками я могу сделать гораздо больше, чем…
Она умолкла и Фуртиг закончил фразу сам:
— Чем я моими…
И он вспомнил, как прижимал отверстие переговорного устройства кончиком языка. Будь у него пальцы такой длины, язык не понадобился бы ни ему, ни Фоскоту.
— Да, чем ты своими руками, — нисколько не смущаясь, подхватила она. — Но Гаммаж хочет, чтобы ты осмотрел Логова. Так что пошли. Здесь, в этом Логове, у нас есть вещь, на которой можно ездить. Она перемещается только внутри Логова, хотя мы пытались заставить её ездить и снаружи. Мы не понимаем, почему она не едет наружу. Но достаточно пока того, что она ездит внутри.
Лили-Ха лихо подогнала к выходу из комнаты какую-то тележку, двигавшуюся легко и не такую огромное, как Грохотун. У тележки было два сиденья, настолько широкие, что Фуртиг понял: эта вещь была изготовлена для Демонов, а не для Людей.
Лили-Ха взобралась на переднее сиденье и ухватилась руками за поручень. Фуртиг понял, что ей неудобно так сидеть, но Лили-Ха ничего не говорила, выжидая, пока он усядется позади. Затем она потянула поручень на себя и тележка пришла в движение. Она покатилась вперёд легко и мягко.
Они ехали, и Фуртигу становилось понятно, что восторгаться тележкой незачем. Вещи, которые поражали его вначале, сменялись новыми вещами, ещё более поразительными. Лили-Ха рассказывала по ходу их поездки, как Люди пытались овладеть многими непонятными вещами, как целые команды рабочих под руководством Гаммажа изучали эти приспособления, но так и не смогли найти им применения, несмотря на специальные знания.
Однако обучающие машины Гаммаж освоил очень давно. Их приводили в жизнь посредством узких дисков, соединённых лентой. Лили-Ха поместила такой диск в машину, нажала какие-то кнопки — на стене перед Фуртигом появились картины, а откуда-то из воздуха возник голос, вещающий на непонятном языке. Большинство звуков этого языка Фуртиг не смог бы воспроизвести.
Потом женщина принесла ещё одну вещь, слишком неудобную, чтобы держать её в руках, Фуртиг надел её на голову. Внутри по бокам были выступы, по размерам подходящие к расположению ушных отверстий. Когда выступы коснулись ушей, слова незнакомою языка стали понятными. Но значение по-прежнему оставалось туманным. Так происходило обучение: слушая и глядя на картинки, можно было узнать новое. Лили-Ха заверила Фуртига, что через некоторое время он сможет обходиться без транслятора, научившись понимать чуждую речь.
Фуртиг разволновался так, как не волновался со дня Состязаний. Тогда он точно знал, что прогарает. Теперь это было волнение победителя, а не побеждённого. Со временем (теперь он понимал, почему Гаммажа так тревожила нехватка времени!) и он, Фуртиг, овладеет всеми секретами Демонов.
Он уже хотел остаться здесь! Но комната, куда Лили-Ха привела Фуртига, чтобы показать обучающую машину, была заполнена Людьми, деловито работающими, занятыми делом. Наверное, они отвлеклись на Фуртига лишь потому, что так приказал Гаммаж.
Здешние воины не были настроены к нему враждебно, нет. Они не выказывали беспокойства при виде незнакомца. Они обращались с Фуртигом как с подростком, который теребит взрослых. Как с не очень способным подростком, отвлекающим от дела. Гордость воина не позволила Фуртигу принимать с обидой такое обращение.
У большинства работающих были такие же длинные пальцы, как у Лили-Ха, и так же мало шерсти. Но попадались и похожие на Фуртига — окраской и строением тела. Они тоже не выказывали ничего, кроме безразличия.
Фуртиг постарался не замечать этого равнодушия, а сосредоточил внимание на их работе. Но увиденное показалось ему, тренированному воину, скучным. В свою очередь, он, воин, охотник (это звание было предметом его гордости!), защитник Пещер, был здесь никем. Так что результатом его с Лили-Ха осмотра явилась только глубокая тоска и желание вернуться к Людям своего племени.
Но вот они добрались до оздоровителя, где лежал Фоскот. Стоя в одном из кабинетов, они наблюдали сквозь прозрачную стену за тем, что происходило в соседнем помещении. Да-да, здесь можно было смотреть прямо через некоторые стены! Там, за стеной, на плетёной циновке лежал Фоскот. Освещение в той комнате за стеной было не таким как снаружи. Оно мерцало, словно ветерок, бегающий по траве. Фуртиг не мог найти этому сравнения лучше. Свет волнами переливался вокруг лежавшего ничком Фоскота.
