Однако Грохотун, остановясь в движении, не прекратил деятельности. Его вытянутые руки двигались, производя странные движения вверх и вниз, высвечивая в стене то одно круглое пятно, то другое.
Послышалось глухое гудение. Стена сама собой разломилась, образовав большую трещину, гораздо шире той, какую рука Грохотуна пробила в стене темницы. Эта трещина была гладкой, словно ворота, оформленные в виде стены. Едва проход стал достаточно широк, Грохотун въехал внутрь хорошо освещённого помещения. Фуртиг оглянулся и увидел, что расколотая стена встаёт на место, закрывая проход. Убедившись, что пролом позади закрылся, Фуртиг облегчённо вздохнул. По крайней мере, сюда Крыстоны не проберутся.
А Грохотун меж тем двигался всё медленнее и наконец затих, уронив руки по бокам. Фуртиг быстро подыскал доступное сравнение: теперь Грохотун был похож на большого умирающего паука. Когда механизм замер, Фуртиг поднёс к языку переговорное устройство. Пощипывания не ощущалось, жужжание тоже стихло. Всё получилось как и предупреждал Фоскот. Грохотун умер. Если, конечно, его состояние можно назвать смертью.
Они находились в залитом светом помещении. В широкий туннель выходили двери множества комнат. Немного посомневавшись, Фуртиг спустился с Грохотуна. Оставив Фоскота наверху, он направился к ближайшей двери, чтобы выяснить, что там.
Металлические ящики загромождали весь пол комнаты. Пахло чем-то сырым и едким. Фуртиг чихнул и затряс головой, выгоняя этот запах из ноздрей. Вокруг не было никакого движения и его настороженные уши не уловили ни одного звука.
Он вернулся к Грохотуну. Что-то надо было делать, ведь машина умерла, а Фоскот не мог двигаться сам.
Когда-то, ещё подростком, Фуртиг учился искусству определения следов. Опыт предков Народа отложился в подсознании каждого человека, так что следы угадывались сами собой. Но сейчас перед ним не лежало никакого следа, который требовалось бы угадать. Взобравшись к Фоскоту, Фуртиг сосредоточился. Если только Грохотун нёс их, направляясь к Гаммажу, можно было попробовать взять след. Фуртиг прикрыл глаза и стал представлять себе путь, который следует пройти до Гаммажа.
Теперь мысли служили ему чутьём, зрением, слухом, помогая отыскать нужное. Так поступали до него некоторые мудрые охотники из Народа. А вот Фуртигу раньше не приходилось применять это умение на практике.
Фуртиг никогда не видел Гаммажа. Но у каждого, кто вырос в Пещерах, образ Предка прочно отложился в мозгу, будучи описанным множеством рассказов. Хотя, конечно, Гаммаж был самим собой, вопреки сознанию поколений, рисующих Предка великим, чудесным и поражающим воображение.
Фуртиг напряг мысли, стараясь вообразить, где же именно в Логовах должен скрываться Предок. И — ничего. Наверное, мысленный поиск не был ею призванием. У каждого воина свои достоинства и свои недостатки. Вместе, кланом, можно дополнить своими знаниями и мастерством то, что не могут другие. И наоборот: тебе помогут в том, что не под силу тебе самому. Но сейчас Фуртиг остался в одиночестве. Где же Гаммаж?
Ощущение было похоже на тихое стрекотание в густой траве. Тоненький намёк на звук, столь далёкий, что, может быть, вовсе и не звук это был, а только шуршание воздуха. Но сердце Фуртига забилось в триумфе. Он сумел! Теперь его поведёт чувство взятого мысленного следа. Фуртиг открыл глаза и взглянул на Фоскота.
Как поступить с ним? Ведь Фоскот по-прежнему не мог идти, а Фуртиг по-прежнему не мог нести его. Придётся оставить Фоскота, а позже вернуться. Но вдруг та стена, которая дала им пройти, — не единственный вход в это помещение. А предприимчивость Крыстонов нельзя недооценивать. Задолго до того, как Фуртиг вернётся с подмогой, Фоскота могут снова взять в плен или убить.
Можно, конечно, поискать в этих коридорах нового слугу Демонов, который ещё жив. Пожалуй, это был их единственный шанс, так что стоило пойти и разведать.
Фуртиг приступил к осмотру. Он перебегал от двери к двери, часто останавливаясь и замирая у стен. Но не от осторожности, а от усталости, как-то внезапно навалившейся на него. После горячки бегства он понял, что очень хочет отдохнуть. В сумке, подаренной Ю-ла, нашлось несколько кусочков сушёного мяса. Но он ел с трудом, потому что не нашёл воды, чтобы запить. Да и где здесь можно найти воду?
Фуртиг решительно обошёл ящики, нагромождённые в первой комнате, и не найдя среди них ничего полезного, проследовал дальше. В следующей комнате стояло множество длинных столов, уставленных вещами, назначения которых Фуртиг не понимал. Он попытался обойти один из столов, но задел хвостом какое-то блюдо, и оно с грохотом свалилось на пол. Эхо бьющейся посуды многократно разнеслось по всему подземелью, и перепуганный Фуртиг подскочил, ища убежище.
Прыжок едва не стоил ему жизни, потому что он налетел на небольшой столик, точнее, вещь, выглядевшую как небольшой столик, и эта вещь начала двигаться. Фуртиг оскалился, рыча и ожидая атаки. Но столик просто покатился и остановился, ударившись в большой ряд столов.
Фуртиг подцепил когтями одну из тонких ножек столика. И осторожно потянул к себе. Столик двинулся на удивление податливо. Тогда Фуртиг стал экспериментировать уже без особого удивления.
Столик был настолько высок, что вытянувшись во весь рост, Фуртиг едва доставал подбородком до края столешницы, покрытой каким-то искристым веществом, которое от первого же прикосновения Фуртига рассыпалось в пыль. Фуртиг сдул эту пыль, оставив голую доску. Но главное, столик можно было двигать.
Толкая и таща, он подкатил столик прямо к боку Грохотуна. Разница в высотах была невелика, столик почти совпадал с поверхностью Грохотуна. Так что Фоскота вполне можно было перетащить с машины на столешницу.
У Фоскота снова открылось кровотечение из раны на ноге, пока Фуртиг трудился, перетаскивая его. Фуртиг осторожно уложил так и не пришедшего в себя соплеменника, от души надеясь, что тот не свалится.
Потом он пристегнул ремень к паре ножек столика и перекинул петлю через плечо. Идти было неудобно, столик часто ударял по спине. Если бы не лёгкость, с какой столик катился, Фуртиг не сдвинул бы с места этот груз. Но он решительно вывел свою тележку в коридор.
Он перестал чувствовать время. Наверное, день сменялся ночью, а ночь сменялась днём, пока он шёл и шёл. Иногда ему казалось, что больше идти он не сможет. Тогда он останавливался и, не отцепляясь от врезавшихся в плечи лямок, переводил дыхание, так что становилось больно под рёбрами. Он так сосредоточился на толкании столика, что больше ни о чём не думал. Кроме, конечно, того, что нужно дойти до места, до которого нужно дойти…
И так дальше, вперёд и вперёд, без конца, из коридора в комнаты, через залы в новые коридоры. Постепенно становилось светлее, прибавлялось незнакомых запахов. Он так и не уловил момент, когда началась вибрация, спрятанная в стенах. Его притупившееся чутьё упустило этот момент. Где-то рядом обитало что-то живое.
Фуртиг прислонился к стене. По крайней мере здесь не пахло Крыстонами. К тому же он шёл в правильном направлении.
Фуртиг огляделся. Оставшийся позади коридор заканчивался гладкой стеной. Если эта стена была такая же, как та, которую преодолел Грохотун, непонятным способом расколов надвое, то Фуртиг так пройти не сумеет. Поэтому он отцепился от ноши и подошёл к стене, чтобы рассмотреть её.
Но что это! Он снова почувствовал себя попавшим в шахту. Только теперь его несло не вниз, а наверх. Он двигался мягко, словно воздух подталкивал снизу.
Фуртиг бешено забил руками и ногами, в результате чего ему удалось уцепиться за выступ у входа в шахту и выскочить из толкающего вверх потока воздуха. Охватившее его оцепенение улетучилось прочь.
Понятно! Эта шахта делала то же самое, что и предыдущая, только наоборот. И ему было совершенно ясно, что Гаммаж — наверху. Или тот, кого Фуртиг воспринял как Гаммажа.
Теперь надо было попробовать, не подымет ли этот поток стол с Фоскотом. Фуртиг подтолкнул тележку ко входу в шахту. Тело Фоскота зашевелилось, приподнимаясь вверх. Стол остался неподвижным. Значит, здесь поднималось только живое существо, а стол — нет. Фуртиг крепко обнял Фоскота, отцепился от стола и поток стал увлекать их вверх.
