В кабинет вошел курьер и сообщил, что со мной хочет говорить главный редактор. Половина одиннадцатого, утро, в такую рань главного не может быть в редакции.

— Разве он уже на месте?

— Не думаю. Обычно он приходит не раньше двенадцати.

— Кто же вас послал за мной?

— Звонила секретарша.

Странно. Как правило, в газете все делается оперативно и сообщения передаются напрямую. За окном серое будничное миланское утро, половина одиннадцатого, вот-вот пойдет дождь.

Около двенадцати прибыл главный, я сразу отправился к нему, было 37 апреля, зарядил дождь. В огромном кабинете горел свет.

Любезно улыбнувшись, он предложил мне сесть.

— Дорогой Буццати, что-то вас не видно. Чем обязан удовольствием?..

— Говорят, вы искали меня.

— Я? Вас? Тут какое-то недоразумение. Я за вами не посылал. Но счастлив видеть вас.

У главного всегда радушный вид. Но порой он бывает радушнее обычного — значит, у него что-то на уме. В такие моменты подчеркнутой доброжелательности нас, редакторов, охватывает смутное беспокойство.

Главный сидел за своим огромным письменным столом, почти полностью свободным от бумаг, признак по-настоящему занятого человека. Медленно провел рукой по губам, как бы желая расслабиться.

— А впрочем, вы правы. Только сейчас вспомнил. Я действительно вас искал. Вчера. Но это неважно.

— Что, предвидится задание редакции?

— Нет-нет. Сейчас даже не припомню. — Казалось, он погрузился в какие-то свои мысли, потом вдруг, после паузы: — Ну, как поживаете, Буццати? Хотя что тут спрашивать, вы так прекрасно выглядите.

Куда он клонит?.. Зазвонил телефон.

— Слушаю… Привет… точно… почему?.. На будущей неделе тоже… Не срочно, главное, по-моему, не ошибиться.

Я поднялся уходить. Он жестом остановил меня. И продолжал говорить по телефону:

— Возможно… но задание заданию рознь… В данном случае… нет, пока нет… да нет же, говорю… молодчина, я тоже подумал о нем. — Долгое молчание. — В случае необходимости, думаю… естественно… Поговорю с ним при первой же возможности… согласен… привет, дружище.

Разговаривая по телефону, он смотрел на меня, но как-то безучастно. Рассеянно, словно перед ним стена или мебель.

Будучи человеком от природы догадливым, я подумал: уж не обо мне ли речь, у главного есть такая манера. Однако взгляд его говорил об обратном. Смотрел он действительно на меня, но думал не обо мне, а о ком-то другом. Элегантный, в темно-синем костюме, белой рубашке с бордовым галстуком.

Положив трубку, он любезно сообщил:

— Это Стаци из Рима. Говорили о новом месте на Кипре. Вы, наверно, слышали, что мы собираемся послать нашего спецкора на Кипр… по крайней мере на тот срок, пока…

— Нет, не слышал.

— Что вы думаете о Фоссомброни?

— Я его плохо знаю. Кажется, способный парень.

— Зелен еще, но со временем из него выйдет толк. — И тут он, пожалуй, несколько старомодным жестом запустил большие пальцы за края жилета, как бы решась наконец приступить к проблеме. Однако в шутливом тоне, словно никакой проблемы и нет.

— Итак, дорогой Буццати?..

— Вы меня собираетесь послать на Кипр?

Он от души рассмеялся.

— На Кипр? Нет, на Кипре я вас как-то не вижу… Если уж на то пошло — что-нибудь посерьезнее, посерьезнее…

Я откланялся. Но, закрывая дверь, я на мгновение обернулся и через распахнутые створки еще раз увидел главного. Он провожал меня взглядом, но улыбка исчезла, и лицо внезапно напряглось, сделалось сосредоточенным. Так крупный адвокат смотрит вслед уходящему клиенту, с которым только что шутил, зная наверное, что клиент будет осужден.

И тогда я понял: странное и подозрительное сообщение курьера вовсе не было случайностью. Что-то готовится (зреет) для меня, быть может, даже против меня, и не просто новая работа, новая должность, далекая командировка, не просто предостережение или наказание, а нечто способное перевернуть всю мою жизнь.

— Тебя тоже вызывали? — услышал я голос Сандро Гепарди, который торчал в коридоре и видел, как я выхожу из кабинета главного.

— Почему тоже? И тебя вызывали?

— Если бы только меня! Всех. Гельфи, Дамиани, Поспишила, Армерини. Остался только ты.

— А что происходит?

— Готовится какое-то дельце. И довольно таинственное.

— Откуда ты знаешь?

— Да как тебе сказать?.. Суета какая-то, словно бы…

Дверь главного распахнулась, и он, стоя на пороге, молча наблюдал за нами.

— Привет, Гепарди.

— Привет.

Я заспешил вниз по широкой лестнице и уж было… как вдруг сверху раздался голос:

— Буццати!

Я обернулся (говорящего не было видно).

— Главный редактор господин главный редактор господин господин господин главный редактор жела-а-ает!

Что-то во мне, в самых сокровенных и чувствительных глубинах моего «я», оборвалось. Меня как будто коснулась роковая длань судьбы.

Я бросился бежать по лестнице, слыша за собой торопливые четкие шаги, о, эти шаги были мне знакомы с детства, и я всегда знал, что они могут настичь и погубить меня.

Он сказал:

— Главный желает вас видеть.

Он сидел за своим огромным письменным столом и смотрел мне в глаза.

— Буццати, кое-что есть для вас.

— Командировка? Куда?

— Возможно…

Он замолчал. Скрестил пальцы рук, как будто перед ним стояла трудная и важная задача. Я ждал.

— Возможно… Я вообще-то не строю иллюзий, однако… меня самого сомнение берет… но, возможно, представится случай…

— Какой?

Он поудобнее устроился в кресле и решительно приступил к делу:

— Дорогой Буццати, не хотите ли вы заняться серьезным расследованием работ на метрополитене?

— …политене? — эхом отозвался я, крайне ошеломленный.

Он предложил мне сигарету, закурил сам.

— Во время строительства метрополитена якобы нашли… некто Торриани, рабочий… случайно… на прокладке Симплонского туннеля… ну, словом…

Я смотрел на него, начиная пугаться.

— А что требуется от меня?

Он продолжал:

— Случайно… во время подземных работ в Милане… он говорит, что случайно нашел… наткнулся случайно… — Казалось, от растерянности он не в силах и слова выговорить.

— Ну-ну, случайно… — попытался я его подбодрить.

— Случайно обнаружил… — Он так и впился в меня взглядом. — Мне самому с трудом верится…

— Господин главный редактор, говорите же наконец… — Я больше не мог выдержать.

— Дверь в Ад, говорит, обнаружил… что-то вроде дверцы.

Говорят, даже великие и очень сильные люди, оказываясь лицом к лицу с тем, о чем больше всего мечтали в жизни, терялись, превращаясь в жалких и ничтожных трусов.

И все-таки я спросил:

— И что, можно туда войти?

— Говорят — да.

— В Ад?

— В Ад.

— Во все круги?

— Во все круги.

Молчание.

— А я?..

— Это всего-навсего предложение… я ведь себе отдаю отчет…

— Кто-нибудь еще в курсе?

— Никто.

— А мы как об этом узнали?

— Случайно. Этот Торриани женат на дочери нашего старого экспедитора.

— Он был один, когда обнаружил?..

— Нет, с напарником…

— А этот напарник никому не говорил?

— Разумеется, нет.

— Почему вы так уверены?

— Потому что второй заглянул туда просто из любопытства. И не вернулся.

— И я должен?..

— Повторяю — это всего-навсего предложение… В конце концов, вы же не специалист по этим делам?

— Один?

— Желательно. Чтобы не привлекать внимания. Нужно внедриться. Пропусков не существует. У нас там никаких связей. По крайней мере насколько мне известно.

— Даже без Вергилия?

— Да.

— Так они и поверили, что я просто турист!

— Надо внедриться. Этот Торриани говорит — он только заглянул туда, — что внешне там все как у нас, и люди из плоти и крови, не то что у Данте. Одеты, как мы. Он говорит, что и город в точности как у нас, электрическое освещение, автомобили… так что смешаться с толпой, затеряться довольно легко, но, с другой стороны, попробуй потом докажи, что ты иностранец…