Хлоя задремала, и Салли уложила ее в колыбель, мы сидели рядом и говорили о всяких пустяках, пока солнце не поднялось к зениту. Тогда мы отступили на кухню. Покачивая одной ногой взятую взаймы колыбель, я пила горький кофе, а Салли готовила тушеное мясо с морковью.

Я пыталась не смотреть на свою мать, но ничего не могла с собой поделать. Так много в ней — родинка на руке, движение, которым она отбрасывала волосы назад — напоминало меня саму. Могу ли я подойти ближе и попытаться преодолеть барьер времени, разделяющий наши жизни? Это было невозможно. Мы разделяли набор генов, но этого было недостаточно.

Теперь, получив Хлою, я видела свою мать с другой стороны. Я знала, каково прижимать к себе крошечное тельце и знать, что его жизнь полностью зависит от меня. Вопрос, как она могла оставить меня, трепетал у меня на губах. Но я не задавала его. Отчуждение между матерью и дочерью могло быть частью их общей истории. Мать ударила меня, когда я украла деньги из кармана. Мать заставляла надевать оранжевый кардиган с шелковым платьем. Мать обещала мне сто фунтов, если я не буду курить. Но между нами не было никаких воспоминаний. Это не был враждебный разрыв, для этого мы недостаточно знали друг друга, просто незаполненное пространство.

Салли энергично резала морковь.

— Как твой отец?

Салли должна была сильно нервничать, раз задала этот вопрос, и я была осторожна с ответом.

— Думаю, он не вспоминает о тебе, — сказала я.

Она положила нож и вытерла руки о передник.

— Думаю, так и есть. Он прекрасно понимал, что мы не подходим друг другу. Он хотел одного, я хотела другого. В конце концов, я приняла решение за него.

— Ты так просто об этом говоришь.

Салли зажгла газ и поставила сковороду на плиту.

— Так и было. Если два человека не могут жить вместе, один должен уйти. Я встретила Арта и ушла. Для тебя было лучше остаться с Альфредо.

Я наклонилась проверить, что ремень держит Хлою достаточно надежно.

— В детстве я искала тебя на улице. Я насочиняла всяких рассказов о тебе и верила, что ты прилетаешь в мою спальню по ночам. Я пыталась не спать, чтобы увидеть тебя.

Салли замерла.

— Ты слишком многого ожидала от меня. — она высыпала мясо на сковороду и кухня наполнилась шипением и треском горячего масла. — Я хотела бы сказать, что следила за тобой, но это не так. Не все женщины справляются с тем, чего от них ожидают, и я не понимаю, почему я должна чувствовать себя виноватой, Фанни. У тебя был Альфредо, и он любил тебя.

— Конечно, — сказала я.

— Передай мне кастрюлю со стола.

Я встала и взяла кастрюлю. Зазвонил телефон, Салли ответила. Я переложила кубики мяса и моркови в кастрюлю, добавила специй и поставила в духовку.

На следующий день я проснулась рано утром на старой простыне из грубого хлопка в просторной комнате под лоскутным одеялом, наблюдая, как солнечный свет, словно топленое масло, растекается по стене. За окном в ветвях лиственницы звучали голоса птиц и ветер шелестел ветками. Здесь все было диким, просторным, свободным до самого горизонта. Салли оставила моего отца ради Арта — обыкновенный любовный треугольник — но, нежась в теплой постели, я размышляла, что это могло быть чем-то большим, раз закончилось лиственницей и бесконечным простором за окном.

— Пойдем посмотрим лошадей, — сказала Салли после завтрака и повела меня к загону за домом. Там бродило семь лошадей с мохнатыми гривами, при звуке ее голоса они подбежали к нам и стали требовать внимания. Восхищенно и ласково Салли называла по имени каждую из них:

— Вот Винс. А это Мелли…

Беспокойная Хлоя извивалась у меня на руках, и я хотела бы чувствовать себя с ней так же уверенно, как моя мать с лошадьми.

Салли взяла Хлою.

— Погладь их, подружись.

Я коснулась теплой пахучей шкуры и мягкой морды. Хлоя моргнула, и Салли протянула ее маленькую ручку к мохнатому боку.

— Хорошая лошадка, — сказала она. — Когда ты подрастешь, ты приедешь ко мне, и я научу тебя ездить верхом.

Кислая слюна заполнила мой рот. Пораженная, я поняла, что ревную к моей собственной дочери. Я изо всех сил начала теребить гриву Мелли, приводя ее в порядок.

Прошла минута.

Шкура на шее Мелли подрагивала. Я провела по ней рукой, наслаждаясь ощущением шелковистости ее шерсти.

— Интересно, понравились бы лошади Уиллу?

— Что он за человек? — Салли нежно оттолкнула нос Мелли от Хлои. — он не хотел бы приехать?

— Думаю, хотел бы. Но у него нет на это времени.

Салли вернула мне Хлою и перелезла через ограду. Ее лошади кружили вокруг нее, она положила руку на шею Мелли, ухватилась за ее золотистую гриву и легко забросила себя на лошадиную спину. При дневном свете она казалась старше, но ее бедра были тренированными и сильными.

— Жизнь с Артом дает мне достаточно времени для себя. Вот в чем разница. — она повернула Мелли и рысью прогнала ее до конца загона и обратно. — Простая проверка. У нее были проблемы с копытом, но сейчас все в порядке.

Издалека к нам спускался по дороге автомобиль Арта. Он остановился, опустилось стекло, звук работающего мотора нарушил тишину.

— Сделал небольшой крюк, — сказал он, — чтобы сказать вам «привет».

Он уехал.

— Вот что я называю проверкой, — нежно сказала Салли. — он так делает почти каждый день. — она соскользнула со спины Мелли и прислонилась к ограде. Лошадь тыкалась в ее руки носом.

Я почувствовала прилив печали, даже гнева за то, что мой отец не прошел проверку Салли.

— Ты, наверное, устаешь от работы с лошадьми?

Салли прищурилась на солнце, морщинки под ее глазами обозначились резче.

— Уставать можно от чего угодно. Вопрос в том, для чего нам это нужно. С моими лошадьми все просто и понятно. Их надо кормить, беречь и работать с ними, тогда они в свою очередь полюбят нас. Но не слишком сильно. Это не в их природе. Я знаю их, и я знаю, что это нормально.

Она перелезла через забор обратно.

— Хочешь знать, почему у нас ничего не получилось с твоим отцом? Он хотел слишком многого и слишком быстро. Я устала от этого. Я не хотела большого дома, престижа и винного снобизма. И я не хотела пожертвовать своими интересами, чтобы делать деньги. Но это было трудно, потому что мы знали друг друга так долго.

— Он не разбогател. Вряд ли наш бизнес можно назвать золотой жилой.

— Я сделала ошибку, — сказала Салли. — Я не понимала, что человек может измениться с возрастом.

На следующий день Арт остался с Хлоей, а Салли усадила меня на Мелли. Она ехала впереди на высоком беспокойном Квинси и направляла его по тропе между деревьев, расцвеченными всеми оттенками охры и желтого. Земля под ногами была влажной и в воздухе роились облака мошкары. Гряда холмов вдали казалась неприютной и безжизненной в отличие от золотых окрестностей города. Салли указала вдаль.

— Там развалины нескольких шахт, можно увидеть, если присмотреться. Бедолаги, они так ничего и не нашли.

Хвост Квинси дернулся, и я подъехала ближе, цепляясь за вожжи Мелли. Каждое движение напоминало мне, что Хлоя сейчас не со мной. Я знала, что с ней все в порядке, что она в безопасности, но в шорохе ветвей в подлеске пыталась услышать дыхание ребенка. Я напрягала слух, чтобы сквозь стук лошадиных копыт расслышать ее голодный плач или крик о помощи. Я слишком была поглощена своим материнством, и ничего не могла с этим поделать.

После ужина я помогала Салли печь пряники для пикника Ротари-клуба.

— Мы запряжем повозки и поедем в горы, немного попоем, потом немного поедим. Это весело.

Хлоя спала в маленькой комнатке рядом с гостиной, и Арт в соседней комнате смотрел телевизор в окружении пивных бутылок и своих бумаг.

Салли зачерпнула ложку патоки.

— Теперь, когда ты здесь, я могу сказать тебе, что моя карьера вылетела в трубу. Никаких сожалений, я наслаждаюсь своей жизнью, Фанни. Мне здесь хорошо.

Патока тонкой струйкой стекала в миску.