— Да, вот где вы оба покоитесь, — сказал он, с невыразимой ненавистью глядя на могилу.

У самого подножия кургана он топнул ногой. Но они не ответили ему. Все же Бьяртур продолжал говорить с ними, утверждая, что он вполне разгадал их умысел. Бьяртур ясно сказал им, что он обвиняет их в убийстве своих жен и детей. А теперь они, видно, добрались и до его овец.

— Что же, продолжайте, продолжайте, если только посмеете, но покорить меня вам не удастся. Смешно даже думать об этом. Хоть горы обрушьте на мой хутор, но я стою здесь и буду стоять до последнего издыхания. Глупо думать, что я покорюсь.

Ответа не было. Только нежные звезды, сверкая своими чудными очами, посмеивались над земным человеком и его недругами.

Тогда он сказал:

— У меня в руках камень. — И он стал размахивать перед ними камешком. — Но не думайте, что я положу его на вашу могилу. Вы говорите: «А, значит, он испугался, раз явился сюда с камнем!» Вы говорите: «Наконец он принес камень. Он, верно, боится потерять Аусту Соуллилью, как он уже лишился двух своих жен».

Но говорю вам я, Бьяртур из Летней обители, свободный человек, самый вольный исландец со времен первых поселенцев до наших дней: можете обрушить на меня горы, но камня вам от меня не получить!

В знак своего презрения к темным силам Бьяртур швырнул камень в пропасть. Камень стучал о голые стены ущелья, пока не упал на дно, пробуждая глухое эхо, — будто оттуда доносились голоса древних предков, будто сам тролль и его свита удивлялись тому, что кто-то потревожил их вековой сон. Собака подбежала к краю пропасти и громко залаяла. Меньше всего хотелось Бьяртуру именно сейчас, когда он свел счеты с привидениями, искать поддержки у людей. Сейчас, как никогда, он твердо решил бороться со здешними чудовищами один на один, без посторонней помощи, не на жизнь, а на смерть. Он повернулся и пошел в свою долину.

Жители поселка, возвращаясь из города, заглядывали по пути в Летнюю обитель, выведывали у детей новости и с этими новостями шли в поселок. Здесь слухи о привидениях быстро передавались из уст в уста, — в эту глухую пору года, когда нечем занять ум и сердце, за них жадно хватались и стар и млад. И люди с легкостью поверили в нечистую силу и усомнились в том, что всему виною крысы, — ведь все мы склонны допускать невероятное и сомневаться в правдоподобном.

Жители поселка стали наведываться к Бьяртуру все чаще. Люди не жалеют сил и времени, когда им хочется проверить слухи о кознях привидений, они жадно подхватывают эти слухи и хранят их в недрах своей души. Бьяртур отвечал любопытным, что, кому охота, пусть гоняются как очумелые за привидениями и изнашивают свои подметки, — это их личное дело; он же не интересуется болтовней о нечистой силе. Вся суть в том, что однажды ночью кот испугал овец, они всполошились, с перепугу бросились к стенам и кормушкам — и поразбивали себе головы, натыкаясь на ржавые гвозди.

Ребятам же доставляло большое удовольствие развлекать гостей… Они стояли с ними возле дома, под стенкой, и рассказывали о нечистой силе; впервые в жизни они чувствовали себя важными особами — их слушали. А хозяйка из Редсмири послала Аусте тайком от Бьяртура кофе, сахар и книгу одного талантливого иностранца под названием «Простой образ жизни». Оказалось, что мальчики своими глазами видели привидения, им даже удавалось разговаривать с ними, в особенности старшему и младшему. Стоило им только забраться в овчарню и пробыть там некоторое время, как являлось привидение. Они видели его сверкающие в темноте глаза, но плохо понимали его, так как оно говорило гнусавым голосом и невнятно. Все же они разобрали, что привидению наскучило жить забытым и всеми покинутым — вот оно и дает о себе знать. Не успокоится оно до тех пор, пока ему не будут оказаны все почести, какие полагаются, — проповедь, псалмы, молитвы, предпочтительно заупокойные. Некоторые гости подходили к овчарне и тихонько затягивали какой-нибудь псалом или даже бормотали отрывки из «Отче наш». Ауста едва успевала приготовлять кофе. «Да, — говорило привидение, — завтра пусть придет еще больше гостей». Это было не какое-нибудь языческое божество, это был настоящий бог, который требовал у людей: молитвы наши «даждь нам днесь» — ему они, видно, шли на пользу.

Чего только не говорили в приходе о привидении: оно уничтожало дома в долине, скакало по крышам среди бела дня и грозилось обрушить кару на тех, кто не хотел возносить ему молитвы. Этот маленький хутор, ранее ничем не примечательный, привлек к себе внимание всей округи и почти всего края. Люди и даже собаки, которых раньше здесь никто не видел, появлялись на выгоне, а иногда даже вторгались в комнату. Если бы собрать и записать все легенды об этом привидении, споры, различные мнения, философские и религиозные толкования, то получился бы объемистый том вроде Библии. В поселке образовались различные партии, чуть ли не секты. Некоторые видели в том, что произошло, откровение свыше; другие спрашивали, в чем же оно, это откровение, состоит; а третьи наперекор всему уверяли, что овцы сами перебили друг друга. Кто говорил, что привидение огромного роста, а некоторые доказывали, что оно средней величины или даже рисовали его маленьким сморщенным существом. Кое-кто, опираясь на исторические данные, утверждал, что это привидение — мужчина; другие не менее убедительно доказывали, что оно женского пола; третьи находили, что привидение бесполое, и даже развили на этот счет весьма своеобразную теорию.

Пронесся слух, что на рождество привидение намерено разрушить Летнюю обитель. Эти сведения шли от мальчиков, которые были с ним на короткой ноге. Некоторые из тех, кто хорошо относился к обитателям хутора, обратились к пастору с просьбой подняться на пустошь и помолиться; быть может, такое обращение к злому духу от имени господа бога заставит этого духа пойти на уступки. Пастор обрадовался. Наконец-то его далеко не богомольные прихожане под влиянием обстоятельств вспомнили о боге! Сам он, с тех пор как получил этот приход, напоминал людям о боге только с церковной кафедры, да и то неохотно: у здешних жителей все духовное вызывало лишь скуку или смех.

Однажды вечером на хуторе собралось столько народу, будто здесь справляли какой-нибудь праздник. Погода была мягкая, небо звездное, светила полная луна. Пришла большая толпа молодых людей. Они стояли среди сугробов с глупым видом, наслаждаясь ожиданием чего-то неведомого и в то же время жуткого — того, что притаилось в этой холодной синей тьме. Молодой человек из Фьорда, работавший зимой на одном из хуторов в горах, развлекал собравшихся, напевая модные песенки, под которые этой зимой танцевала молодежь. И все подтягивали, пытаясь подавить чувство страха. Были здесь не только любители приключений, но и люди пожилые, бывалые, старые верные друзья. Пришел и Король гор, которого два года назад выбрали в приходский совет, — и вот теперь на нем лежит бремя ответственности, особенно тяжелое в такие плохие времена. Уговорили прийти даже пастора, молодого, плешивого, с экземой на руках. Он считал, что настала пора заняться устройством выставки овец и для этой цели заполучить с юга специалиста овцевода. Пастор ссылался на статьи в «Сельскохозяйственном вестнике» — последнее слово науки. Кое-кто, отозвав в сторону детей, расспрашивал их о привидении: как оно выглядит, о чем говорит. Бьяртур был угрюм и едва отвечал на приветствия гостей; он никого не приглашал и тихонько, в бороду, бормотал какие-то обрывки стихов.

Люди нерешительно топтались на месте — на снегу или в доме, среди ночных теней. Многие чувствовали, что они здесь нежеланные гости. Наконец заговорил Хродлогур из Кельда, дельный и прямой старик, не терпевший бездействия:

— Ну, что же, добрые люди, не пора ли нам начать?

Он имел в виду обход с молитвой вокруг овчарни, который в последнее время превратился в обряд, так что выражение «обход» вошло уже в язык.

Другие торжественно присоединились к его предложению: