«Отвяжись, тоска…» Отвяжись, тоска, Пылью поразвейся! Что за грусть, коли жив — И сквозь слезы смейся! Не диковинка – пир При хорошей доле; Удаль с горя поет, Пляшет и в неволе. Уж ты как ни хвались Умной головою, — Громовых облаков Не отвесть рукою. Грусть-забота не спит, Без беды крушится; Беззаботной душе И на камне спится. Коли солнышка нет, — Ясный месяц светит; Изменила любовь, — Песня не изменит! Сердце просит не слез, А живет отрадой; Вот умрешь, – ну, тогда Ничего не надо. Нищий («И вечерней и ранней порою…») И вечерней и ранней порою Много старцев, и вдов, и сирот Под окошками ходит с сумою, Христа-ради на помощь зовет. Надевает ли сумку неволя, Неохота ли взяться за труд, — Тяжела и горька твоя доля, Бесприютный, оборванный люд! Не откажут тебе в подаянье, Не умрешь ты без крова зимой, — Жаль разумное божье созданье, Человека в грязи и с сумой! Но беднее и хуже есть нищий: Не пойдет он просить под окном. Целый век, из одежды да пищи, Он работает ночью и днем. Спит в лачужке, на грязной соломе, Богатырь в безысходной беде. Крепче камня в несносной истоме, Крепче меди в кровавой нужде. По́ смерть зерна он в землю бросает, По́ смерть жнет, а нужда продает; О нем облако слезы роняет, Про тоску его буря поет. 1857 «В темной чаще замолк соловей…» В темной чаще замолк соловей, Прокатилась звезда в синеве; Месяц смотрит сквозь сетку ветвей, Зажигает росу на траве. Дремлют розы. Прохлада плывет. Кто-то свистнул… вот замер и свист Ухо слышит, – едва упадет Насекомым подточенный лист. Как при месяце кроток и тих У тебя милый очерк лица! Эту ночь, полный грез золотых, Я б продлил без конца, без конца! 1858 «Вырыта заступом яма глубокая…» Вырыта заступом яма глубокая. Жизнь невеселая, жизнь одинокая, Жизнь бесприютная, жизнь терпеливая, Жизнь, как осенняя ночь, молчаливая, — Горько она, моя бедная, шла, И, как степной огонек, замерла. Что же? усни, моя доля суровая! Крепко закроется крышка сосновая, Плотно сырою землею придавится, Только одним человеком убавится… Убыль его никому не больна, Память о нем никому не нужна!.. Вот она – слышится песнь беззаботная — Гостья погоста, певунья залетная, В воздухе синем на воле купается; Звонкая песнь серебром рассыпается… Тише!.. О жизни покончен вопрос. Больше не нужно ни песен, ни слез! 1860 Иван Сергеевич Аксаков (1823–1886)
«Жаль мне и грустно, что ты, молодая…» Жаль мне и грустно, что ты, молодая, Будешь томиться в глуши. Жаль, что исчезнет в тебе, увядая, Свежесть прекрасной души! Будешь под гнетом пустой и бесплодной Мелких забот суеты, Будешь подавлена жизнью холодной, — Бедная девушка, ты! Март 1845 «Кто слезы льет, простерши руки…» Кто слезы льет, простерши руки, От скорбной сердца полноты? Чьи грусть тяжелая разлуки Печалит нежные черты? Она стоит перед иконой, На ней дрожит лампады свет; Ее молитва – обороной Тебе от горестей и бед! То мчится вдаль она мечтою, Покинув спящую семью, То смотрит с тихою тоскою На опустевшую скамью, — Где ты всегда сидел, бывало, Скучал покойною судьбой: Она с прискорбием внимала И говорила: Бог с тобой! И силе той молитвы веря, Ты добрый дух несешь в себе… Готов идти, не лицемеря, Навстречу жизни и борьбе… О, что́ бы ни могло случиться, Но знать отрадно каждый час, Что есть кому за нас молиться, Кому любить и помнить нас!.. 1845 «Взамен разлуки и печали…» Взамен разлуки и печали, Что́ впереди тебе дано, Что́ в безотрадно-грустной дали Тебе судьбой обречено? Зачем возможность понимала Ты жизни лучшей и другой; Зачем ты душу воспитала, Зачем стремилась в мир иной? И знай: должна уединенно Твоя поблекнуть красота, Промчаться юность постепенно, Разбиться светлая мечта! Но заживет с годами рана, С своим ты свыкнешься житьем! И все мы, поздно или рано, Себя самих переживем!.. 1845 |
