Любовь цыганки Любовь цыганки, — Все нам твердят, — Самой смуглянке, Самой смуглянке И рай и ад! И рай и ад. Знавали ль Хмару, Найдете ль пару В Москве еще таких очей; Такой певуньи, Такой плясуньи Теперь уж нет нигде, ей-ей, А пела, пела, Что твой соловей. Любовь цыганки — Все нам твердят, — Самой смуглянке, Самой смуглянке И рай и ад! И рай и ад. Она молчала, Когда, бывало, Ее дивятся красоте; А сердце билось, Оно просилось Сказать «люблю», Сказать «люблю». Всё он наяву, Всё он наяву, Наяву и в мечте. Любовь цыганки, — Все нам твердят, — Самой смуглянке, Самой смуглянке И рай и ад! И рай и ад. В ней сердце ныло, Она любила, Он день и ночь за ней следил, Но лицемерно Любил, неверный: Она цыганка, он барин был, Ее разлюбил, Ее разлюбил, Разлюбил и погубил. Любовь цыганки, — Все нам твердят, — Самой смуглянке, Самой смуглянке И рай и ад! И рай и ад. Ее венчали И в пышной зале Всю ночь был шумный пир потом; Ее венчали, А в ночь с печали Заснула Хмара покойным сном. Она умерла, Она умерла, Умерла с тоски по нем. <1857> Александр Николаевич Островский (1823–1886) «Баю-баю, мил внучоночек!..» Баю-баю, мил внучоночек! Ты спи, усни, крестьянский сын! Допрежь беды не видали беды, Беда пришла да беду привела С напастями, да с пропа́стями, С правежами беда, всё с побоями. Баю-баю, мил внучоночек! Ты спи, усни, крестьянский сын! Нас Бог забыл, царь не милует, Люди бросили, людям отдали: Нам во людях жить, на людей служить, На людей людям приноравливать. Баю-баю, мил внучоночек! Ты спи, усни, крестьянский сын! Беду нажили, как изжить будет? Изживаем беду за работушкой, За немилей, чужой, непокладною, Вековечною, злою, страдною. Баю-баю, мил внучоночек! Ты спи, усни, крестьянский сын! Ты спи, поколь изживем беду, Изживем беду, изживем грозу. Пронесет грозу, горе минется, Поколь Бог простит, царь сжалится. Баю-баю, мил внучоночек! Ты спи, усни, крестьянский сын! Белым тельцем лежишь в люлечке, Твоя душенька в небесах летит, Твой тихий сон сам Господь хранит, По бокам стоят светлы ангелы. Баю-баю, мил внучоночек! Ты спи, усни, крестьянский сын! С тобой сидит бабка старая, До зари с зари прибаюкивает. Тихий сон очам выговаривает Да качку-качалку покачивает. 1864 Иван Савич Никитин (1824–1861)
«Тихо ночь ложится…» Тихо ночь ложится На вершины гор, И луна глядится В зеркала́ озер; Над глухою степью В неизвестный путь Бесконечной цепью Облака плывут; Над рекой широкой, Сумраком покрыт, В тишине глубокой Лес густой стоит; Светлые заливы В камышах блестят, Неподвижно нивы На полях стоят; Небо голубое Весело глядит, И село большое Беззаботно спит. Лишь во мраке ночи Горе и разврат Не смыкают очи, В тишине не спят. 1849 Ночь на берегу моря В зеркало влаги холодной Месяц спокойно глядит И над землею безмолвной Тихо плывет и горит. Легкою дымкой тумана Ясный одет небосклон; Светлая грудь океана Дышит как будто сквозь сон. Медленно, ровно качаясь, В гавани спят корабли; Берег, в воде отражаясь, Смутно мелькает вдали. Смолкла дневная тревога… Полный торжественных дум, Видит присутствие Бога В этом молчании ум. <1850> Молитва дитяти Молись, дитя: сомненья камень Твоей груди не тяготит; Твоей молитвы чистый пламень Святой любовию горит. Молись, дитя: тебе внимает Творец бесчисленных миров, И капли слез твоих считает, И отвечать тебе готов. Быть может, ангел твой хранитель Все эти слезы соберет И их в надзвездную обитель, К престолу Бога отнесет. Молись, дитя, мужай с летами! И дай Бог, в пору поздних лет Такими ж светлыми очами Тебе глядеть на Божий свет! Но если жизнь тебя измучит, И ум, и сердце возмутит, Но если жизнь роптать научит, Любовь и веру погасит, — Приникни с жаркими слезами, Креста подножье обойми: Ты примиришься с небесами, С самим собою и с людьми. И вот тогда из райской сени Хранитель-ангел твой сойдет И за тебя, склонив колени, Молитву к Богу вознесет. <1853> |
