Начальник Славгородского окротдела И.М. Иванов был снят с работы за скрытие убийства человека пьяным сотрудником ОГПУ И.П. Барановым. Застрелив ночью прохожего, Баранов заявил сопровождавшему его Булычёву: «Это оппозиционер — чёрт с ним». Славгородский окружком ВКП(б) 29 августа 1929 г. в самом спокойном тоне (убийство названо хулиганством, сохранение убийцы на прежней должности — ошибкой) отметил следующее: «Убийство Зубанина [правильно — Н.П. Зубекина — А.Т.] не носит политического характера, а произведено в пьяном виде и хулиганской выходкой работника ГПУ Баранова, разговоры об убийстве и гонении якобы на высланных оппозиционеров начались вследствие допущенной ошибки Иванова (нач. ГПУ), не принявшего мер к производству следствия и изоляции Баранова от работы в ГПУ». Создаётся ощущение, что для окружкома тогда главную проблему представляли панические слухи, распространившиеся среди ссыльных троцкистов… Вскоре за Ивановым был убран И.А. Медведев, начальник Иркутского окротдела ОГПУ: 9 октября 1929 г. крайком ВКП(б) снял его с должности с вынесением выговора за более чем 4-месячную задержку с решением вопроса о массовых изнасилованиях работниц (что привело к самоубийствам) на Тальцинском стеклозаводе[352].
Чекисты, как и в начале 20-х гг., постоянно подвергались разоблачениям в связи со скрытием компрометирующих фактов своих биографий. Начальник ОДТО ОГПУ ст. Иланская в Канском округе Н.С. Савельев в 1926 г. был арестован и затем уволен как бывший торговец и колчаковский милиционер. А уполномоченный ОДТО ОГПУ ст. Славгород Я.Н. Колмаков в июле 1926 г. был арестован по обвинению в некоей контрреволюционной деятельности, но две недели спустя его дело прекратили по амнистии. Опытный чекист из аппарата ЭКО А.Д. Садовский в 1928 г. был разоблачён как пособник колчаковских карателей. Было ему при белой власти 15 лет, но всё равно оперативника арестовали и решили судить за доносы на сторонников большевиков. В итоге Садовскому зачли в наказание время, проведённое под стражей, ограничившись увольнением его из ОГПУ. Начальник Барабинского окротдела Н.М. Беляков в феврале 1929 г. был уволен из ОГПУ и обвинялся сначала в службе в белогвардейском карательном отряде, а затем, когда эти обвинения не подтвердились, в неудовлетворительном состоянии окротдела и слабой «агентурно-осведомительной работе в деревне»[353].
Любопытен конфуз, который случился с самим Заковским в 1929 г., когда он оказался задержан народным следователем Мрачковским. По неведомым причинам Заковский не представился (то ли он в этот момент встречался с агентом, то ли предавался изнеженности нравов) и оказался за что-то на короткое время лишённым свободы. В июне 1929 г. «проявивший излишнее рвение» молодой следователь получил за самоуправство месяц исправительных работ, после чего крайсуд, учтя рабочее происхождение Мрачковского, заменил наказание общественным порицанием[354].
Как и в начале 20-х годов, чекисты повседневно практиковали незаконные аресты, а также избиения и издевательства над арестованными. Замначальника Красноярского окротдела ОГПУ П.М. Олехнович в 1926 г. привлекался прокуратурой к ответственности по ст. 108 и 112 УК за незаконные аресты, но без каких-либо последствий. В декабре 1927 г. прокурор Красноярского округа Е.И. Курдов отмечал неоднократные жалобы арестованных на избиения их чекистами-транспортниками. В 1928 г. оперативник Каменского окротдела ОГПУ безнаказанно избил крестьянина. В конце 1928 г. были арестованы оперработники Славгородского окротдела ОГПУ Е.Г. Салмин и С.Г. Ерёмин: «за употребление незаконных приёмов при допросе преступника». Салмина осудили на 3 года концлагеря, а Ерёмина освободили как чистосердечно раскаявшегося. Помуполномоченнного Канского окротдела П.Е. Самойлов в 1929 г. за избиение арестованного получил трое суток ареста.
Но большинство случаев чекистского насилия оставались спрятанными внутри стен карательных учреждений. Например, в октябре 1929 г. во время чистки партячейки Барабинского окротдела ОГПУ прозвучали заявления сотрудников относительно нередких избиений арестованных. Так, арестованного Федякина заставили неподвижно сидеть двое суток, ночью запугивали расстрелом, и он «принял вину на себя, но судом был оправдан». Тем не менее члены ячейки ограничились просто обсуждением этих фактов, приняв к сведению заявление чекиста Л.Ф. Волобоева о том, что он, разумеется, никогда никого не избивал…[355].
Подчас чекистская ортодоксальность давала трещину под натиском внутрипартийной оппозиции или «враждебной среды». Некоторые чекисты ухитрялись сочетать свою специфическую работу с выраженной религиозностью либо подпадали под влияние церкви и переставали быть оплотом бдительности. В 1921 г. конторщик ОДТЧК ст. Барабинск вышел из партии как приверженный баптистской вере. Латыш-особист Ф.И. Эглин работал начальником отделения Пермского губотдела ОГПУ, а в 1924 г. за связь с сектантами-евангелистами, дискредитацию советской власти и распространение провокационных слухов был исключён из партии и уволен из «органов». Коллегией ОГПУ Эглин был осуждён на два года ссылки в Сибирь; он поселился в Новосибирске и в 30-х гг. работал ответственным секретарём Сиботдела союза баптистов[356].
Чекисты, призванные блюсти чистоту партийных рядов, подчас поднимали голос в защиту оппозиции, резко критиковали существующие порядки. Известно про отчаянно смелое выступление оперативника Архангельского губотдела ГПУ А.М. Новикова, расстрелянного за это в 1924 г. Коммунист Новиков (бывший эсер) в берлинском «Социалистическом вестнике» опубликовал открытое письмо к членам партии большевиков, где назвал советскую власть несправедливой, а ГПУ — жандармским управлением под эгидой «командующей вершины в лице ЦК РКП».
Были сторонники оппозиционеров и среди чекистов Сибири. Беспощадный к арестованным К.Я. Крумин «имел уклон в сторону рабочей оппозиции, но считал недопустимым раскол или работу в этом направлении». Уполномоченный Черемховского политбюро Иркутской губчека бывший эсер И.И. Некрасов в ноябре 1921 г. был исключён из РКП(б) за ряд «выступлений с лозунгами, разлагающими партию». В 1923 г. два работника полпредства сначала поддерживали децистов-сапроновцев, но после доклада Павлуновского партсобрание за линию ЦК проголосовало единогласно. Чекист Ф.С. Янченко, арестованный в 1935 г., показывал, что он в 1923–1924 гг., обучаясь в новониколаевской пограншколе, участвовал в разгроме троцкистской группы Мухина, уволенного в итоге из войск ОГПУ[357].
В январе 1924 г. в Иркутском губотделе ОГПУ против линии ЦК открыто выступили основные работники: исполнявший обязанности начальника губотдела Д.Д. Никифоров, начальник секретного отдела Н.Н. Баранов, начальник особого отдела И.Я. Щукин, начальник ЭКО А.П. Усанин, уездный уполномоченный в Черемховском уезде С.М. Буда и другие. Стенограмма напряжённого партийного собрания показывает, что тезисы Троцкого о зажиме внутрипартийной демократии нашли живой отклик у «людей искореняющей профессии».
Собрание прошло в начале января 1924 г. Сначала выступил Н.Н. Баранов, отметивший инертность партии и недостаток внутрипартийной демократии, в частности, практику назначенчества. Работник Секретно-оперативной части М.Д. Борщевский прямо заявил: «Теперь аппарат подчинил себе партию… ЦК искусственно создаёт оппозицию». Г.А. Непомнящих согласился с Борщевским, подчеркнув, что фракций в партии нет, а Троцкий — никакой не оппозиционер. Начальник ИНФО М.В. Тимагин отметил, что вышестоящие парторганы не доверяют ячейке, когда она выдвигает своего кандидата в партийные секретари.
Д.Д. Никифоров говорил: «Когда выяснилась оппозиция, ЦК испугался и вся дискуссия в дальнейшем пошла по линии запугивания. Аппараты терроризовали членов партии. Согласен с Троцким, Сапроновым, но против фракции». Сотрудник Сизых сказал ещё резче: «Партия смертельно больна. Если бы не было оппозиции, её нужно было бы выдумать для оздоровления партии, уложенной аппаратами в прокрустово ложе». Усанин заявил: «Партийная масса подавлена. Здоровая критика отсутствует».
