Я — отличный тому пример. Прожила двадцать с лишним лет в блаженном неведении, и не подозревая о существовании оборотней. Пока как-то ночью... не обратилась. 

Я была оборотнем, но без демона — так ягер-зухеры сокращенно именовали нездоровое удовольствие от убийства любого, кто подвернется на пути. 

Убийства вызывали во мне отвращение. Но, невзирая на эту особенность, я все еще была одержима ежемесячной жаждой крови. Отсюда и мое первое изобретение. 

Однако даже принимая свое лекарство, я продолжала изменяться с каждым восходом полной луны. Мне ничего не оставалось. Впрочем, кроме меня и Эдварда больше никто не знал о моей тайне. Вот почему сам факт моего существования доводил Билли до еще большего бешенства. 

Я подняла голову, когда он опять материализовался из тьмы. Билли отказывался носить одежду. Уверена, он чувствовал, что его нагота тревожит меня, пусть и без малейшего сексуального влечения.

Чрезвычайно высокий рост Билли, его могучее телосложение и огромный размер... хм, ноги растревожили бы кого угодно, даже если не принимать во внимание россыпь шрамов на груди и спине. 

Поскольку любые шрамы, полученные человеком до превращения в оборотня, не исчезают, я пришла к выводу, что в прежней жизни Билли был большим негодяем. 

— Твою руку, пожалуйста. 

Билли сжал губы. Даже сквозь пуленепробиваемое стекло я ощущала, как полыхает его ярость. Однако серые глаза излучали такой холод, какого я еще не встречала ни в чьем взгляде. Заглянув в эти глаза лишь на миг, я потом целый час не могла побороть тошноту. 

— А если я не хочу давать тебе руку? — С Билли всегда приходилось сражаться. 

— Ты же знаешь, я могу тебя заставить. 

Он бросился вперед и снова врезался в прозрачную стену. Порой мне казалось, что Билли не блещет умом. Сколько раз он будет испытывать стекло на прочность, прежде чем убедится, что его не разбить? 

— Ничего не выйдет, Билли. 

Билли стоял под дулом ружья, когда я затребовала его в свою лабораторию. После долгих десятилетий погони Эдвард не хотел сохранять ему жизнь. 

Билли был очень старым оборотнем. Никто не знал, сколько лет он живет на свете, а сам он об этом умалчивал. 

Поймать его оказалось непросто — он никогда не резвился вместе с собратьями. Волки — коллективные животные, и оборотни, само собой, тоже. Очень редкие особи проводят жизнь в одиночестве. Большинство же ищут себе подобных и сбиваются в стаи.

Одинокий волк не только опасен: его чертовски трудно найти, если он затерялся в диких лесах или густонаселенных городах. Иголка в стоге сена ничто по сравнению с Билли. 

Его могучая фигура наводила на мысли о викингах, с той лишь разницей, что Билли был смуглым, как гунн[1]. Чертами лица он напоминал кроманьонца[2], а черные взлохмаченные волосы лишь усиливали сходство. 

Не важно, где Билли родился, не важно, где его обратили — факт оставался фактом: он очень стар, смертельно опасен и прожил в безумии столько лет, сколько мне и не снилось.

— Вот выйду отсюда и трахну тебя. Сначала в этом обличье, а потом в другом. — Он опустил руку и начал ласкать себя. — Я буду иметь тебя, пока ты не зайдешься в крике. Затрахаю до смерти. 

Руки задрожали, но я сумела поднять голову и встретиться с ним взглядом. 

— Ты никогда не выйдешь отсюда, Билли. Никогда. 

Он повторял свои фантазии о насилии, подчинении и пытках всякий раз, когда я к нему приближалась. Эти разговоры творили чудеса с чувством вины, тяготившим меня из-за того, что я держу в заточении этих мужчин и женщин. Они не были людьми. 

Совсем не были. Больше не были. 

Натянув перчатки, я подняла шприц и нажала на кнопку в стене камеры. Раздалось жужжание, а затем появилось хитрое приспособление. Билли полагалось поместить предплечье в выемку. Оковы сомкнулись бы, и я смогла бы взять кровь на анализ без риска получить травму. 

Как и следовало ожидать от этого бунтаря, Билли вырвал прибор из стены. Вздохнув, я бросила перчатки и шприц на стол, а стальная дверца между тем скользнула, закрывая отверстие в стекле. 

Вот поэтому-то я и хотела заполучить Билли. Он был старейшим из ныне живущих оборотней, занесенных в наши протоколы. И не смог бы просуществовать столько веков, не будь у него, как я полагала, потрясающей силы. Я надеялась, что сильная кровь сможет победить сильный вирус. 

Я обдумывала варианты — не такие уж многочисленные. И уже тестировала других оборотней на протяжении всего лунного цикла. Никто из них ничем не помог. Нужно исследовать кровь Билли сегодня и каждый день на протяжении недели. Усыпить его нельзя — все результаты пойдут насмарку. Придется связывать — страшная и жутко трудная задача. 

Билли усмехнулся. Он знал, о чем я размышляла, что задумывала, и не мог дождаться действия. 

Из динамика на стене раздался неистовый вой. Настоящие волки, которых я держала снаружи. 

Взглянув на часы, я закусила губу. Сейчас далеко не время их обычного кормления. Возможно, мимо выхода из загона пробежал енот и изобразил по ту сторону забора танец «накося-выкуси». Это всегда будоражило волков. 

Вой перешел в тявканье, а потом и вовсе в скулеж. Тут что-то не так. 

— Кажется, они напуганы. — Билли оскалил зубы в усмешке, больше похожей на рык. 

Волки снова взвыли, и у меня по рукам побежали мурашки. 

— Тебе лучше проверить, что там случилось, — наклонил он голову. — Но ведь это не входит в твои обязанности, верно? 

Я нахмурилась. Откуда он, черт возьми, столько узнал обо мне, сидя под замком в подвале? 

— Хотелось бы знать, чего ты боишься. Тогда бы я представил, как подношу тебе это в дар. 

Билли приблизился на достаточное расстояние, чтобы его постоянно эрегированный член ударился о стекло. Он снова начал ублажать себя рукой, несомненно, заводясь от предвкушения моего испуга. 

— Большой плохой ягер-зухер, — с хрипотцой выдохнул он. — О да. Бойся, детка. 

Я отвернулась. Придется последовать совету Эдварда и избавиться от Билли. Он слишком безумен даже для этого места. 

Шум лифта действовал успокаивающе, как и стук каблуков по плиточному полу, ведущему к задней двери. Я уходила от Билли, подвала, этого здания. Чем не повод для радости? 

Набрав код, отключающий сигнализацию, я вышла на улицу и подняла лицо к небу. Близились сумерки. Я пробыла в подвале дольше, чем думала. Всегда теряю счет времени, погружаясь в работу. 

На стене, помимо камеры видеонаблюдения, располагался пулемет, из которого можно было вести огонь изнутри здания. Эдвард не жалел средств на защиту нашей базы от посягательств нежданных гостей — за исключением ФБР. 

Я скинула туфли на шпильках и сунула ноги в старые кроссовки, которые держала возле черного хода. Не слишком-то часто я выходила сюда, но когда выпадал такой случай, всегда переобувалась. Высокие каблуки и грунтовая дорога сочетались друг с другом, как спагетти с тунцом. 

Я пошла по тропинке; ступни елозили в кроссовках, которые по задумке создателей следовало носить с толстыми носками. 

Примерно в тридцати метрах от здания начинался забор длиной в несколько миль, опоясывающий жилой ареал. Пусть и гораздо меньшая, чем типичная территория обитания волчьей стаи, эта усеченная площадь требовалась нам, чтобы держать животных в доступной близости для наблюдения. Но тюрьма всегда остается тюрьмой, как ее ни назови. 

Внутри четыре взрослых волка и два волчонка уже перестали выть, но продолжали жаться к земле у кромки деревьев, словно чем-то напуганные. 

Я уже проводила с ними несколько начальных экспериментов, но волки — не оборотни. Так же, как оборотни не люди. С этими животными я ничего не добилась.

Едва завидев меня, волки поспешно отступили еще глубже в тень. Как и Билли, они знали, что я не та, кем кажусь, и старались держаться от меня подальше. Вздохнув, я повернулась, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди.